Маятник судьбы - Екатерина Владимировна Глаголева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…Бернадот пожелал видеть пленных офицеров. В одном штабисте он узнал своего ротного командира времен Революции, когда будущий маршал Империи был еще только капралом. "О, вы уже полковник!" — радостно воскликнул кронпринц. Полковничьи эполеты на мундире другого офицера были совсем новыми, а вот мундир заметно пострадал: правый рукав изодран, на животе кровавое пятно — Антуан Клуэ получил четыре раны, прежде чем капитан прусских лейб-гусар захватил его в плен. С обмотанной бинтами головой и рукой на перевязи, Клуэ едва держался на ногах. Узнав, что он адъютант маршала Нея, Карл Юхан сделался подчеркнуто любезен и предложил ему денег взаймы.
Меж черных кустистых бровей фон Бюлова залегла сердитая складка; говоря с Бернадотом, он выплевывал слова, словно все еще беглым огнем выбивал с позиций упорного противника. Почему союзники подошли так поздно? Шведы потеряли убитыми три десятка человек, тогда как потери пруссаков исчисляются тысячами! Карл Юхан оправдывался, постепенно возвращая себе уверенность: он караулил Наполеона и помешал ему соединиться с Неем, иначе французы взяли бы Берлин! Он командует целой армией, а не корпусом, и должен мыслить как стратег, думая не о текущем моменте, а о будущем всей кампании! Саксония, Бавария, Вюртемберг до сих пор держатся Наполеона, веря в его непобедимость; достаточно разбить французов несколько раз, и они — а также голландцы, итальянцы и прочие, кого воевать принудили силой, — переметнутся на нашу сторону. Неважно, как достигнута победа, — важно, что она достигнута!
На другой день в русских полках служили благодарственный молебен по случаю победы под Кульмом, весть о которой долетела в Пруссию. Бернадот же был непривычно угрюм и замкнут: ему не давала покоя печальная участь Моро, казавшаяся зловещим предзнаменованием. Он бросил перчатку корсиканцу — и теперь даже кости его не увидят Францию…
28
Солдаты, тушившие на валу зажигательные снаряды, изловили двух человек, которые намеревались поджечь армейские магазины. Злоумышленников изрядно отделали, прежде чем привести на суд к Раппу. Их вина была неоспорима, однако комендант приказал отвести их в тюрьму, обрив волосы, а не расстрелять: пусть люди думают, что это обычные воры, а не диверсанты. Не следует облагораживать их поступка в глазах обывателей, чтобы не вложить случайно ненужных идей в дурные головы.
С начала сентября погода сделалась сырой и холодной, по ночам случались заморозки, предупреждая о скором приходе зимы. Где же Наполеон? В Данциге носились слухи о каком-то сражении, в котором французов якобы разбили, но Рапп им не верил: это все происки провокаторов. За время перемирия осажденным удалось отстроить великолепный укрепленный лагерь: на самом высоком холме стоял форт Истрия между двумя батареями — Киргенера и Коленкура; справа от него — редут Ромефа, батарея Грабовского, редут Дероя, батареи Монбрена, Фитцера и Гюдена, соединенные траншеей. Эта линия доходила до самой Вислы; ее огородили частоколом, построили две казармы и пороховые склады. Ору тоже подготовили к обороне: двери и окна в сообщавшихся друг с другом домах замуровали, между двумя глубокими прудами сделали засеки; большой монастырь иезуитов превратили в крепость. Вот только Лангфур оставался в руках русских, позволяя устраивать частые атаки и отражать вылазки.
Однажды на рассвете в заливе выстроились в линию английские корабли и открыли огонь по редутам. Фрегаты и канонерки грохотали разом, посылая в утреннюю мглу гудящий рой снарядов; шипели брандскугели, взрывались гранаты, но эта фантасмагория не наносила батареям большого вреда. Зато их орудийные расчеты действовали слаженно, четко и быстро: пока первый номер забивал в дуло сухой и мокрый пыжи, второй выхватывал из калильни ухватом раскрасневшееся от жара ядро, четвертый, подкрутив винт подъемного клина, показывал рукой правильным, куда подать хобот лафета, затем вставлял трубку, третий номер подносил пальник… Одному поляку в этот момент оторвало руку, но он успел подхватить пальник другой рукой, не затушив фитиля, и каленое ядро унеслось к своей цели — пороховому трюму. Еще минута — и канонерка взлетела на воздух, подняв шумный столб воды, выплевывавший головешки, ошметки снастей и тел, за ней последовала другая. На закате продырявленные фрегаты подняли паруса и ушли в море, сумев разбить всего два орудия и покалечить полдюжины человек. Однако той же ночью неприятель напал на Ору, захватил редут на холме и метким выстрелом взорвал трехмачтовое судно, стоявшее на Висле. Утром канонада возобновилась с новой силой, русские ядра уже залетали в Данциг, но и защитники города не уступали, разбивая русские батареи.
Зарядившие дожди разъярили Вислу, которая вырвалась за дамбы, снесла мосты, разбила шлюзы, уничтожила дороги, залила рвы и подмывала бастионы. Пробираясь ощупью в густом тумане, солдаты Раппа затыкали бреши, точно матросы на тонущем корабле, а русские тем временем ставили у Лангфура одну осадную батарею за другой из пушек, доставленных англичанами. Ужасный грохот, от которого дрожали стекла, не прекращался всю ночь, однако измученные люди умудрялись спать и в этом аду.
Нет худа без добра: наводнение остановило наступление на Ору, но силы на исходе, пайки опять урезаны. Не ровен час, снова начнется эпидемия… Где ты, Наполеон?
29
Благодарность Понятовского была очень сдержанной. Хм. Ему оказана такая высокая честь — он единственный иностранец, которого Наполеон сделал маршалом Франции! Уж не собираются ли и поляки отложиться от императора — вслед за баварцами? Они все-таки оставили Марклеберг, хотя нынче утром четырежды выбивали оттуда русских и пруссаков… Нет, не похоже. Шестой уланский полк почти полностью полег под Вахау, зато тот теперь снова в руках французов. Жаль, очень жаль терять верных людей, но что же делать? Пусть послужат примером для рекрутов.
Рекруты — это головная боль. Здесь, под Лейпцигом, есть целые полки, набранные из уклонистов, которых прежде держали по тюрьмам. Старые солдаты могут прямо с марша вступить в бой, а эти едва волочат ноги. Сами виноваты: если бы они сразу исполнили свой долг, то сейчас уже привыкли бы к тяготам походов. Конечно, здесь есть и доля его вины: бравурные бюллетени приучили французов к мысли о том, что победы даются императору легко и малой кровью. Гвардия и поставленные под ружье союзники или приневоленные жители новых французских департаментов справятся сами, центра Империи война не коснется. А когда понадобилось доказать, что французы — самая храбрая и стойкая нация в мире, началась игра в прятки, обман, дезертирство… Сенатус-консульт о новом рекрутском наборе должен быть уже опубликован: сто
