Иной Путь - Влад Вегашин

– До встречи, учитель…

IV. V.

"Ты знаешь все, что надо знать

Я знаю чуть больше, чем надо…"

– Да все яснее ясного с этим убийством, – горячился лейтенант Мельницкий. – Парень его кончил, как пить дать!

– Доказательства? – майор закурил, откинулся на спинку стула.

– Какие еще нужны доказательства? Мы взяли его прямо над трупом!

– Доказательства. Хотя бы какие-нибудь.

– Да он сам признался! Капитан Краснов спрашивал – твоих рук дело? Он кивал! Я вам говорю, дело ясное!

– Ясное только то, что тебе, лейтенант, очень не хочется начинать карьеру с висяка, – спокойно отозвался майор, стряхивая пепел прямо на потертый линолеум. – Значит, так: пока не предоставишь мне по этому делу доказательств – либо вещественных, либо свидетельских показаний – даже не пытайся выдвигать обвинения Ветровскому. А сперва вообще неплохо бы парнишку допросить.

Лейтенант вздохнул. Он уже понял, что так легко отвертеться не выйдет.

– Хорошо, давайте допросим. Здесь или…

– Здесь, чего бегать лишний раз?

Арестованного привели через пять минут. Выглядел тот, мягко говоря, неважно: покрасневшие белки глаз, слипшиеся сосульками волосы, синяки под глазами, огромный кровоподтек на скуле и яркая ссадина на лбу. "Работу капитана Краснова видно сразу" – недовольно подумал майор, присматриваясь к подозреваемому.

Юноша был смертельно бледен, а в глазах застыло странное чувство, которое никак не поддавалось точному определению. Некая смесь из детской обиды, боли утраты, ненависти к убийце, мрачной решимости, глубокого одиночества и еще – обреченная покорность судьбе. Потухшие это были глаза. И уж точно не чувствовалось, что их обладателю всего лишь шестнадцать лет.

– Итак, господин Станислав Вениаминович Ветровский, студент первого курса психологического факультета высшего института Петербурга, зачем вы убили вашего приемного отца? – будничным тоном спросил Мельницкий, вроде как отстраненно глядя в окно, но в то же время краем глаза наблюдая за реакцией обвиняемого.

Майор только головой покачал – молод еще лейтенант, и постоянно забывает о существовании такой штуки, как презумпция невиновности. Против Ветровского ничего не было, и оба это знали.

Сперва Стасу показалось, что он ослышался. Они что, и в самом деле полагают, что это он убил Вениамина Андреевича? Но оба полицейских выглядели вполне серьезно, да и неуместна была бы подобная шутка.

Но на сильные эмоции юноша сейчас был не способен. Это несколько часов назад, когда он очнулся в отдельной камере, придя в себя после успокоительного, и осознал, что произошло, тогда да – готов был кататься по полу, выть, кричать и ненавидеть все, что только можно было ненавидеть. Вот только скованные за спиной руки и затекшее в неудобном положении на жестких и холодных нарах тело не желали слушаться, а за решеткой негромко переговаривался с кем-то по мобилу дежурный. Стас не хотел, чтобы кто-то видел его таким, и просто около часа лежал, невидяще глядя в стену и не замечая, как лицо становится мокрым от слез.

Сейчас же, услышав это невозможное, идиотское обвинение, он едва не рассмеялся – горько, сквозь все еще застывшие в горле слезы.

– Я не убивал его, – просто ответил он, почти не переменившись в лице.

– Согласно показаниям капитана Краснова, при задержании вы утверждали обратное.

– Я ничего не утверждал. У меня был шок, истерика. Потом мне вкололи успокоительное, я был не адекватен и не мог отвечать на вопросы, – безэмоционально проговорил Стас, не глядя ни на одного из полицейских.

– Как в таком случае вы объясните свое появление рядом с трупом?

– Я возвращался домой. Вениамин Андреевич, скорее всего, вышел в магазин что-нибудь купить. Я решил срезать, и пошел через дворы и переулок. Когда зашел в переулок – увидел тело, и сворачивающего за угол человека. Я подошел к лежащему, хотел спросить, не нужна ли помощь. Потом узнал его, и… – светлые ресницы дрогнули, юноша почти незаметно прикусил губу, пытаясь удержать рвущуюся из глаз боль.

– Почему вы шли со стороны переулка, а не от метростанции?

Вопросов было много, они повторялись, переплетались, взаимоисключались… Молодой полицейский явно решил попрактиковаться в методиках ведения допросов. Стас не возражал – ему было все равно. Методично отвечал, не сбиваясь и не путаясь в показаниях, равнодушно смотрел в стену. Через полчаса попросил дать ему сигарету.

Щелчок зажигалки совпал со скрипом открываемой двери.

– Юрик, я понимаю, что тебе очень хочется побыстрее раскрыть это дело, но я тебе гарантирую, что парень не виноват, – раздался за спиной Стаса веселый мужской голос. Вслед за голосом появился и его обладатель – пухлый мужчина лет сорока, с объемистым брюшком и блестящей лысиной, на которой поблескивали капельки пота. – Нашему клиенту одним ударом чего-то очень широкого и острого, как наточенная до остроты ножа лопата, прорубили грудную клетку, располовинили сердце и еще ухитрились расколоть левую лопатку.

– Это ж какая силища нужна! – присвистнул лейтенант, а капитан неодобрительно посмотрел на эксперта – мол, хоть бы подождал, пока теперь уже экс-подозреваемого выведут.

– Именно. Больше того, я берусь утверждать, что такой мощный удар не мог нанести обычный человек, не обладающий специальными познаниями и особой силой. Так что отпустили бы вы парня, против него нет ровным счетом ничего. Он физически не смог бы это сделать.

Стаса и правда отпустили. Не прошло и двух часов с начала допроса, как он уже вышел на крыльцо полицейского участка, оставив подписку о невыезде и теперь надо было что-то делать и куда-то идти. Минут десять юноша стоял на крыльце и курил – вещи вернули, а в сумке валялась початая пачка. Потом медленно спустился по ступенькам и побрел в сторону дома.

Он знал Вениамина Андреевича меньше года – но даже представить себе не мог, как он будет дальше без него жить. Без этой теплой поддержки, без советов и рассказов, без долгих ночных разговоров за огромной кружкой с чаем, без…

Еще вчера такой привычный и понятный, мир казался неизвестным, чуждым и как никогда враждебным. И Стас не знал, как ему теперь жить в этом мире, без приемного отца, ставшего дороже всех на свете, без его понимания.

Через полчаса юноша был дома. Зашел в комнату, стараясь не смотреть на стол, где лежала раскрытая книга, на кровать Вениамина Андреевича, на его пиджак, висевший на спинке стула… Молча снял верхнюю одежду, достал из шкафа чистое, взял полотенце и, механически переступая ногами, поплелся в душ.

Сознание отказывалось полностью принимать смерть инженера. Этого не могло быть просто потому, что такого не должно было произойти никогда! Но Стас прекрасно помнил мертвое, удивленное лицо, жуткого вида рану на груди и стальной отблеск на крыльях взлетающего убийцы.

"Так вот они какие – крылатые!" – проскользнула злая мысль.

После душа он вернулся в комнату. Мокрые волосы облепили плечи, свежая майка на спине неприятно клеилась к влажной коже. Заперев дверь, юноша медленно прошелся по комнате, останавливая взгляд на каждом предмете, так или иначе связанном с Вениамином Андреевичем. Но смотреть на рабочий стол отца он избегал намеренно и только когда все остальные предметы были старательно изучены, а все связанные с ними воспоминания вытащены на поверхность сознания, он взглянул на стол.

Раскрытая книга – по истории, наверное. В последнее время инженер увлекся историей средневековья, и запоем читал множество книг, посвященных этой теме, от серьезных ученых исследований до литературы, повествующей о приключениях людей в том времени. Рядом с книгой – полупустая кружка с остывшим, невкусным чаем. Вениамин Андреевич терпеть не мог холодный чай! Стас бросился к столу, схватил кружку, сбегал на кухню за кипятком, заварил ароматный напиток заново, тщательно отмеряя количество крупных чайных листочков, и добавив для аромата сушеный стебелек мяты. Поставил исходящую ароматным паром кружку на стол…

…и сполз на пол, содрогаясь в рыданиях. Этот чай уже не был никому нужен…

Более или менее пришел в себя Стас только к вечеру. Несколько часов лежал на кровати, закинув руки за голову, и молча смотрел в потолок. Вениамин Андреевич не одобрил бы, если б его воспитанник забросил универ и погрузился в жалость к самому себе, мысли о том, как же он теперь несчастен и одинок. И юноша заставил себя собраться с силами, включил ноутбук, зашел в интерсеть…

Спать он лег только под утро, когда глаза слипались, пальцы не попадали по клавиатуре, а мозг попросту был неспособен воспринимать информацию… Утром встал по будильнику, чувствуя, что краткий сон не принес отдыха.

День прошел в хлопотах – позавчера Ветровский ничего не сдал из-за не вовремя севшего ноутбука, вчера его просто не было на занятиях. После окончания пар – репетиция в актовом зале. Потом на работу, где пришлось объяснять, почему он не принес готовый макет вчера. После работы измученный и уставший до предела Стас отправился домой – и снова не смог заснуть: стоило закрыть глаза, и перед взглядом вставало мертвое лицо и блестящие в свете фонаря, мокрые от дождя и крови стальные перья.