Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 7 - Алан Дин Фостер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Завтра у тебя будет обзор местных художеств, — сказал он Берту, показывая билет, и вышел.
Как только Ингельс покинул здание редакции, его разум закачался, как сломанный компас. Небо снова показалось ему хрупким стеклом, готовым треснуть, и когда он попытался стряхнуть с себя наваждение, то обнаружил, что приближается к окраине Брайчестера. Некая женщина отпрянула от журналиста, когда он резко остановился.
— Извините, — крикнул он ей вслед. «Что бы ни находилось в том направлении, это не шоу, на которое меня пригласили. Но что-то там должно быть. Может быть, я ходил туда, когда был молод. Посмотрю, когда смогу. До того, как буду ходить там во сне».
Хотя Ингельс мог бы доехать до Нижнего Брайчестера, где проходила выставка, на автобусе, он отправился пешком. «Проветрить голову, может быть, если я не под кайфом от бензина». Небо было тонким и голубым, больше ничего особенного, пока. Ингельс помахал портфелем. «Никогда не слышал об этих художниках раньше. Кто знает, может, они и хороши».
Он не был в Нижнем Брайчестере уже несколько месяцев и его ошеломила заброшенность этого района. Собаки громко скреблись в выбитых витринах магазинов, вырванный с корнем фонарь лежал поперёк дороги, вспученная земля была усеяна выпотрошенными матрасами, их внутренности слабо трепетали. Ингельс миновал дома, где одно окно было заделано кирпичами, а другое всё еще открыто и занавешено шторой. Он проверил свой билет. «Хотите верьте, хотите нет, но я на правильном пути».
Вскоре он достиг полностью заброшенных улиц. Здесь не было ничего, кроме Ингельса, зияющих домов и неровных тротуаров, небосвода, его одиноких шагов; город выглядел подавленным и тихим. Дома стояли плечом к плечу, рёбра открывались в небо, фасады из красного кирпича обнажали клочки разбитых стен и лестниц. Ингельс испытывал скрытое сочувствие к этой заброшенной местности, её безразличию ко времени. Он замедлил шаг. «Прогуляюсь немного. Частная выставка будет открыта ещё несколько часов. Расслабься». Он сделал это и почувствовал, как какой-то иррациональный импульс умоляет его.
«А почему бы и нет», — подумал он. Ингельс огляделся вокруг: никого. Тогда он побежал по пустынным улицам, опустив руки, почти касаясь пальцами земли. «Унга бунга, — подумал он. — Полагаю, это один из способов подготовиться к встрече с дикарями».
Он обнаружил, что его поведение коснулось памяти; возможно, память была его источником. Фигура, бегущая через руины, где-то рядом. Своего рода доказательство мужественности. «Но руины не являлись пустынными улицами города, — думал Ингельс, пока бежал вприпрыжку. — Просто плоские блоки из чёрного камня, в которых зияли квадратные окна. Заброшенные задолго до этого, но вряд ли пострадавшие от времени. Фигура, что бежала по узкой тропинке мимо каменных строений, не глядя на окна».
Облака ползли по небу, темнота заполняла улицы вокруг Ингельса. Он бежал, стараясь не смотреть на дома, позволяя им слиться с воспоминаниями, которых они касались. Всё становилось яснее.
«Тебе пришлось бежать всю дорогу по одной из каменных дорожек. По любой из них, потому что перекрёстков не было, только прямой непрерывный путь. Ты должен был бежать быстро, прежде чем что-то в окнах заметит тебя, подобно тому, как плотоядное растение замечает муху. Последняя часть забега была хуже всего, потому что ты знал, что в любой момент что-то появится во всех окнах сразу: существа, которые, хоть и имели рты, но не имели лиц». Ингельс неожиданно споткнулся и замер, разглядывая пустые окна домов. «Что это было? — рассеянно думал он. — Как один из тех снов, что я видел, которые казались такими яркими. Конечно, так оно и должно быть. Эти улицы напомнили мне одну из тех, что я видел во сне». Но Ингельсу почему-то казалось, что это воспоминание гораздо старше его сна. «Из утробы, без сомнения», — сердито крикнул он, обращаясь к своему колотящемуся сердцу.
Дойдя до выставки, он прошёл мимо неё. Вернувшись, он взглянул на адрес в билете. «Боже мой, вот она». Две улицы с грязными террасными домами, что сдавались в наём, располагались рядом; на входной двери одного из них Ингельс увидел надпись, которую он сперва принял за граффити. Она гласила: «Лаборатория искусств Нижнего Брайчестера». Ингельс вспомнил, как и когда происходило открытие этого заведения в прошлом году, приглашения на данное мероприятие прибыли через два дня. Проект, который он описал после торопливого телефонного интервью, выглядел совсем не так. «Ну что ж», — подумал Ингельс и вошёл в дверь.
В холле у стойки регистрации ползали два клоуна с детьми на своих спинах. Одна из девочек подбежала к стойке и посмотрела на Ингельса снизу вверх.
— Ты знаешь, где тут выставка? — спросил он.
— В заднице, — хихикнула она.
— Второй этаж, — сказал один из клоунов, который, как понял Ингельс, был местным загримированным поэтом, что гонял детей в отдельную комнату, полную надувных игрушек.
Второй этаж представлял собой лабиринт из фанерных перегородок в металлических рамах. На перегородках висели картины и эскизы. Когда Ингельс вошёл, его окружило с полдюжины человек, все художники, кроме одного, который пытался разжечь ладан в огнеупорном конусе. Чувствуя себя в меньшинстве, Ингельс пожалел, что не добрался до лабиринта.
— Вы только что разминулись с парнем из «Радио Брайчестера», — сказал один из художников.
— Вы собираетесь говорить со всеми нами, как он? — спросил другой.
— Вам нравится современное искусство?
— Хотите кофе?
— Оставьте его в покое, — вмешалась Аннабель Прингл; Ингельс узнал её по фотографии на обложке каталога. — Видите ли, они новички на выставках, и вы не можете их винить. Я имею в виду, что всё это шоу — моя идея, но их энтузиазм. Теперь, если хотите, я могу объяснить вам наши принципы, или вы можете прочитать о них в каталоге.
— Выбираю последнее, спасибо, — Ингельс поспешил в лабиринт, открывая печатный каталог. 1. Ребёнок с ушной трубой. Картина под номером 2: Без названия. 3: Человек, сующий свой нос в мусорную корзину — без названия. 4: Без названия. 5, 6, 7… «Ну, их картины, конечно, лучше, чем их проза», — подумал Ингельс. Благовония расплывались перед ним. Играющий ребёнок, наполовину погрузившийся в озеро. Почерневший, с зеленоватым оттенком город поднимался из моря. Крылатый цилиндр, скользящий
