Барин-Шабарин 5 - Денис Старый

— Угрозы? — полковник чуть попятился назад.

— Нет, я не угрожаю, я объясняю. Вы нарушили достаточно норм приличия, чтобы я имел право защищаться и даже грубить.

Уже то, что Лопухин пришёл ко мне в дом, когда я его не звал, может быть поводом для дуэли. Так как полковник проявляет ко мне неуважение. Правда, сколько уже было желающих дуэлировать с Лопухиным, но всем, ссылаясь на своё служебное положение, полковник отказывал в драке. Для жандарма подобное отношение к дуэлям даже прощалось обществом. Вот остальных, тех же военных, пусть они и на службе, осудят и клеймят трусами за отказ от права отстоять свою честь.

— Итак, я требую! — сказал я.

Лопухин чуть помялся, но я уже столько сказал, что единственным способом как-то выйти из положения было начать более конструктивный диалог.

— В мои руки попали документы, которые неопровержимо указывают на вас, как на английского шпиона, — Жандарм говорил и злорадно ухмылялся, наверное, реагируя на то, что я опешил от таких заявлений. — Чего только стоит записка английскому шпиону Эдварду Джону Уэлскимби. Между прочим, барону. Так что подделку я исключаю. Мы уже знаем, что где-то здесь промышляет такой шпион. Вот он… С вашей помощью шпионит. Оттого и поймать не можем.

— Поймать ты его не можешь потому что не работаешь. А в остальном… Что, Лопухин, дождался? Ты так давно искал повод, чтобы со мной поквитаться? Но это полная чушь, что бы ты ни говорил. Нет в Екатеринославской губернии человека, который бы сделал для России больше, чем я. Не боишься воевать со мной? — жёстко сказал я.

На самом деле абсолютной уверенности в том, что я смогу себя быстро обелить, не было. Кто-то очень хорошо против меня играет. Пусть состряпать бумагу, где я якобы соглашаюсь сотрудничать с англичанами — это плёвое дело. Однако, в реалиях современного мира, если на документе есть подпись дворянина, уж тем более какого-то английского барона, то этому документу верят. А еще почерк далеко не всегда может убедить, что я не писал бумагу. Она может быть написана, ну а подпись… Я не знаю, но думаю, что специалистов почерковедов в этом времени нет.

Я убежден, что некий Эдвард Джон существует на самом деле. Скорее всего, этот англичанин и есть тот самый шпион, который решил, используя собственное имя, подставить меня.

— Значит так… Надо мной есть Андрей Яковлевич Фабр. Нынче он генерал-губернатор. И теперь только лишь волей государя меня можно обвинить. Или договорившись о том с генерал-губернатором, — я добавил, сделав свой тон максимально металлическим. — Я сам хочу разобраться в этом поклёпе. Господин Лопухин, может не стоит сводить счёты? Нынче держава наша в опасности. Мы все должны работать на её благо.

Не обращая внимания на Лопухина, я продолжил собираться, упаковывая свои вещи в чемодан. Так я еще больше демонстрировал свое пренебрежение полковников. Он же был, как банный лист. Прицепился с глупым обвинением, теперь не та легко этот лист смыть, тут напор нужен, и не только воды, но и характера. Я пытался играть в театр абсурда.

— Как всегда, красивые слова, за которыми мало что стоит. Нет, я знаю, что вы передали штуцеры, что заводы работают и передают оружие армии. Но есть бумага, в которой написано, что вы английский шпион, — уже не будучи уверенным, всё равно настаивал Лопухин на своём. — И ваш тон и обращение со мной, будто с мужиком, непозволительны.

— Вызовите меня на дуэль! — усмехнувшись, сказал я. — Мне нужно забрать своего сына. Но я никуда сбегать не собираюсь.

— Господин Мирский уже на подъезде к Екатеринославу. Он мне отписался. С ним ваш сын, — сообщил мне интересную информацию Лопухин.

Безусловно, прежде всего для меня было важно, что мой сын скоро будет рядом со мной. Но не только это я услышал сейчас от Лопухина. Полковник состоит в плотной переписке с Мирским. Как же он иначе узнал о приезде Святополка? Сговор? Странный тогда, или Лопухина облапошили и водят за нос?

— Тот навет, который на меня возводите — это от мирского пошло? — спросил я, пристально изучая реакцию полковника.

Он закашлялся, и было видно, что на некоторое время Лопухин растерялся. Если бы я ещё раньше не изучил мимику и ужимки полковника, то мог бы этого и не заметить явного смущения и страха быть опознанным.

— Вы, господин Шабарин, отказываетесь подчиняться мне? — угрожающе, как будто бы сейчас последует силовой захват, спрашивал Лопухин. — Наш разговор затягивается.

— Шлите письма генерал-губернатору Фабру и своему начальству, в Петербург, графу Орлову. И я пошлю свои бумаги. Некоторое время я и так планировал пробыть в Екатеринославе, — я усмехнулся. — Только потом вы будете объясняться и перед своим начальством, может быть и перед самим государем-императором, почему прекратились поставки в армию. Более того, я не передал ещё окончательно все те бельгийские штуцера, которые обещал самому его величеству на аудиенции в Гатчине. И вы в этом виновны.

В последнем своём утверждении я, конечно же, соврал, винтовки в русской армии и, как я надеюсь, уже пристреляны и готовы к бою. Но я знаю Лопухина, что передо мной достаточно боязливое создание. Он только что и научился бравировать несуществующими успехами, но больше всего полковник преуспел в том, что научился скрывать неудачи. Обнаружится, что поставки в армию сорвались, в том числе и по вине полковника, то он понимает, что ему сладко не придётся.

— А я и не собирался вас куда-либо из Екатеринослава отправлять. Вы должны дать мне честное слово в присутствии кого-нибудь ещё, что не покинете город, пока не закончится разбирательство. Я же уже сегодня пошлю и своему начальству, и генерал-губернатору письма, — хотя голос полковника звучал строгим, он уже искал компромисс.

А у меня из головы не вылезал Мирский. Это, наверное, шутки подсознания, но то и дело в мыслях я произносил фамилию Святополка Аполлинаревича не иначе как «Мерзкий». И только в этом звучании не возникало внутреннего конфликта. А еще Киев… Лопухин чаще всего проживает там, Мирский поехал в Киев. Совпадение? Не думаю!

— Господин полковник, если вы всё-таки окажетесь сугубо неправы, я бы мог не допустить вашего позора. Весь, где-то и сейчас по просторам Новороссии, ходит шпион, который вредит нашему Отечеству. И делает вашими же руками больше