«Уродливое детище Версаля» из-за которого произошла Вторая мировая война - Сергей Лозунько

Конечно, все это неспроста. Ведь «великая Польша» и себя мнила колониальной державой. «От моря до моря» — это так, программа-минимум. Без лишней скромности поляки полагали, что «от океана до океана» — тоже в самый раз.

Польша еще не успела оформить как следует своей государственности и даже получить выход к морю (это произойдет в июне 1919-го), а 1 октября 1918-го (т. е. даже до окончания Первой мировой войны) по инициативе контр-адмирала Казимежа Порембского создается Stowarzyszenie nа Polu Rozwoju Zeglugi «Bandera Polska» («Общество на поприще развития судоходства „Польский флаг“»). Далее эта организация сменит свое название на Liga Zeglugi Polskiej («Лига польской навигации»). А в 1924-м переименуется на Liga Morska i Rzeczna («Морская и речная лига»), В 1928-м с подачи экс-консула Польши в Куритибе (Бразилия) Казимира Глуховского создается Zwiazek Pionerow Kolonialnych («Союз колониальных пионеров»).

В 1930-м Zwiazek Pionerow Kolonialnych и Liga Morska i Rzeczna сливаются в одну организацию под названием Liga Morska I Kolonialna («Морская и Колониальную Лига») во главе с генералом Мариушем Заруским (Mariusz Zaruski), которая начинает пропаганду колониальных идей в Польше. Морская и Колониальная Лига вела сбор средств в Фонд морской обороны, умудрившись насобирать даже на строительство подводной лодки «Орел», спущенной на воду в 1939-м. Издавала ежемесячник Morze («Море») и ежеквартальный журнал Sprawy Morskie i Kolonialne («Морские и колониальные вопросы»).

Только в 1930-х годах Морская и Колониальная Лига состояла из 6 тысяч территориальных групп с количеством более чем 800 тысяч членов! Примечательным для этих союзов было то, что в их правление входили высшие польские офицеры и государственные чиновники[299].

Официальные круги поддерживали деятельность Лиги как рассадника польского шовинизма и «великодержавия». Пропаганда строилась на фальсификации и вольной трактовке истории. В частности, поляков убеждали, что Данциг, вся Западная Пруссия, часть Померании и Восточной Пруссии испокон века принадлежали Польше, и из балтийских портов, расположенных в этих землях, польские мореплаватели отправлялись в дальние заморские походы.

Бывший помощник Канариса Оскар Райле, долгое время занимавшийся разведдеятельностью против Польши, вспоминал: «любому поляку прививалось убеждение, что он принадлежит к великому народу мореплавателей, у которого вот только в последние столетия не было возможности строить корабли и ходить по морям. Тем острее для Польши жизненная необходимость утвердиться на Балтийском море и вернуть себе „старопольские“ земли».

Ежегодно поляки с 31 июля по 2 августа отмечали в Гдыне Праздник моря. Во время празднований каждый раз произносились высокопарные (и, естественно, фальшивые) речи о давних традициях польского мореходства. «Каждый поляк, — вспоминал Райле, неоднократно бывший очевидцем этих сборищ, — приехавший из глубинки, будучи исторически невежественным, из всего этого увозил домой твердое убеждение, будто Польша действительно должна вернуть себе „свой исконный порт Данциг“ и возродить могущественный флот. Митингующие ораторы, среди которых нередко были и министры, а иногда даже и президент страны, называли Балтийское море Польским морем»[300].

Если на первых порах деятельность этой лиги и была шутовством «потешных колониальных полков», то по мере возрастания аппетитов великодержавной, шовинистической верхушки в Варшаве идеи обретения Польшей заморских колоний были поставлены в официальную повестку дня государства.

Поначалу необходимость получения колоний официальные круги Варшавы аргументировали демографическими проблемами — перенаселением Польши. С этой целью государство оказывало лиге помощь в приобретении территорий под осадничество в Бразилии, Перу, Либерии. Например, в 1934-м была куплена земля в бразильской провинции Парана, где польские колонисты основали поселок Морская юля (Morska Wola). Был подписан договор с Либерией о хозяйственном и культурном сотрудничестве и о колонизации ее территории.

А далее все чаще стали звучать т.с. классические колониальные тезисы, в которых колонии рассматриваются как объекты грабежа — в первую очередь Польшу, бедную полезными ископаемыми, интересовали источники сырья.

Ну и опять же: все великие державы имеют колонии, а «великую Польшу» обделили. В Варшаве считали, что это несправедливо.

В октябре 1935-го ежемесячник Morze пишет: «Мы, поляки, как и итальянцы, стоим перед большой проблемой размещения и использования быстро увеличивающегося населения. Мы, поляки, как и итальянцы, имеем право требовать, чтобы для нас были открыты рынки экспорта и регионы для поселения, чтобы мы могли получать сырье, необходимое для национальной экономики на условиях, на которых это делают иные колониальные державы»[301].

На страницах Morze адепты польского империализма теоретизировали на тему польского Lebensraum, т. е. «жизненного пространства» — жгучей потребности в получении колоний. Проводился тезис, что «Польша должна выйти из европейских границ» — если намерена стать действительно великой державой. Размещались разглагольствования с призывами к соответствующего толка государственной пропаганде — надо-де пропитать колониальным духом каждого поляка.

Официальная Варшава регулярно поднимала вопрос о наделении Польши заморскими колониями перед западными державами. От Франции требовали передачи Польше Мадагаскара, от Португалии — Мозамбика. В сентябре 1936-го Юзеф Бек с трибуны Лиги Наций обратился с требованием польского членства в комиссии по вопросам отобранных у Германии и Оттоманской империи колоний. Комитет по иностранным делам польского сейма вышел с идеей передачи в польское владение до 9 % бывших германских колоний ввиду того, что Польша, образовавшаяся на обломках разных империй, в т. ч. и Германской, в определенной степени является наследницей последней. Поляки предлагали передать им Того и Камерун, т. к. последние «и так никому не нужны».

«Не менее характерной является, далее, прогерманская кампания, продолжающаяся в консервативной польской прессе, — писал советский нарком Литвинов в письме полпреду СССР в Польше Давтяну 7 февраля 1936-го, — Имевшее на днях место выступление Бека с заявкой на получение Польшей колоний и появившиеся вслед за этим в польской печати статьи о перенаселении Польши, в частности польской деревни, и о вытекающей отсюда необходимости получить колонии имеют также своей целью мобилизовать общественное мнение Польши вокруг империалистических задач, т. е. под знаком прогерманской политики Польши» (выделено мной. — С. Л.)[302].

Действительно, у Франции и Англии польские колониальные требования поддержки не находили. Зато поляки нашли себе союзников в Берлине. Польские претензии насчет заморских владений Гитлер нашел вполне заслуживающими удовлетворения. Оно и понятно: запросы подобного толка со стороны Варшавы служили дополнительным обоснованием «справедливости» и колониальных притязаний третьего рейха. Мол, не только мы, немцы, японцы и итальянцы требуем колоний, вон и другая «великая нация», «оплот европейской цивилизации» — Польша — тоже поднимает эти вопросы.

12 января 1937 г., выступая в бюджетной комиссии сейма, министр иностранных дел Польши Ю. Бек заявил, что для Польши большое значение имеют вопросы эмиграции населения и получения сырья, ибо Польшу «больше не может удовлетворять прежняя система решения так называемых колониальных вопросов»[303].

Когда в конце 1937 г. глава французского МИД Ивон Дельбос будет посещать Варшаву, одним из ключевых вопросов для обсуждения поляки сделают именно вопрос о предоставлении Польше колоний. С разрешением этой «проблемы» польское руководство будет увязывать и отношение Польши к системе коллективной безопасности против агрессии в Европе, обсуждать которую Дельбос и ездил в Варшаву.

«Кампания польской прессы накануне и во время визита Дельбоса в пользу предоставления Польше серьезной квоты и районов для поселения эмигрантов и разговор Бека с Дельбосом на ту же тему по дороге в Краков также чрезвычайно симптоматичны. И в этом вопросе польская внешняя политика следует по стопам Гитлера и усиливает общий фронт агрессоров. (выделено мной. — С. Л.) Дельбос, по-видимому, ожидал худшего (Бек еще пожалел своего французского коллегу, такт и снисхождение проявил! — С. Л.), поскольку польская пресса требовала ни больше ни меньше — предоставления Польше колоний, которые целиком бы принадлежали Польше. Поэтому ему ничего не оставалось, как признать требования Бека умеренными и обещать ему, что в случае постановки вопроса о перераспределении источников сырья и колоний Франция учтет интересы Польши», — сообщал 12 декабря 1937 г. временный поверенный в делах СССР в Польше в НКИД[304].