Фавориты и фаворитки царского двора - Александр Николаевич Боханов

Княжна Екатерина Михайловна Долгорукая (будущая княгиня Юрьевская).

Фотограф С. Л. Левицкий. 1872–1873

Пройдет три года, и он наотрез откажет своему сыну Алексею в просьбе связать жизнь с Сашей Жуковской, разобьет безжалостной рукой их высокую и искреннюю любовь.

…Сама княжна Долгорукая, ставшая для Императора «дорогой Катрин», далеко вперед не заглядывала. Главное – она любит и сама любима. Все остальное вначале не имело особого значения. А этого, «всего остального», было более чем достаточно, чтобы отравить жизнь.

Не занимая видного поста при дворе, она была обязана участвовать во многих церемониях как фрейлина и смогла близко наблюдать и прочувствовать холодную и напыщенную атмосферу той «золотой клетки», в которой находился ее возлюбленный. Позже она отказалась от своих фрейлинских обязанностей, но не в силу прихоти или своеволия, а потому что находиться в придворной среде становилось непереносимо и потому что надо было воспитывать детей, которых у нее от Императора родилось четверо: Георгий (1872–1913), Ольга (1873–1925), Борис (1876[61]), Екатерина (1877–1959).

В 1874 году Екатерине Михайловне и ее детям именным императорским указом были пожалованы дворянские права (внебрачные дети таких прав не имели), а в 1880 году – родовой титул светлейших князей Юрьевских.

Первые месяцы после того июльского события 1866 года в Петергофе Екатерина Долгорукая испытала немало волнений и переживаний. Она расставалась на несколько месяцев с царем, чтобы избавиться от этого наваждения, но уже в 1867 году решила раз и навсегда предоставить все судьбе.

Император ей постоянно говорил о любви, а сила собственных чувств у княгини уже сомнений не вызывала. Она отдала любимому мужчине всю себя без остатка, все чувства, мысли, воображение, заботы. Княжна стала не только возлюбленной царя, она сделалась для него целым миром, миром тайным и сладостным, где Монарх находил успокоение и утешение от своей трудной и непрерывной миссии. Долгорукая уверовала в то, что Александр II сдержит обещание, и, если Богу будет угодно, преодолеет трудности и станет законным ее мужем. Она верила возлюбленному, когда он говорил, что после встречи с ней не имел близости ни с одной женщиной, в том числе и с женой.

Екатерина Михайловна, выполнявшая некоторое время фрейлинские обязанности, прекрасно знала, что Императрица Мария Александровна серьезно больна и редкий день чувствовала себя хорошо. Царица только и была занята здоровьем, своими детьми и бесконечными молитвами и панихидами, а для «бедного Александра» у нее совсем не оставалось времени. Близко наблюдая императрицу, княжна не сомневалась в своем женском превосходстве, но оставалось многое другое, что женским чарам было неподвластно.

Княжна следовала за царем повсеместно. Весной 1867 года она инкогнито приехала в Париж, остановившись в небольшом отеле, и каждую ночь встречалась с Александром II. Он, к ужасу русской тайной полиции, без сопровождения посещал ее в отеле, принимал в саду Елисейского дворца, столь любимого когда-то легендарной фавориткой Людовика XV мадам де Помпадур. Она ездила за ним в Крым, где жила на частной даче, а Император ее навещал. Они встречались в павильонах Петергофа, на прогулках в Павловске и Красном Селе.

В Петербурге местом их свиданий стали две небольшие комнатки на первом этаже Зимнего дворца, где жил последние годы и где скончался Император Николай I.

Из личных царских покоев на втором этаже сюда вела тайная лестница, и Император, проведя вечер в кругу родных и близких, ближе к полуночи спускался незамеченным вниз, чтобы встретить свою желанную. Она всегда его ждала. Он это знал и был рад, что есть человек, преданный ему целиком, до конца.

Императору было хорошо в обществе княжны, так свободно, так раскованно, как никогда раньше и не было. Не надо было ничего сочинять, не надо было быть царем, а можно остаться лишь мужчиной и ощущать тихую радость простого семейного очага.

Катрин готовила чай, помогала снять сапоги, окружала таким теплом и заботой, которых в других местах и с другими людьми Царь и не знал никогда.

Когда он целовал ее, то у него кружилась голова, и он, человек проживший уже большую жизнь и испытавший на своем веку немало сердечных привязанностей, трепетал как зеленый юнец.

Царь был счастлив.

Позже он поселил «дорогую Катрин» со своими отпрысками в верхних апартаментах Зимнего дворца, прямо над покоями Императрицы, не усмотрев в том ничего зазорного…

Хотя Царь свою связь с Долгорукой старался держать в секрете, но тайна самодержца всех интересует и всем принадлежит. О серьезном увлечении Александра II и о его конспиративных свиданиях очень скоро стало известно сначала придворным, а затем и всему высшему обществу. Конечно, никто открыто не обсуждал столь щекотливую тему, но в интимных собраниях об этом много судачили. Как всегда бывало в таких случаях, правда перемешивалась с вымыслом, факты – с ложью. В общих же чертах картина в 70-х годах XIX века сложилась вполне объективная: у Императора появилась вторая семья. Но почитание самодержца в России было еще столь прочным, что никто не решался хоть как-то осудить повелителя.

Все стрелы критики и поношения направлялись лишь по адресу Екатерины Долгорукой. Беспощадная молва приписывала ей самые невероятные поступки, немыслимо скандальное поведение, шокирующие высказывания.

Говорили, что княжна была невероятно развратна чуть ли не с пеленок, что она ведет себя нарочито вызывающе и, чтобы «разжечь страсть Императора», танцует перед ним обнаженная на столе, что в непристойном виде проводит целые дни и якобы даже принимает посетителей «почти не одетой», что она вымогает драгоценности и за бриллианты «готова отдаться первому встречному». И много чего еще говорили, рисуя облик молодой Долгорукой в самом непривлекательном виде.

Чадолюбивые мамаши, наслушавшись подобных разговоров, только и думали о том, как бы ненароком их молодые дочери, которых начинали вывозить в свет, даже издали не смогли бы увидеть ту, которую называли то Мессалиной, то куртизанкой. Родня царской возлюбленной тоже была обеспокоена, и Екатерине пришлось фактически прекратить близкое общение и с сестрой, и с братьями.

Княжна пожертвовала всем во имя любви и почти перестала таиться. Пусть будет так, как будет, а что делать – это должен решать Александр. Но постепенно роман Императора перестал быть «горячей темой» в свете. Все было сказано, все было многократно обсуждено, и новых деталей и подробностей уже и выдумать было нельзя. Когда же жители столицы встречали на прогулке в Летнем саду Императора под руку с Катрин, то лишь скрыто улыбались, обменивались многозначительными взглядами, только иногда шепотом комментируя: «Император прогуливает свою мадемуазель».

Интерес вновь невероятно усилился после смерти Императрицы Марии Александровны.

Александр II понимал двусмысленность собственного