Короли пепла - Ричард Нелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Старшие монахи уставились на иноземца с плохо скрытыми удивлением и презрением.
– Благодарю, Учитель, рада видеть вас вновь, – сказала принцесса Шри-Кона.
Арун растерянно заморгал, когда она произнесла это «вновь», а от теплоты в ее словах по его спине промчалась волна ревности. Она всего лишь проявляет любезность; Ло – старый наставник короля, напомнил он себе.
– А это… это, должно быть, Рока.
Старик мельком возвел глаза кверху; его лицо и тон источали недовольство. Наедине он прозвал Року «Грязным барбосом» и поначалу заявлял, что ученики должны будут ходить за ним с водой и солью, дабы очищать каждую частичку земли, которой тот коснется.
Теперь «Грязный барбос» сгорбился внутри храма, но все равно намного возвышался над батонцами. Его кошачьи глаза почти светились в тускло освещенном вестибюле, прищуренные и стеклянные, обхватывающие всё.
– Я хотел бы осмотреть все этажи и комнаты, – сказал он, и его безупречный пьюский выговор отразился от стен галереи, потревожив нескольких монахов за утренней молитвой.
Арун сдержал смех, а Ло болезненно поморщился.
– Здесь мы представляемся старшим, дабы не показаться грубыми.
Рока опустил голову, переводя взгляд с мозолистых ступней Ло на его морщинистую лысину. Затем он заговорил снова, в этот раз по-батонски:
– На моей родине старики умирают прежде, чем становятся обузой.
Арун постигал эту фразу так же медленно, как и все остальные. Он сосредоточился на неподвижной воде и клубах пара, чтобы не завыть от удовольствия.
Ло кипел от злости в оцепенелой тишине, и Кикай положила руку ему на плечо, хотя сама наверняка не поняла, что было сказано.
– Рока еще не привык к нашим обычаям и словам, Учитель. Пожалуйста, простите любое ненамеренное оскорбление.
Ненамеренное! Арун чуть не захохотал.
Старик посмотрел на нее и моргнул, возвращаясь к реальности.
– Чем можем быть вам полезны, принцесса Алаку? – спросил он сдержанно.
Кикай с почтительным кивком улыбнулась, и Арун поневоле воззрился на ее губы. Она открыла рот, чтобы заговорить, но тут Рока – которому, видимо, наскучил этот разговор – хмыкнул и направился к лестнице.
Ло посмотрел на Кикай, а затем на всех подряд, словно кто-то из них мог дать разъяснение.
– Стой! Некоторые комнаты под запретом! – крикнул он наконец и подался вперед, опираясь на трость. – Стой! Остановись! Немедленно стой!
Рока не остановился. Вместо этого он в каких-то несколько шагов пересек зал, затем поднялся по винтовой лестнице, перепрыгивая через две-три ступеньки за раз, в то время как монахи с округленными глазами разбегались кто куда.
– А ну остановись сейчас же!
Ло бросился в погоню, вскинув тонкие руки, словно хотел оттащить ими гиганта назад. Арун и Кикай последовали за ним с парой старших монахов, завлеченные этим спектаклем, да и что еще им было делать?
Под стук и скольжение сандалий Рока поднимался вверх, не замедляя шага, и Арун с остальными, достигнув вершины лестницы, обнаружили его стоящим в зале испытаний – месте, куда юнцы и мастера приходили черпать мудрость своих предков. Он остановился и теперь глазел вперед, сжав кулаки.
Путь ему преградил высокий монах в одеянии адепта. Арун увидел, кто это, и его захлестнула мешанина эмоций.
– Очень жаль, но тебе надо вернуться.
Голос Тамо был спокоен; лицо его постарело, но стало еще более невозмутимым, чем помнил Арун. Выглядел он здоровее и мощнее в конечностях.
«Где же ты был все эти месяцы? – удивился Арун. – Почему я тебя не видел, брат?»
На том же языке, который ему не полагалось знать, Рока ответил, как будто довольный тем, что ему бросили вызов:
– Если можешь остановить меня, жрец, ты этого достоин. – Не тратя больше слов, он двинулся вперед, подняв лапищи с растопыренными пальцами.
– Тамо, не надо!
Арун не собирался говорить. А уже спустя секунду он рванулся вперед, протиснулся мимо Кикай и откинул назад свою рясу.
Его брат был шустрее. Тамо прыгнул на стену, затем изменил направление. Он схватил Року за предплечье и пронесся мимо него, мгновенно изогнув конечность и обвив ее сустав руками. Он перевернулся так, что его ступни оказались за головой Роки; все его тело напряглось и застыло в подобии лубка, пальцы ног уперлись громиле в плечо.
Мгновение Рока выглядел совершенно сбитым с толку; кряхтя, он опустился на колено, с вывернутой назад рукой волоча Тамо, как якорь.
– Не шевелись.
Бедра и плечи Тамо вздулись, натянув ткань рясы, и конечность великана изогнулась еще сильнее.
Мордоворот зарычал, аки зверь в капкане – не от боли или страха, а от ярости. Он встал и, несмотря на угол наклона и внушительный вес монаха, полностью оторвал Тамо от земли. А затем замахнулся им, как дубиной.
Арун метнулся вперед. Он рубанул по задней части колена Роки, словно хотел разбить кокосовый орех, и Тамо разжал свой захват, втянув голову прежде, чем та встретится с каменной стеной. В мгновение ока он перевернулся и атаковал.
Рока поймал его. После Арунова удара он снова припал на одну ногу, но все же сохранил равновесие, чтобы толкнуть монаха к стене.
Плоть врезалась в камень; Арун принялся снова и снова бить по всему, что мог, нанося удары, пока не залил кровью голову Роки и не порвал верхнюю часть его уха. Великан потянулся назад, и заглянув ему в глаза, Арун не увидел в них ни узнавания, ни даже намека на человеческую мысль.
Тамо все еще извивался в хватке Роки, пытаясь обхватить ногами его шею, в то время как Арун разбирался с другой рукой.
Гигант вскочил, крутанулся, увлекая обоих братьев за собой, и протаранил ближайшую дверь, сломав петли; все трое распластались внутри. Одна массивная лапища, словно удавка, сдавила шею Тамо, другая удерживала на расстоянии Аруна.
Но теперь монахи действовали сообща. Они боролись всю свою жизнь, в бытность детьми, а затем учениками. Тамо застыл и напряг шею – ту самую шею, которая сгибала железные прутья ради тренировки, – а Арун вывернул другую руку великана, перевернулся и лег плашмя на землю, удерживая ослабленный сустав на весу. С бешеной скоростью Тамо колотил по плечам Роки, отыскивая болевые точки. Он ударил снова, и еще раз.
Рока принимал удар за ударом, и какое-то мгновение Арун просто смотрел, ощущая беспомощность, как будто они сражались с медведем или по крайней мере с каким-то неудержимым нелюдем. Наконец великан охнул и выпустил братьев; со смесью боли и недоумения в лице он осел и лег на спину.
Теперь он оглядывал комнату так, словно драка уже
