Престолы, Господства - Дороти Ли Сэйерс

— Ага, — сказала Харриет. — Думаю, что встречала её. А что говорит она?

— Фактически Бантер её ещё не спрашивал. Я имею в виду, не делал формального предложения. Сначала поговорил со мной.

— Питер, это возмутительно!

— Да? Возможно. Правда, Харриет, я настолько сбит с толку, что не знаю, что и думать.

— Вы придерживаетесь довольно викторианских взглядов, милорд, — сказала Харриет. — Давай подождём и посмотрим, какой ответ получит Бантер, а я тем временем подумаю о каком-нибудь решении.

— Да, — сказал он. — Ты не против, если я немного поиграю? — Он подошёл к роялю и поднял крышку.

— Музыка обладает магической силой?

— А у меня сегодня вечером чрезвычайно встревоженная душа. [177]

— Какую страсть не может музыка разжечь иль успокоить? [178] Играй!

— Сегодня вечером Бантер сделал нам весьма странный комплимент, — сказал Питер, чуть изменившимся голосом. — Он сказал, что раньше не мог и предположить, что можно сочетать физическую страсть и дружбу.

И прежде, чем Харриет успела ответить, он уселся за клавиши и погрузился в сложную и замысловатую фугу.

Отчёт мисс Джульетты Манго лорду Уимзи:

Четверг, 19 марта

События развиваются очень интересно. Прежде, чем я позвонила, как собиралась, за инструкциями Вашей светлости, Роуз Чантер пришла ко мне вместе с Мэри Моулс. Эти две девушки решили посоветоваться со мной по поводу того, что им теперь делать, — как с человеком, который лучше знает жизнь и который не расскажет миссис Чантер или каким-то другим способом не раскроет ей секрет Роуз. Они обе, как Вы можете предположить, милорд, глубоко взволнованы ситуацией, в которую попали, а Мэри просто подавлена. Она понимает, конечно, что является последним человеком, который видел миссис Харвелл живой, и боится, что её обвинят в обмане и замалчивании информации. С другой стороны, понятно, что она полностью находится под влиянием Роуз, которой поклялась хранить тайну, и Роуз заставляет её держать слово.

Вот что рассказала Мэри про фатальный вечер. Она пришла в «Розовый коттедж» и представилась миссис Харвелл. Она очень нервничала и была почти уверена, что её отправят восвояси. Она сказала миссис Харвелл, что пришла сделать то, что должна делать Роуз, поскольку Роуз нездорова. Миссис Харвелл казалась очень нервной. Она велела быстро накрывать на стол, хотя было лишь пять часов. Она велела Мэри сервировать стол, а сама распаковывала корзину.

Затем миссис Харвелл рассердилась на Мэри, потому что та действовала неправильно. Миссис Харвелл обозвала её дурочкой. Я так понимаю, что Мэри никогда не видела, как сервировать настоящий стол, не знала, как свернуть салфетки или в какой последовательности выкладывать ножи и вилки, и тому подобное. Но когда миссис Харвелл поняла, что девочка действительно не знает, что от неё требуется, и увидела, как та огорчена, она велела Мэри не расстраиваться и показала ей в точности, что нужно, — в результате они накрыли стол вместе. Это было так красиво, сказала Мэри.

Но затем стала понятна необходимость спешки. Миссис Харвелл дала Мэри записку и деньги на проезд в поезде и попросила, чтобы та немедленно отвезла её в Лондон по указанному адресу. Она сказала, что не сумела связаться сама из-за неработающего телефона. Она сказала, что пробовала звонить весь день, но, если Мэри отправится прямо сейчас и попадёт на поезд в пять тридцать, то успеет вовремя. Мэри очень испугалась. Она не могла поехать в Лондон, не опоздав вернуться домой ко времени, когда её ждала мать — та считала, что девочка пьёт чай у подруги. Другая проблема заключалась в том, что она никогда не была в Лондоне за исключением одного случая, когда в шестилетнем возрасте посетила зоопарк вместе со своим дядей (подарок на день рождения), и она не представляла, как найти в Лондоне какой-нибудь дом.

С другой стороны, она боялась вновь рассердить миссис Харвелл, поэтому взяла записку, ушла из бунгало и принялась искать Роуз, чтобы отдать ей записку и деньги на дорогу и попросить самой съездить в Лондон.

Оказалось, что Роуз не доверилась полностью никому, даже Мэри, потому что Мэри не знала, что Роуз находится в доме Рональда, и бегала по деревне, проверяя все места, где та могла быть. Когда, наконец, она перехватила Роуз и Рона, идущих домой после вечера любви, было почти восемь часов — слишком поздно, чтобы доставить приглашение на ужин. Роуз велела Мэри идти домой. «А что делать с запиской?» — спросила Мэри. «Выбрось, избавься от неё», — велела Роуз.

«Но что я скажу, когда миссис Харвелл захочет узнать, что произошло с запиской?» — спросила Мэри. Роуз ответила, что она ничего не обнаружит в течение нескольких дней, а затем никогда не сможет быть уверена, сказал ли правду человек, заявивший, что не получал записки. «Не станет же она первой поднимать шум из-за свидания, — сказала Роуз. — А ты всегда сможешь сказать, что потеряла записку, поэтому потеряй её сейчас — возьми и выброси».

НО МЭРИ СОХРАНИЛА ЕЁ И СПРЯТАЛА. Деньги на поезд, которые ей дали, также беспокоили её совесть, пока она не опустила их в ящик для сбора «Армии спасения».

Она очень встревожилась из-за событий того вечера, милорд. Я бы сказала, что она — исключительно глупая женщина, если бы не помнила, что она ещё девочка. Поскольку у меня есть причина знать, милорд, что молодой девушке очень легко навлечь на себя проблемы с законом.

Итак, проблема, с которой они пришли ко мне, милорд, состоит в следующем. Что делать с запиской? Роуз настаивает на её уничтожении, но Мэри очень боится сделать что-нибудь такое, что, если будет обнаружено, вовлечёт её в ещё большие неприятности. Это убийство поставило их в очень сложную ситуацию. Когда Вы подробно расспрашивали Роуз о корзине и столе, она слишком хорошо поняла, какую глубокую яму сама себе вырыла, и что Мэри тоже по уши во всём этом, но она всё ещё совершенно не желает чистосердечно признаться во всём открыто. У меня создалось впечатление, милорд, что она боится своих родителей сильнее, чем полицию.

Однако мне пришло в голову предложить, чтобы они передали записку Вам, а Вы найдёте способ, чтобы сведения попали в руки полиции, но о них не узнал никто в Хэмптоне. Я призналась в небольшом знакомстве с Вами, милорд, и предложила передать записку Вам. Девочки ушли, чтобы хорошенько подумать.

Я останусь здесь ещё на день, чтобы посмотреть, что из этого выйдет.

Искренне Ваша,

Дж. Л. Манго

— Благословенно и бесценно иметь умных слуг, — сказал лорд Уимзи.

Леди Питер Уимзи передаёт свои наилучшие пожелания мисс Фэншоу и будет очень благодарна, если она сможет зайти на Одли-Сквер в ближайшее удобное время.

— Сразу скажу вам, — начала мисс Фэншоу, поворачиваясь, чтобы встретить Харриет, когда та входила в гостиную, — что я ответила отказом на предложение Мервина.

— Это никоим образом не моё дело, — медленно сказала Харриет, и вы имеете полное право велеть мне заниматься своими делами.

— О, я не против рассказать вам, с чего бы? Я не приехала бы, если бы стеснялась этого. Я действительно не понимала, какой это удар, какая боль — бросить лорда Питера. Я имею в виду, я понимаю, что иметь приличного хозяина и хорошую надёжную работу — это счастье, но не ожидала, что работа эта — дело сердца, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Я действительно понимаю. Питер также воспринял это ужасно — они оба бродят по дому, оставляя кровавые следы, как раненые призраки.

— Ну вот, теперь они смогут прекратить это, — сказала мисс Фэншоу. — Я передумала. Мервин может оставаться здесь.

— Не думаю, что это возвратит всё в прежнее состояние, — сказала Харриет. — Не говоря уже о том, что это очень болезненно для вас обоих.

— У меня имеется небольшой жизненный опыт, — сказала мисс Фэншоу. — Не думаю, что хорошо вступать в брак, принося огромные жертвы. Это слишком поднимает ставки для другого. Вместо того, чтобы просто сделать кого-то счастливым, нужно сделать его настолько счастливым, чтобы восполнить потерю. А кроме того, потери и приобретения обычно стоят в отдельных колонках, и одно не отменяет другого.

— Это очень разумно.

— Вы действительно так думаете? Моя мать говорит, что с моей стороны это жестоко. Но я не смогу вынести, если Мервин сделает что-то для меня, за что я потом должна быть ему вечно благодарной. Не думаю, что я отношусь к благодарному типу людей.

— Я тоже! — воскликнула Харриет. — Слушайте, не хочу говорить о жестокосердии, а предлагаю просто попробовать проявить небольшую женскую изворотливость. Вы готовы вновь надеть пальто и пройтись со мной?

Харриет повела гостью вниз на цокольный этаж дома. Коридор от нижней лестничной площадки привёл их к помещению между дверью, ведущей в область перед домом, и дверью в сад. Левые и правые двери, обитые зелёным сукном, отделяли помещения для слуг, кухню и кладовые. Застеклённая дверь вела на кирпичную дорожку, идущую по саду мимо скульптур дельфина и купидона в пустом бассейне декоративного фонтана. В отсутствии воды именно дельфин выглядел не в своей тарелке, зато, когда фонтан работал, купидон, должно быть, страдал от избытка влаги. Как и в большинстве лондонских садов, имелся маленький прямоугольник травы, окружённый цветочными бордюрами. Противоположный конец заслоняла большая старая яблоня, а дальше располагалась конюшня. По влажной дорожке и под каплями, стекающими с яблони, женщины подошли к двери конюшни. Харриет достала ключ, и они вошли. Они оказались в большом помещении с покрытым пылью полом, в одном конце которого стоял «даймлер», а рядом имелись двустворчатые гаражные ворота. На полках и на верстаке лежали слесарные и садовые инструменты, у стены стояли канистры с бензином и запасные шины. Но автомобиль со своими причиндалами занимал только треть пространства. Оставшееся место было разделено на стойла с кормушками на стенах, и комнату для хранения упряжи. Около последней начиналась деревянная лестница, ведущая на следующий этаж. Женщины поднялись наверх.