Азиатская модель управления: Удачи и провалы самого динамичного региона в мире - Джо Стадвелл

Пока шла война, NRC разработал чрезвычайно детализированный 20-томный план индустриализации Китая, рассчитанный на реализацию после окончания боевых действий. Но возобновившаяся в 1946 г. гражданская война и гораздо меньший объем американской помощи, чем на то рассчитывал Чан Кайши, порушили большие замыслы NRC. Он еще продолжал разрастаться, достигнув к концу 1947 г. рекордной численности в 33 000 штатных сотрудников и почти четверти миллиона работников на своих предприятиях, однако так и не смог осуществить большую часть своих планов.

В республиканском Китае чиновники NRC имели репутацию достаточно компетентных и профессиональных работников. Большинство из них остались в коммунистическом Китае после 1949 г. и содействовали в передаче КПК контроля над предприятиями, и так уже принадлежавшими государству. Немалая часть их перешла работать в аппарат государственного планирования при Мао Цзэдуне. Созданный в 1953 г. Государственный комитет по делам планирования (State Planning Commission, SPC) осуществил многочисленные проекты, задуманные NRC, хотя персонал, нанятый еще при Гоминьдане, впоследствии подвергся преследованиям в ходе политических «чисток». В настоящее время SPC называется Государственным комитетом по делам развития и реформам (National Development and Reform Commission, NDRC).

Гораздо меньшая часть штатных сотрудников NRC, в большинстве своем переведенных в тайваньское региональное отделение NRC в 1945 г., после того как японцы покинули остров, так и остались работать на Тайване. Они пользовались гораздо бóльшим влиянием, чем их коллеги на материке, а из их рядов вышло целое поколение экономических лидеров Тайваня, включая восьмерых из 14 министров экономики (до 1985 г.), под чьим руководством действовало сыгравшее важную роль Бюро промышленного развития{206}. Именно эти высокопоставленные чиновники придали законную силу промышленной политике, которая предоставила серьезные преимущества госкомпаниям. Они создали государственный сектор Тайваня, сконцентрированный в тех же самых отраслях, что когда-то поддерживались NRC, – производстве продуктов нефтехимии, выплавке стали, судостроении, тяжелом машиностроении и других видах инженерно-технической деятельности. Впоследствии они еще более увеличили охват производства. Бывшие сотрудники NRC также управляли многими государственными предприятиями. К началу 1980-х гг. Индия и Бирма оставались единственными странами в тогдашней некоммунистической Азии, имевшими сопоставимый по масштабам государственный сектор{207}.

Однако, в отличие от маоистского Китая, а также Индии с Бирмой, государственная собственность на Тайване оказывала ограниченное воздействие на экономический рост и технологическое развитие, поскольку правительство придавало особое значение роли экспорта в индустриальном прогрессе. С начала 1950-х гг. оно отбирало отдельные сектора для стимулирования их экспорта (начав с текстиля и переработанных продуктов питания), разрешало экспортерам оставлять у себя часть заработанной ими иностранной валюты (всю прочую валюту полагалось сдавать в Центральный банк), предлагало экспортерам прямые денежные субсидии на определенный срок, организовывало экспортные картели, чтобы «управлять» конкуренцией, и предоставляло ограниченное количество льготных экспортных кредитов, что в период с 1957-го по середину 1970-х гг. обеспечило выдачу краткосрочных экспортных займов по ставкам почти вполовину ниже, чем неэкспортерам{208}.

В 1970-х гг. Тайвань продвинулся дальше – в тяжелую промышленность, производство синтетических тканей и электроники, благодаря которой он сейчас более всего известен. В 1973 г. правительство учредило Научно-исследовательский институт промышленных технологий (Industrial Technology Research Institute, ITRI), а в 1974-м – Организацию по исследованиям и обслуживанию электронной прмышленности (Electronic Research and Service Organisation, ERSO) с целью лицензирования зарубежных технологий, проведения за счет государства НИОКР и отбора государственных и частных фирм, способных использовать результаты исследований и создавать новые продукты. В то время как Южная Корея сделала упор на массовом производстве микросхем памяти, Тайвань обратился к изготовлению интегральных схем прикладной ориентации (application-specific integrated circuits, ASIC), которые разрабатывались с учетом конкретных электронных потребительских продуктов. К середине 1980-х гг. ITRI и ERSO насчитывали в общей сложности намного более 5000 штатных сотрудников, а в состав их входили огромные производственные филиалы, работавшие под контролем государства{209}.

Подспудная проблема

Экспортная дисциплина на Тайване действовала, на первый взгляд, весьма эффективно. Если в 1952 г. стоимость тайваньского экспорта была эквивалентна только 9 % ВВП, то к 1979 г. этот показатель возрос до 50 %. В течение 1970-х экспорт увеличивался с такой скоростью, что, согласно данным одного исследования, его объем достигал почти 70 % всего прироста обрабатывающей промышленности{210}. Однако при ближайшем рассмотрении обнаруживалось, что Тайвань развивался за счет экспортной экономики, которой были присущи те же структурные слабости, что Германии XIX в. и предвоенной Японии. В 1985 г. на малые и средние предприятия с числом работников менее 300 приходилось 65 % экспорта – такое же соотношение сложилось и в Японии образца 1920-х гг. Однако если аналогичная ситуация в Германии и Японии стала следствием неспособности государства заставить работать на экспорт крупные частные компании, то на Тайване не удалось добиться соблюдения строгой экспортной дисциплины со стороны крупных госкомпаний. Это было новое проявление старой проблемы{211}. В то же время Тайваню не удавалось поддерживать своих частных предпринимателей-экспортеров так же эффективно, как это делалось после Второй мировой войны в Японии и Южной Корее.

В течение наскольких десятилетий никто на Тайване не обращал пристального внимания на структуру экспорта. Остров постоянно гордился более высоким ВВП на душу населения, чем в Южной Корее. В 1990 г. он составлял $ 8000, в то время как в Южной Корее – $ 6300. Частично эта разница объяснялась тем, что Тайвань быстрее развивался в 1950-х, когда корейская политика при Ли Сын Мане была гораздо менее целенаправленной. К тому же земельная реформа на Тайване была самой эффективной в мире и послужила мощным толчком для начального роста обрабатывающей промышленности. Однако промышленная политика Тайваня очень сильно не дотягивала до южнокорейского уровня, что выражалось, в частности, в ее неспособности принудить свои крупнейшие предприятия к соблюдению необходимой экспортной дисциплины. В конечном итоге это упущение сказалось на экономике острова. В 1990-х гг. Южная Корея ликвидировала разрыв с Тайванем по уровню ВВП на душу населения, перед тем как была отброшена назад азиатским финансовым кризисом. Затем быстро наверстала упущенное, и теперь ее ВВП на душу населения опережает тайваньский на $ 2000{212}.