Близость - Ария Тес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Воланд тихо усмехается и кивает.
- Я поражён, но все равно считаю, что ты…
Поворачиваюсь к нему лицо и еле слышно перебиваю.
- Поцелуй меня.
Воланд застывает. Я вижу, как его кадык вздрагивает, и слегка улыбаюсь.
- Ты этого хочешь, да? Или мне показалось?
- Не показалось.
- Тогда поцелуй.
Помоги мне сделать первый шаг в нужном направлении…потому что, как бы это смешно ни звучало, но я чувствую связь с тобой. Близость. Возможно, она надуманная, но я это чувствую. Здесь. На высоте, почти у самого неба, я чувствую, что снова оживаю с мужчиной, имени которого даже не знаю...
Спонсор этой главы:
1. Wind turns cold - saens
2. Old Friend - elderbrook (live acoustic)
3. Welcome Back 2 u - Aron Wright
4. Storm - Lifehouse
5. Rivers - Allman Brown, Robyn Sherwell
*Лорд Ге́нри Уо́ттон - аристократ,«принц Парадоксов». Его противоречивое мышление, изливающееся едкими афоризмами, проникнуто критикой на всё викторианское английское общество. Выступает в роли своеобразного Мефистофеля для Дориана Грея.
«Ключ»
Катя
Я стою перед своим домом и…впервые готова признать, что не хочу заходить в него. Не хочу подниматься на нужный мне этаж, где есть три двери и одна из которых черная. Она из гладкого металла, она матовая, и за ней меня ждет мой личный брак.
Брак…смешно, да? Как это слово может означать сразу несколько таких противоположных вещей, как семью и что-то, у чего слишком много дефектов, чтобы это считалось нормой.
А может, некоторые семьи созданы для того, чтобы в какой-то момент смело взять первенство по дефекту и не считаться нормой? Для сравнения, так сказать. Для нормальных людей. Чтобы они видели и никогда не допускали ошибок, как, например, открыть свои отношения для подлых манипуляторов?
Теперь я это вижу и развидеть, увы, уже не смогу никогда.
Как одна ночь меняет все, да?
И как один человек способен взять и сорвать с твоих глаз розовые очки. Воланд для меня все еще большая загадка, но я улыбаюсь, когда вспоминаю, как мы попрощались всего пару часов назад…
Пентхаус в Москва-сити; сотый этаж
Когда я просыпаюсь, в комнате вообще нет никакого света. Очень темно, и я в первую секунду пугаюсь, но потом чувствую запах.
Я его не знаю. И одновременно знаю…так странно…
Утыкаюсь носом в подушку. Это горькая ваниль, немного дыма и немного восточного сахара, который оседает на языке и заставляет улыбаться шире.
Так пахнет он.
Мой Воланд.
Глупо, конечно, я ведь совсем не знаю этого мужчину, но мне нравится называть его так. И нравится ставить перед его-не-его именем «мой». Пусть он совсем и не мой - какая разница? За долгие месяцы впервые я просыпаюсь не до основания разбитой, а какой-то наполненной. Ожиданием? Разрешением? Не совсем счастьем, конечно, пониманием, наверно. Что все в этой жизни имеет свое начало и конец, и если раньше второго я боялась как огня, то теперь…не знаю, что он со мной сделал, но это уже не так страшно, как вся трагедия моего положения сейчас. Не здесь и сейчас, а там…на земле, где Москва по-прежнему сидит в красном, развратном платье и ждет.
Меня.
Чтобы дальше препарировать и наблюдать: когда ее окончательно разобьет на части? Столько еще ударов выдержит ее сердце? А душа? Что с ней будет, когда я подолью керосина и подожгу? Снова? По живому?
Мне сейчас на все это плевать.
Ощущение, будто на это время я спряталась. И пусть во владениях Дьявола, но мне здесь так спокойно, как никогда не было со всеми праведниками мира…
Тихо смеюсь и вылезаю из-под одеяла. Я бы еще осталась. Возможно, я бы хотела остаться здесь навсегда, но всему приходит конец. Я об этом уже говорила, и теперь мне не так страшно спуститься на землю. Думаю, я почти готова разорвать гордиев узел, может быть, уже и готова. Я подумаю об этом потом, а пока одеваюсь и выхожу в огромный коридор.
Господи, сколько же здесь места…
Невольно застываю, осматриваюсь. Вчера я не хотела так откровенно пялиться. Стыдно стало. Он ясно дал понять, что сам из простой семьи, поэтому вряд ли стал бы меня осуждать или насмехаться, просто…мне не хотелось ударить перед ним лицом в грязь.
Я не знаю почему.
Точнее, знаю, просто признаться себе боюсь, что меня заинтересовал мужчина, имени которого я даже не знаю…
Интересно, а где он, кстати?
Иду по наитию и памяти. Вчера я не особо запомнила дорогу до спальни, конечно, но тут и сворачивать некуда. Коридор выводит меня в огромную гостиную, где вчера мы сидели и говорили, и я сразу вижу его.
Воланд сидит за столом. На нем наставлена куча разных блюд, а сам он…не кажется таким уж и магическим.
Нет, все еще невероятно красив и при свете дня. Может быть, даже чуть больше. Просто вчера он выглядел немного зловеще, как истинный Воланд, который однажды встретился с бедным Берлиозом и Бездомным. Я так и ждала, что он сейчас наклонится чуть ближе и прошепчет:
«Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!»*
Но испугалась бы я его тогда? Черт, думаю, что нет. Не знаю. У меня сердце рядом с ним ловит какой-то совсем странный, абсолютный Дзен. Не болит, не воет, просто бьется. Иногда ровно, когда он смотрит слишком пристально - ускоряется, посылая по телу непонятные мне удары током. Крошечные, но я их чувствую и сразу же ощущаю надежду, что мое состояние замороженной креветки - это не что-то перманентное. Просто нужно время. Просто мне нужно немного времени, чтобы окончательно осознать все, что со мной произошло в проклятой Москве, и отпустить.
А пока…
Воланд поднимает глаза. И знаете? Я беру свои слова обратно. Он никогда не будет человеком,
