Отрезок пути - Iris Black

– Что же ты меня не попросила помочь?

– Сама разберусь, – отмахивается Джинни. – В конце концов, СОВ же ты за меня не сдашь. В любом случае все учить придется. Так что ты иди, а я как раз этим эссе займусь. Потом поболтаем, – она подмигивает, садится в свободное кресло и достает из сумки стопку пергаментов и учебник.

По дороге в подземелья я утешаю себя тем, что Джинни сейчас занимается делом, а значит, мой обман можно считать ложью во спасение. Она мой друг, но о своих визитах к Снейпу я не могу рассказать даже ей. Я просто не знаю, как все это объяснить.

Снейп моему появлению не удивляется – видимо, ожидал, что я примчусь в первый же учебный день. Настроение у него, судя по всему, относительно неплохое. На долю секунды у меня даже мелькает мысль, что он рад меня видеть. Но это, конечно, вряд ли – кто я ему такой?

Как обычно, мы пьем чай в его лаборатории. Точнее, я пью чай, а он – огневиски. Странно даже. В прошлом году он не пил его так часто. Может, случилось что-то? Но такие вопросы Снейпу задавать нельзя. Тем более я к нему совсем по другому поводу пришел.

Я допиваю уже вторую чашку чая, но озвучить просьбу по-прежнему не решаюсь. Он и так, наверное, считает меня законченным трусом. Мало того, что я его самого боялся до заикания, так теперь еще и это.

– Лонгботтом, у вас такой вид, словно вы хотите о чем-то спросить, – услышав его резкий голос, я вздрагиваю от неожиданности. Как всегда он все замечает.

– Скорее, попросить, сэр, – тихо говорю я.

– Попросить, – повторяет он задумчиво. – Это, конечно, серьезней. И о чем же вы хотите меня попросить?

– Ну…

– Лонгботтом… – в голосе появляются угрожающие нотки.

– Вы не могли бы дать мне зелье «Сна без сновидений»? – быстро спрашиваю я, боясь передумать.

– Так. Это уже интересно, – говорит он, растягивая слова. – И зачем же вам это зелье?

– Чтобы не видеть снов, сэр, – хмуро объясняю я.

Несколько секунд Снейп молчит, а потом негромко смеется:

– Что ж, очевидно, я сам виноват. Каков вопрос, таков и ответ. Сформулирую по-другому: почему вы не хотите видеть сны, Лонгботтом?

– Потому что это кошмары, – отвечаю я, все больше мрачнея. Надежда на его чувство такта тает на глазах.

– Об этом можно догадаться, – он усмехается. – И какого рода кошмары?

– Это личное, сэр!

– Личное, – повторяет он. – Видите ли, Лонгботтом, я не могу просто так, без весомых причин, дать вам это зелье. Строго говоря, я вообще не имею такого права. Это ведь не просто способ избавиться от неприятных снов. У зелья целый ряд побочных эффектов, о которых вам наверняка неизвестно. Например, привыкание. И не просто привыкание: с каждым разом вам будет требоваться все больше и больше зелья. А через некоторое время вы просто не сможете уснуть без очередной порции. Вас начнут мучить головные боли, постоянная сонливость в дневное время, вам будет трудно сосредоточиться на чем-либо… – он замолкает и деловито осведомляется: – Мне продолжать?

– Не надо, сэр, – убитым голосом отвечаю я. – Я уже понял, что это наркотик.

– Не все так страшно, Лонгботтом. Есть случаи, когда осторожный прием этого зелья обоснован. Если вы сумеете доказать мадам Помфри, что это как раз ваш случай…

Я только вздыхаю. Во-первых, вряд ли банальный кошмарный сон окажется достаточно веской причиной. Во-вторых, я не хочу говорить об этом с мадам Помфри. И, в-третьих, у меня нет ни малейшего желания становиться наркоманом. Что же делать?

– Вы можете рассказать мне, в чем заключается ваша проблема, – мягко говорит Снейп, словно отвечая на невысказанный вопрос. – Возможно, удастся найти альтернативный вариант, – он выжидающе смотрит на меня, но я упорно молчу. Наконец, ему надоедает ждать, и он с презрением произносит: – Лонгботтом, вы ведете себя как ребенок. Кошмары снятся всем, и стыдиться здесь нечего. У меня нет ни малейшего желания с вами нянчиться. Зелье я вам дать не могу, так что разбирайтесь сами, – после этой гневной отповеди он окидывается на спинку кресла и, очевидно, приходит к выводу, что я недостоин его внимания.

– Понимаете, сэр, – решаюсь я, – дело в том, что я с детства ужасно боюсь высоты, и теперь…

– Чего вы боитесь? – недоверчиво переспрашивает Снейп, выпрямляясь в кресле.

– Высоты, сэр, – повторяю я.

– Вы летали в Министерство магии на фестрале…

– И это были лучшие мгновения в моей жизни, – я не могу сдержать нервный смешок.

– Могу себе представить, – он тоже усмехается. – И почему же вы боитесь высоты? Опять какие-то штучки ваших родственников?

– Ну, можно и так сказать, сэр, – киваю я, попутно удивляясь, что он так сразу догадался. – Это мой двоюродный дядя Элджи…

– Только не говорите, что он сбросил вас с крыши дома, – предупреждает Снейп, – иначе я за себя не ручаюсь.

– Нет, сэр, ничего подобного! – поспешно говорю я. – Он просто высунул меня из окна второго этажа, держа за щиколотки. А тетя Энид его отвлекла, и он случайно разжал пальцы. Я думал, что это конец. Даже когда он толкнул меня в воду, и я чуть не утонул, не так жутко было. Но тут как раз проявилась магия, и я… – увидев, что меня никто не слушает, я замолкаю.

– Разжал пальцы, – свирепо цедит Снейп. – Великолепно! – он резко встает с кресла, стремительно подходит к шкафу и открывает дверцу с такой яростью, что бутылки и стаканы издают жалобный звон, достает огневиски и наполняет стакан. – Просто великолепно, – повторяет он, сделав солидный глоток.

– Сэр, я просто…

– Да помолчите вы хоть минутку, в самом деле! – неожиданно рявкает он. – Болтаете сегодня без умолку!

Я прикусываю язык. Обвинение ужасно несправедливое, но если Снейп из-за чего-то психанул, на это можно не обращать внимания. Знать бы еще, что именно из сказанного мной спровоцировало такую бурную реакцию. Наконец, он более или менее успокаивается, закрывает шкаф, даже не хлопая дверцей, и снова садится в кресло.

– Скажите, Лонгботтом, – задумчиво произносит он, – а у вашего дяди есть свои дети?

– Нет, сэр, – удивленно отвечаю я.

– Уже легче, – сухо констатирует он. – Впрочем, оставим это. Итак, вы боитесь высоты с восьми лет, правильно?

– Да, сэр, – подтверждаю я. – И кошмары мне тогда часто снились. На первом курсе стало еще хуже, но, когда уроки полетов закончились, все прошло. Только в окна я старался не смотреть. А после полета в Министерство…

– Понимаю. Но зелье вы все равно не получите.

– Я так и подумал, сэр.

– Дело в том, что это не выход, Лонгботтом. Это попытка сбежать от проблемы, – объясняет Снейп. – А вы, несомненно, способны осознать тот факт, что бегство от проблемы ее не решает. Полагаю, альтернатива зелью вас устроит?

– Альтернатива? – я чуть ли не подпрыгиваю в кресле. – То есть я все-таки смогу избавиться от этого страха?

– Избавиться от страха, Лонгботтом, практически невозможно, – усмехается он. – Это не больной зуб, который можно просто вырвать. Ваш страх – любой – это часть вас, и даже если бы вам каким-то чудом удалось от него избавиться, то вы, скорее всего, просто перестали бы быть собой.

– Звучит, как приговор, сэр, – замечаю я.

– Отнюдь, – возражает Снейп. – Избавляться от страха вовсе не обязательно. Можно либо научиться бороться с ним, как с боггартом, либо изменить его, превратив в нечто принципиально иное.

– Как изменить, сэр? – спрашиваю я, рассудив, что сравнивать акрофобию с боггартом, по меньшей мере, глупо, – этот страх практически нематериален.

– Полагаю, вы понимаете, Лонгботтом, что любые противоположные понятия – это зачастую лишь крайности одного и того же, – увидев, что я не понимаю, Снейп морщится, но продолжает говорить спокойно: – Объясню на примере, – он достает из кармана черную, отполированную до блеска волшебную палочку и кладет на стол. – Вот это вражда, – он указывает на рукоять, – это дружба, – тонкий палец перемещается к кончику, – а это нейтралитет, – теперь середина. – Это ненависть… любовь… равнодушие… – движения повторяются, и я слежу за ними как завороженный. – Вы, Лонгботтом, сейчас находитесь здесь, – его палец вновь возвращается к рукоятке, – но можете добиться этого, – палец медленно движется по гладкому черному дереву, – или даже этого, – и замирает, коснувшись кончика палочки. – Вы поняли мою мысль? Лонгботтом, я к вам обращаюсь!

Я нервно сглатываю появившийся в горле комок и облизываю пересохшие губы. Эта демонстрация почему-то выбила меня из колеи, и теперь мне, мягко говоря, не по себе. Логику я понимаю, но не могу себе представить, что подобное можно провернуть с моим страхом. Об этом я и сообщаю Снейпу, что вызывает у него только снисходительную улыбку.

– Вы заблуждаетесь, уверяю вас. Подросткам всегда кажется, что их неприятности – это нечто невероятное и непонятное никому. На самом же деле, не вы первый и не вы последний. Я, например, в детстве боялся темноты.

– Не может быть! – восклицаю я, не сдержавшись.