ИСКАТЕЛЬ.1980.ВЫПУСК №6 - Александр Кучеренко

При виде этого стража меня пронзил трепет ужаса: мрачный, загадочный облик, его создавал вокруг этого человека какие-то странные чары: время, и место его появления, казалось, предвещали что-то страшное. Но возмущение, охватившее меня, вернуло мне самообладание, и я, сбросив с себя чувство растерянности, направился в сторону пришельца. Увидев меня. Хирург поднялся, повернулся ко мне. Луна освещала его серьезное; заросшее бородой лицо и сверкающие глаза.

— Что это значит? — воскликнул я, подходя к нему. — Как высмеете следить за мной?

Я увидел, как вспышка гнева озарила его лицо.

— Жизнь в деревне заставила вас позабыть приличия, сказал он, — по болоту разрешается ходить всем.

— А в мой дом, по-вашему, тоже можно всем заходить?! воскликнул я. — Вы имели наглость обыскать его сегодня вечером в мое отсутствие.

Он вздрогнул, и на лице его появилось крайнее волнение.

— Клянусь вам, что я тут ни при чем, — воскликнул он. Я никогда в жизни не переступал порога вашего дома. О, сэр, поверьте мне, вам грозит опасность, вам следует остерегаться.

— Ну вас к черту, — сказал я, — Я видел, как вы ударили старика, думая, что вас никто не заметит. Я был около вашей хижины и знаю все. Если только в Англии существуют законы, вас повесят за ваше преступление. А что касается меня, то я старый солдат, я вооружен и запирать дверь не буду. Но если вы или какой-нибудь другой негодяй попробует перешагнуть мой порог, вы поплатитесь своей шкурой.

С этими словами я повернулся и направился в свою хижину. Когда я оглянулся, он еще глядел мне вслед — мрачная фигура с низко опущенной головой. Я беспокойно спал всю эту ночь, но больше ничего не слышал о загадочном страже; его не было и утром, когда я выглянул из-за двери.

В течение двух дней ветер свежел и усиливался, налетали шквалы дождя. Наконец на третью ночь разразилась самая яростная буря, какую я когда-либо наблюдал в Англии. Гром ревел и грохотал над головой, непрерывное сверкание молний озаряло небо. Ветер дул порывами, то уносясь с рыданием вдаль, то вдруг хохоча и воя у моего окна и заставляя дребезжать стекла в рамах. Я чувствовал, что уснуть не смогу. Не мог и читать. Я наполовину приглушил свет лампы и, откинувшись на спинку стула, предался мечтам. По всей вероятности, я потерял всякое представление о времени, потому что не помню, как долго сидел так, на — грани между размышлением и дремотой. Наконец около трех или, может быть, четырех часов я, вздрогнув, пришел в себя — не только пришел в себя: все чувства, все нервы мои были напряжены. Оглядевшись в тусклом свете, я не обнаружил ничего, что могло бы оправдать мой внезапный трепет. Знакомая комната, окно, затуманенное дождем, и крепкая деревянная дверь — все было по-прежнему. Я стал убеждать себя, что какие-нибудь бесформенные грезы вызвали эту непонятную дрожь, как вдруг в одно мгновение понял, в чем дело. Это был звук шагов человека около моей хижины. В паузах между ударами грома, в шуме дождя и ветра я мог различить крадущиеся шаги. Я сидел, затаив, дыхание, вслушиваясь в эти жуткие звуки. Шаги остановились у самой моей двери. Теперь я слышал затрудненное дыхание и одышку, как будто этот человек шел издалека и очень торопился. Сейчас одна только дверь отделяла меня от ночного бродяги, который с трудом переводил дыхание. Я не трус, но ночная буря и смутные предостережения, которые мне делали, а также близость этого странного посетителя в такой степени лишили меня присутствия духа, что я не мог вымолвить ни слова. И все же я протянул рук и схватил свою саблю, устремив пристальный взгляд на дверь. Я от всего сердца хотел одного, чтобы все скорее кончилось. Любая явная опасность была лучше этого страшного безмолвия, нарушаемого только тяжелым дыханием.

В мерцающем свете угасающей лампы я увидел, что щеколда моей двери пришла в движение, как будто на нее производилось легкое давление снаружи. Она медленно поднялась, пока не освободилась от скобы, затем последовала пауза примерно на десять секунд, в продолжение которых я сидел с широко раскрытыми глазами и обнаженной саблей. Потом очень медленно дверь стала поворачиваться на петлях, и свежий ночной воздух со свистом проник через щель. Кто-то действовал очень осторожно: ржавые петли не издали ни звука. Когда дверь приоткрылась, я разглядел на пороге темную призрачную фигуру и бледное лицо, обращенное ко мне. Лицо было человеческое, но в глазах не было ничего похожего на человеческий взгляд. Они, казалось, горели в темноте зеленоватым блеском. Вскочив со стула, я поднял было обнаженную саблю, как вдруг какая-то вторая фигура с диким криком бросилась к двери. При виде ее мой призрачный посетитель испустил пронзительный вопль и побежал через болота, визжа, как побитая собака.

Дрожа от недавнего страха, я стоял в дверях, вглядываясь в ночную мглу. В моих ушах все еще звенели резкие крики беглецов. В этот момент яркая вспышка молнии осветила как днем всю местность. При этом свете я разглядел далеко на склоне холма две неясные фигуры, бегущие друг за другом с невероятной быстротой по заросшей вереском местности. Даже на таком расстоянии различие между ними не давало возможности ошибиться: первый — это был маленький человечек, которого я считал мертвым, второй — мой сосед, Хирург. Короткое мгновение я видел их четко и ясно в неземном свете молнии, затем тьма сомкнулась, над ними и они исчезли.

Когда я повернулся, чтобы войти в свое жилище, моя нога наступила на что-то лежащее на пороге. Наклонившись, я поднял этот предмет. Это был прямой нож, сделанный целиком из свинца, и такой мягкий и хрупкий, что казалось странным, что его могли применить в качестве оружия. Чтобы сделать его более безопасным, конец ножа был срезан. Острие, однако, было все же старательно отточено на камне, что было видно по царапинам, и, следовательно, оно все же было опасным оружием в руках решительного человека. Нож, очевидно, выпал из руки старика в момент, когда неожиданное появление Хирурга обратило его в бегство. Не могло быть ни малейшего сомнения о цели появления моего ночного посетителя.

«Но что же произошло?» — спросите вы. В моей бродячей жизни я не раз встречался с такими же странными, удивительными происшествиями, как описанные мною события. Они также нуждались в исчерпывающих объяснениях. Жизнь великий творец удивительных историй, но она, как правило, заканчивает их, не считаясь ни с какими законами художественного вымысла.

Сейчас, когда я это пишу, передо мною лежит письмо, которое я могу привести без всяких пояснений. Оно сделает понятным все, что могло показаться таинственным.

«Лечебница для душевнобольных в Киркби 4 сентября 1885 года