Грани пустоты - Алекс Рауз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Черная пелена забвения была так близко, что решение не заняло и секунды. Ворс просто шагнул в нее, как уже делал прежде. Бежал, спасаясь от самого себя.
Но глаза не застилала темнота, а сердце продолжило биться. По неведомой причине пустота не приняла его порыв. И Ворс быстро взял себя в руки, вышел назад к свету… Но уже ничего не смог изменить. И больше не вспоминал свою малодушную выходку.
И вот теперь он опять стоял на грани безумства, но совершенно другого. Ворс усмехнулся вслух. Как давно он позволил себе очнуться? Пройти сквозь боль, чтобы больше не засыпать. И вот этот тонкий запах, которым был пропитан весь музей, который, как хищника, вел его к фонтану, пусть и казался бессмысленным – запах близкой надежды. Вот что будоражило его.
Он закурил и снова медленно двинулся к цели. И уже на подходе осознал тщетность своих метаний – от былой красоты остался лишь маленький кусок бортика и пара потрескавшихся плиток у него.
Ворс внимательно оглядел руины. Даже после разрушения сюда кидали монеты. Какие-то люди мечтали вернуться, вряд ли в этот город, скорее в другие времена.
Его взгляд остановился на маленьком серебряном браслете, застрявшем между плит. Вдруг затрясшимися руками он поднял его и оттер многолетний слой пыли и грязи. На тыльной стороне была надпись, но металл давно покрылся чернотой, и ее невозможно было разобрать.
Бережно положив находку в карман, Ворс неспешно вернулся в барак – в конце концов, это был его выходной, в который можно не спешить. Под подушкой он хранил флягу со спиртом.
В бараке он не сразу приступил к делу и еще около часа сжимал браслет в кармане. Серебро медленно согревалось. И не менее часа прошло до того момента, как он смог отчистить грязь и прочесть надпись.
«Я рядом. Сегодня. Завтра. Всегда», – гласила она.
Протяжно зазвучала очередная сирена.
Девочка Света, которую он встретил утром, сидела на соседней кровати. В ее руках была потрепанная кукла.
– Слышишь звоночек? – спросила она у игрушки. – Сейчас мы пойдем прятаться. Но я обещаю тебе, когда-нибудь мы обязательно вырастем, и этот бардак закончится.
– Света! – позвала ее мать. Девчушка поднялась и направилась в ее сторону. Но затем оглянулась и спросила:
– Дядя, а ты идешь?
– Иду, маленькая. Конечно, иду. – Ворс положил браслет назад в карман, улыбнулся и двинулся в убежище. Сегодня не время умирать. Ведь однажды и этот бардак закончится.
IX.
Треснутые стекла небоскребов полоскали улицу в оранжевых цветах, отражая низкие облака. В таких красках сухой асфальт казался песчаной насыпью, бесконечной дорогой огромной пустыни, что непонятным образом затесалась в городе. И если могло бы закатное солнце уронить на нее свои лучи, то растворились бы и сам город, и дорога, уступив место пыльным барханам.
Огромный город спал в безмолвии и одиночестве. И казалось, будто видел сны. Чудесные, страшные, красивые и жестокие – о жизни, что когда-то струилась по его улочкам. О людях, бороздивших его просторы. И в тех снах он предавался мечтам, что время его забвения окончено, а ледяные щупальца небытия больше не скользят между домами.
Но грезы оставались грезами, а бесчувственное оранжевое небо лучше всего напоминало о жестокой реальности. И лишь короткая зеленая поросль, которая порвала асфальт в паре мест, не поддавалась унынию. Она стремилась ввысь, вопреки законам Вселенной, как безумная насмешка над тихой пустотой.
Вслед за травой на одной из площадей выпустил тонкую струю воды полуразвалившийся фонтан. Город так давно не знал живой воды, что все наваждения о пыльных барханах мгновенно растаяли. А хрупкий оазис ожил, набирая силу…
И вот уже полноценный фонтан разливался брызгами, наполняя улицы умиротворяющим шумом.
Эхо подхватывало его и уносило все дальше, давая первый бой тишине.
Царь горы
Первым засвистел чайник. Он резанул по сонным ушам хуже сирены, и лишь после ожила остальная техника. Забубнил монитор, вещая новую скучную сводку новостей, забурлила забытая вчера на плите протеиновая смесь. Рингтон будильника разорвался новой вариацией гимна города – каждый месяц новый мэр, новый гимн. Упомнить их невозможно, но сходство явно имелось. Они все были одинаково мерзкие. Звук мешал с грязью само понятие о мелодичности.
Кая протянула руку и нашарила электронный испаритель, не открывая глаз. Симуляция табачного дыма была паршивой, но в этом и вся прелесть. Она каждое утро вдыхала его, чтобы не забыть, не потеряться в лозунгах очередного гимна. Не поверить. Ей ли не знать, как хорошо они впитывались в сонное сознание.
Жилой блок, целых пятнадцать метров личной площади, тонкие стены и отовсюду эта поганая мелодия. На десятой затяжке испаритель вибрировал, а она открывала глаза. Именно тогда утихал гимн. Если не вслушиваться в шумиху соседей, можно представить, что эти полчаса перед работой принадлежат только ей.
Принадлежат ей… Она забрала кофе с подноса и злобно пнула робота-уборщика. Настроение поутру, как всегда, ни к черту. Окно утыкалось в соседний дом, поэтому пластиковые ставни вечно закрыты. Монитор она повесила прямо на них, и теперь он показывал рассветное солнце и колыхающуюся под легким ветерком зеленую траву. И весь блок был залит бликами фальшивого светила.
На двухсотых этажах, где располагались пентхаусы аристократов, было и настоящее солнце, недоступное обычным людям. Шли слухи, что за пределами города есть еще настоящая природа, как с экранов. И настоящие лучи, которые заграбастали себе богатеи. Но это лишь слухи, в которые Кая не верила, – у города не было пределов. Огромный муравейник занимал все пространство до выжженной пустыни. И люди ютились на каждом его сантиметре.
Люди. Кишащее, спешащее, рыгающее стадо. Распиханное по миллиардам жилых блоков, наслаждающееся утренним гимном и радостной картинкой на экранах. Счастливое? Ну уж вряд ли. Если кто и был счастлив – то лишь глупцы. И к таким Кая себя не относила. Кофе и испаритель не давали забыться.
И собственный пустой блок. Когда она впервые получила эти огромные по местным меркам апартаменты на сотом этаже, она порадовалась. На шаг ближе к вершине безликого небоскреба! Вот только здесь не больше солнца, чем на нижних грязных ярусах. И снова эта пустота…
Одиночество – это пустота. Внутри и снаружи, даже если ты заперт в галдящем муравейнике. Чем больше людей вокруг – тем им меньше дела до тебя. Эффект масштаба, перенаселение. Одна жизнь ничего
