Год Мамонта - Владимир Романовский

После ванны Брант почувствовал небывалый прилив сил.

— Слушай, Нико, — сказал он, облачаясь в свежее белье. — Давай еще один день здесь побудем.

— Давай, — сказал Нико. — Хотя, конечно, оно того…

— Чего того?

— Много всякой швали кругом. Говорят по-иностранному. Тяжело настоящему ниверийцу в Кронине.

— Да, наверное, — согласился Брант. — Наверное, так оно и есть. Я бы хотел поболтаться по городу один. И тебе рекомендую. Только не потеряйся. Знаешь, вот тебе четыре золотых. Не напивайся в усмерть. Встретимся тут вечером, а наутро опять помоемся и — в Астафию.

— Да, — сказал Нико неопределенно. — Когда мы ходили в Вантит…

На углу улицы лоточник предложил им свежие абрикосы, доставленные недавно с юга. Брант попробовал и тут же купил две дюжины. Подошла какая-то женщина, купила три абрикоса, и спросила у Нико:

— Вы тоже их любите?

— Да, — сказал Нико, — но люди моей профессии предпочитают все-таки яблоки и огурцы.

— А что же это за профессия?

— Я не имею права вам об этом рассказывать, — сказал Нико. — Скажу только две вещи. Скажу, что…

Брант оставил их вдвоем.

Какие-то бродячие музыканты давали на площади импровизированный концерт. Ритм их песнопений был ровный, монотонный, а мелодия примитивная. Контрапункт вообще отсутствовал. Брант вслушался. Ранее он предполагал, что Колония Бронти отстала и остановилась в музыкальном развитии из-за своей удаленности от цивилизованных центров. Здесь, в Кронине, он решил, что это не так. Он не очень хорошо разбирался в музыкальных тонкостях, но было похоже, что за последние семнадцать лет музыка не изменилась вообще. Странно. Кто-то из знающих в Колонии Бронти сказал ему как-то, что кардинальные изменения в музыке должны происходить приблизительно раз в десять лет.

Неподалеку обнаружилось живописное, стилизованное под старый, до пожара, Кронин, студенческое кафе. Над входом красовался старого образца матерчатый навес с эмблемой, изображающей выпускника университета, склонившегося над фолиантом. Туда и направился Брант в надежде услышать сплетни и пересуды.

Он не ошибся. Тут и там за столиками, по двое и по трое, студенты пили кто журбу, кто просто воду, и трепались. У противоположной входу стены располагался большой стол, за которым, оживленно болтая, сидела целая группа — человек десять — студентов.

Стены давно не крашены. Двое слуг топчутся за стойкой со скучающим видом. Пол грязный.

Брант шагнул к большому столу и водрузил мешок с абрикосами точно в центр.

— Кто хочет абрикос, берите, — сказал он. — Я тут купил по случаю, очень вкусно.

— Садись, садись, — сказали ему. — Как тебя звать?

— Брант.

— Откуда прибыл?

— С севера. Хочу поступить учиться.

— Возможно шпион, — предположил кто-то.

— Тебе везде шпионы мерещатся. А даже если и шпион. Абрикосами угощает.

— Ну, сразу испугались, — сказал один из студентов, длинный и тощий. Все сразу умокли. Очевидно, он был здесь лидером. — Надо же, до чего эта сволочь Фалкон довел страну. Чуть что — все пугаются и тараторят, чтобы скрыть испуг. Брант, не обращай внимания. С севера, говоришь?

— Из Беркли.

— Ого! Земляк Великой Неприступницы, — сказал кто-то.

Все засмеялись.

— Кто такая? — осведомился Брант.

— Княгиня наша вдовствующая. Вдова Зигварда. Вот был человек! — веско сказал тощий лидер. — Меня зовут Боар. Эти — Чита и Вудпекер. Остальные не в счет.

Все опять засмеялись. Брант улыбнулся.

— Великий человек был Зигвард, — продолжал Боар. — Не зря его Фалкон убил, не зря. Зигвард — настоящий правитель был, смелый, добрый, справедливый, дальновидный. И, заметим, народ до сих пор о нем помнит. Кое у кого даже портреты висят, а некоторые амулеты носят. Инструктор — не истории, математики, представьте — домой к себе меня приглашал — я смотрю, висит портрет Зигварда. Мы молча переглянулись.

— А Фалкон его убил? — спросил Брант недоуменно.

— Ну, по официальной версии, Зигварда убила оппозиция, которую Фалкон тут же казнил, благо случай представился, всю, до последнего человека. Но это же элементарно — сам убил, сам свалил на фракцию. Такая хитрая сволочь этот Фалкон. А Неприступница с ним заодно, это я вам точно всем говорю. В обратном меня никто не убедит. Все знают, что она его любовница в свободное от бабьей однополой любви время, только делают вид, что это не так. А дочь ее шлюшка. Вообще, если подумать, кто стоит во главе, противно становится. Бук, который якобы Великий Князь… фу, даже выговорить противно… Великий Князь Бук, сын Зигварда… фу… вообще ничем не занят, только фалконовы приказы оглашает да жрет в три горла. И с бабами путается.

Интересно, подумал Брант. У них тут не оппозиция, у них тут открытое непризнание властей. Может, не ехать в Астафию? Чего я там забыл? Там, наверное, строгие порядки, там Фалкон, там казни. А здесь вон как весело и свободно. А строить можно и здесь. Репутация Зодчего Гора везде распространена, стоит только сказать, чей я ученик, и заказы посыплются.

— А что ты думаешь об архитектуре? — спросил он, обращаясь к Боару.

— Я ее изучаю, — сказал Боар. — Именно в нашем распрекрасном заведении, в поганом гадском университете, который зачем-то восстановили.

Все опять засмеялись.

— Будешь зодчим?

— Не знаю. Может быть.

— Знаком с проэктами Гора?

— С проэктами Гора? — презрительно переспросил Боар. — Какая гадость. Кому нужно все это обветшалое, тяжелое старье! Гор — бесстыжий старый эклектик — консерватор, ничего в архитектуре не смыслит. Строить надо легко, просторно, воздушно. И если строишь жилой дом, к примеру, нужно строить так, будто здание состоит из одних окон! чтобы стены вообще не чувствовались! И чтобы внутри было сказочно просторно! По всему периметру окна, никаких эркеров, и чтобы пространство между окнами было уже самих окон!

Брант хотел было возразить, что в таком доме, если его строить к северу от Астафии, нужно будет в каждом помещении устанавливать по три камина и топить их круглосуточно даже летом, но промолчал. Иногда молчать полезнее, чем говорить.

Мало по малу, общий разговор восстановился.

— Слушай, Брант, — сказал Боар. — Все, что ты здесь услышишь, детские игрушки. Поезжай в Астафию. Я тоже, по окончании, поеду. Подвинь мне чернильницу, вон стоит. Дам я тебе сейчас один адрес в Астафии…

Чита толкнул Боара локтем.

— Отстань, — сказал Боар. — Я хороший психолог. Брант — свой парень, не выдаст.

Он написал адрес на клочке бумаги. Брант сунул адрес в карман.