Снежный шар - Пак Соён

Режиссеры Сноубола почти все немного с поехавшей крышей, а Ча Соль так вообще в этом даст фору любому.

Лицо Ча Хян вдруг кривится, будто она пытается сдержать слезы. Но в следующий миг ее потухшие глаза загораются злостью.

– Есть только один человек, который не уступал ей в своем безумии. Это Ча Квибан.

Я молча смотрю на Ча Хян. Ча Квибан – ее дед. Великий режиссер, кавалер Высочайшего Ордена Почета, который он получил за сериал, где в главной роли сыграла Чо Мирю.

– В нашей семье, начиная с отца, все немного поехавшие. Я вот тоже в отцовском доме провела большую часть своей никчемной жизни, так что мало чем от него отличаюсь.

На этот раз она достает и ставит на стол бутылку вина. Соединив две трубочки так, чтобы получилась одна длинная, она вставляет ее в бутылку, и красная жидкость быстро бежит по ней вверх.

* * *

Я сижу, закинув обе ноги на подлокотник кресла, и читаю старый фантастический роман, написанный еще во времена военной цивилизации. Устав читать, я закрываю книгу, и Ча Хян вопросительно глядит на меня:

– Ты чего?

– Хочу пройтись.

Я сижу на диване, расположенном под прямым углом к креслу, в котором устроилась Ча Хян. Моя правая рука прикована наручником к кровати, а на каждой ноге на тяжелой цепи висит по десятикилограммовой гире.

Мне кажется, Ча Хян опасается, что я вот-вот брошусь на кухню и перережу себе горло ножом или найду другой способ наложить на себя руки. Обнаружив у меня под кроватью завалившиеся туда маленькие ножницы и вскрикнув, она немедленно схватила их и выбросила в окно. С этих пор каждый раз, когда ей нужны ножницы, чтобы отрезать нитку, она мучается, откусывая ее зубами. Похоже, смерть Хэри нанесла ее психике серьезную травму.

– Да не собираюсь я умирать. Я скорее тебя придушу.

Надо сказать, этот довод за две прошедшие недели никак не помог мне в деле обретения свободы.

– Я пойду, догоняй!

Вынужденная таскать с собой две тяжеленные гири, я направляюсь к выходу, а Ча Хян, пошатываясь, бредет в кухню.

Четыре дня я пролежала без сознания, и еще дней десять мои маршруты ограничивались кухней и туалетом. Без малого две недели ушло на то, чтобы убедить Ча Хян, что, если привязать мне к ногам гири, я вряд ли улизну от нее со скоростью света и, конечно, не отправлюсь на поиски других людей, чтобы похвастаться тем, как ловко я притворялась Хэри.

Чтобы отвоевать себе право хоть как-то передвигаться на своих ногах, мне пришлось прибегнуть к кое-чему посильнее слов. Почти все время мы с Ча Хян проводили за игрой. На сегодняшний день были сыграны уже двести двадцать семь партий в крестики-нолики, сто одна партия в покер и триста пятьдесят девять партий в гоу-стоп.

У Ча Хян нет других дел, кроме как присматривать за мной. Она сказала, что в поселении у нее есть подруга. Но ни разу за все эти дни она не ходила к ней повидаться, да и подруга не навещала нас.

– У тебя в Сноуболе друзья-то были? Похоже, тебе тут, кроме меня, и поговорить-то не с кем.

– Я же тебе сказала, у меня есть подруга. В Сноуболе тоже была подруга. Но ее сериал закончился, и она уехала домой.

Однажды она рассказала мне об этой подруге. Как-то мне захотелось горячего шоколада, и Ча Хян призналась, что, живя в Сноуболе, тоже пристрастилась к горячему шоколаду вслед за той девушкой.

Но в один прекрасный день она поняла, что ее подругу использовали, словно вещь, а когда пришло время, то просто избавились от нее, отослав домой. И тогда Ча Хян решила оставить карьеру режиссера и добровольно покинула Сноубол. Похоже, она единственная жительница этого места, оказавшаяся здесь по собственной воле.

Я стою на промерзшей земле возле дома и смотрю на градусник, приделанный к входной двери. Сейчас температура минус восемь, холодный воздух наполняет легкие и приводит мысли в порядок. Я поднимаю голову: хмурое небо с сизыми облаками отделено прозрачной стеклянной поверхностью.

Деревня для отставных режиссеров, так же как и Сноубол, накрыта высоким стеклянным куполом. Но только на внутренней поверхности этого купола не установлены экраны, поэтому сквозь него видно вечно серое небо, бескрайние снежные равнины и темные горы на горизонте. Говорят, благодаря толстым стенам защитного купола температура внутри него днем обычно не падает ниже десяти градусов, но ночью может опуститься и до минус двадцати.

– Черт, как холодно! – Не переставая чертыхаться, Ча Хян идет на несколько шагов позади. Большую часть своей жизни она провела в Сноуболе, где температура ни разу не опускалась ниже нуля, поэтому даже в минус восемь она мерзнет, несмотря на то что на ней четыре слоя теплой одежды.

При каждом шаге я по очереди поднимаю и кидаю вперед свои гири. Осмотревшись, я понимаю, что мы находимся недалеко от границы поселения, а именно у подножия стеклянного купола.

– Чопаб, смотри, снег идет!

Я слежу за белым паром, вылетающим из ее рта, и замечаю, что в воздухе кружатся редкие, но довольно крупные снежинки. К сожалению, их нельзя поймать на ладонь, ведь падают они с внешней стороны купола.

– Меня зовут Чобам. Это значит «ночь в начале лета». Ты же не путаешь карты в гоу-стоп, так почему все время коверкаешь мое имя?

– Эй! Просто я, когда жила в Сноуболе, очень любила суши[2].

– Ну и что с того?

Чувствуя себя немого пристыженной, она все же задает вопрос, который вертелся у нее на языке:

– А что, во внешнем мире погода в начале лета как-то отличается от других времен года?

– Нет, к сожалению.

Сгорбившись, я сажусь на одну из гирь, как на табурет, и спокойно наблюдаю за снежинками, даже не думая предложить Ча Хян присесть на вторую гирю. Она и сама не горит желанием приближаться ко мне. Хоть она и отшучивается, мол, боится ненароком перерезать мне горло, но на самом деле мы обе изо всех сил стараемся держаться друг от друга подальше.

– Почему же тебя так назвали?

– В тот год, когда мои родители поженились, «Ли Бон Медиа Групп» отмечала столетие со дня своего основания. Тогда многих пригласили посетить Сноубол.

Я вспоминаю, как мама рассказывала про Сноубол. Как ночью в начале лета они с папой, держась за руки без перчаток, бродили по улицам и вдыхали наполненный ароматами воздух. Мама говорит, что до сих пор помнит все те запахи и теплое дуновение ветра.

– Потому мне и дали такое имя. Моего брата-близнеца назвали Онги. Это имя выбрал папа еще до нашего рождения, когда все думали, что будет только один ребенок.

– А, кстати!

Растерянно улыбаясь, Ча Хян шарит во внутреннем кармане и наконец кидает