Человек, который ненавидел Маринину - Ирина Волкова

— А если вдруг милиция арестует Ворона? — забеспокоился Магомаев. — Что тогда? Будем похищать его из тюрьмы? Хлопотно как-то получается.

— Ты же видел этого Крестовоздвиженского, — усмехнулся Дацаев. — Как по-твоему, способен такой арестовать профессионального киллера из спецслужб?

— Нет, — убежденно сказал Тофик. — Не способен.

— То-то и оно. А пока позвони Вермеевой и доложи о результатах расследования. Пусть старушка еще пару тысяч долларов подбросит на текущие расходы.

Кафе “Шуры-муры” было любимым местом тусовки братков из боровской преступной группировки. Некоторое время назад покой отделанного в стиле салуна Дикого Запада заведения с навязчивой регулярностью нарушал грохот выстрелов конкурирующей мясницкой группировки.

В затяжной войне за дележ сфер влияния победила боровская братва, стрельба в кафе прекратилась, и вот уже восемь месяцев боровский главарь Гриша Ластик спокойно наслаждался в “Шурах-мурах” своим любимым пивом “Будвайзер” и задушевной беседой с приятелями-корешами.

Опустошив пятую по счету кружку пива, Гриша отставил ее в сторону, удовлетворенно рыгнул и, кинув на стол стодолларовую купюру, неспешно направился к выходу. Четверка телохранителей привычно заняла свои места вокруг боровского авторитета. Один из них открыл дверь и, опытным ; взглядом осмотрев окрестности, сделал знак, что можно выходить.

Ласково поглаживая себя по животу, в котором при каждом шаге умиротворенно побулькивало пиво. Ластик переступил порог и улыбнулся клонящемуся к горизонту сияющему летнему солнышку. Это было последнее, что он успел сделать в своей жизни.

Оглушительный взрыв вдребезги разнес вход в кафе. Из окрестных домов с оглушительным звоном вылетели оконные стекла.

Андрей Бочаров слегка пошатнулся под ударом взрывной волны, но он находился достаточно далеко от места взрыва, и она не причинила ему вреда.

"Твою мать, это же был Гриша Ластик! — запоздало сообразил он, пряча в карман пульт дистанционного управления. Андрей ухмыльнулся. — Так даже лучше. Теперь уж точно все — и милиция, и бандиты, и ФСБ будут уверены, что взрыв был организован мясницкой группировкой, так что смерть Ларисы Сенчуковой, живущей в соседнем с кафе “Шуры-муры” подъезде, сочтут несчастным случаем. Возвращаясь домой, секретарша Стернина чисто случайно оказалась перед входом в злосчастное кафе в тот самый момент, когда в урне, стоящей около витрины, взорвались пять тротиловых шашек, подложенных туда неизвестными бандитами. Отлично получилось. Даже лучше, чем было задумано. Теперь боровские братки кровью умоют мясницкую группировку, а газеты смогут порадовать читателей новыми подробностями очередной войны мафий”.

Тофик Магомаев взял телефонную трубку. Христопродавцеву он решил позвонить только завтра, после того, как тот сам узнает о смерти генерала, иначе его излишняя осведомленность вызовет слишком сильные подозрения. Для начала Тофик решил связаться с Аглаей Тихомировной и порадовать ее успешным ходом расследования, а заодно попросить у щедрой старушки еще пару тысяч долларов на текущие расходы.

— Тофик! — обрадовалась Вермеева. — Ну как, вы что-нибудь обнаружили?

— Естественно, обнаружил. Но это не телефонный разговор. Мы можем встретиться прямо сейчас?

— Уже выхожу, — возбужденно пробасила Аглая Тихомировна.

Гоша Крестовоздвиженский гордо продемонстрировал Вадиму Кругликову свое удостоверение сотрудника милиции. Кругликов взял удостоверение, повертел его в руках, внимательно изучив со всех сторон, а затем вопросительно посмотрел на стоящего за спиной Гоши Игоря.

— Вы тоже из милиции?

— Нет, я гражданское лицо.

— Этот товарищ помогает нам в расследовании, — объяснил Гоша.

— И что же вы расследуете?

— Убийство Егора Буданова.

— Егора Буданова? — удивленно посмотрел на милиционера Вадим. — А кто это — Егор Буданов?

— Странно, что вы его не знаете. Он был мужем одной из ваших клиенток — Марины Будановой, владелицы галереи “Экстази”.

— Ах да! — спохватился Вадим. — Кажется, теперь припоминаю. Возможно, я его видел. За Мариной иногда заезжал в парикмахерскую какой-то мужчина — высокий блондин. Вероятно, это был ее муж. Но лично мы не были знакомы.

— И вы не знали, что Буданов был убит, а его жена арестована за убийство?

— Понятия не имел, — покачал головой Кругликов.

— Странно. Об этом несколько дней подряд трубили все средства массовой информации.

— Я уезжал на несколько дней на дачу. И, кроме того, я не читаю газеты и редко смотрю телевизор.

— Где вы были в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое июня с половины двенадцатого до половины первого? — поинтересовался Крестовоздвиженский.

— Вас что, интересует мое алиби? — удивленно поднял брови Вадим.

— Вот именно, — подтвердил Гоша.

— То есть вы что, считаете, это я убил Буданова? Но зачем мне это делать? Мы ведь даже не были знакомы!

— Ответьте, пожалуйста, на вопрос.

— Точно не помню. Наверное, дома. Спал. Или, может быть, в баре “Кактус”. Обычно я засиживаюсь там допоздна. Да, точно, теперь я вспомнил. Я был в баре.

— Кто-нибудь сможет подтвердить ваше алиби?

— Думаю, что бармен сможет. Он хорошо меня знает. Может, еще кто-либо из посетителей, но насчет этого я не уверен.

— А каковы были ваши отношения с Тарасом Денисовым? — спросил Игорь.

Вадим возмущенно посмотрел на него.

— Это что, имеет какое-то отношение к вашему расследованию?

— Самое непосредственное, — подтвердил Гоша.

— Но он же не милиционер. Я что, должен отвечать на его вопросы?

— Считайте, что их задаю вам я.

— А мне плевать, кто их задает. На подобные вопросы я не собираюсь отвечать. Кстати, с Тарасом я не виделся уже около двух месяцев. Ни он сам, ни его дела меня не интересуют.

— А вам было известно, что Буданов шантажировал Денисова?

— Понятия не имел, — пожал плечами Кругликов. — Откуда мне это было знать, если я ни с кем из них не общался?

— Мы слышали, что у вас есть картина Денисова — ваш портрет, написанный в желто-розовых тонах. Могли бы мы на него взглянуть?

— Это еще зачем?

— Скажем, мы поклонники творчества Денисова. Особенно нас интересует его желто-розовый период. Так мы можем посмотреть картину?

— Не можете, — грубо ответил Вадим. — Пару месяцев назад, после того, как мы поссорились с Тарасом, я ее выбросил. Не нравилась она мне. Между нами, Денисов всегда был дерьмовым художником. Есть еще вопросы?

— Пока нет, — вздохнул Гоша.

— Ворон, — возбужденная разговором с Тофиком, бормотала себе под нос Аглая Тихомировна, широкими шагами расхаживая по квартире. — Значит, его зовут Ворон.

Вот что значит нанять хорошего частного детектива! Это тебе не малахольный Христопродавцев, визжащий от страха в темном подъезде.

Вермеева решительным шагом двинулась на кухню и, выдвинув ящик буфета, за неимением огнестрельного оружия вытащила из него напоминающий мачете здоровенный кухонный нож и топорик для разделки мяса. Немного подумав, Аглая Тихомировна переместилась в коридор и там извлекла из шкафчика электродрель, тиски и кувалду. Ее лицо озарила блаженная улыбка. Мать издателя представила, как зажимает в тиски яйца ненавистного киллера, а затем просверливает ему череп электродрелью и, в довершение картины, с размаху лупит его по голове кувалдой.

Нет, так нельзя. Эдак подлец слишком быстро коньки отбросит, не успев до конца осознать и искупить страданиями свою вину. Лучше сверлить в нем маленькие дырочки. Много маленьких дырочек, и не в черепе, а для начала в кистях рук и в ступнях ног.

А зубы? Она же чуть не забыла про зубы! Представив, как электродрель ввинчивается в зубные нервы Ворона, Аглая Тихомировна блаженно вздохнула.

Рано или поздно настанет момент, когда она встретится с киллером лицом к лицу. Она будет готова к встрече.

— Хреново, — сказал Гоша. — Очень хреново. Если этот Кругликов действительно убийца, его будет трудно прижать, особенно если бармен подтвердит его алиби.

— Думаю, нам стоит выпить пива в “Кактусе”, — предложил Игорь.

Тимур Авдеев, бармен “Кактуса”, с неприязнью посмотрел на удостоверение Крестовоздвиженского. Он не выносил ментов, и на это у него были свои причины. Кроме того, он был “голубым” и в душе симпатизировал Вадиму Кругликову.

"Значит, менты интересуются, был ли в баре Вадим в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое июня и во сколько он ушел, — подумал бармен. — Похоже, парню нужно алиби. Знать бы, на какое время”.

Облегчать ментам жизнь бармену не хотелось. — Кажется, он просидел до закрытия, — задумчиво сказал Тимур, делая вид, что старательно припоминает. — Да, точно, он сидел до закрытия, до двух часов ночи.

— Вы в этом абсолютно уверены? — спросил Игорь.