Флот и война. Балтийский флот в Первую мировую - Гаральд Граф

Что касается «Охотника», то у него оказался вмятым борт и испорченным привальный брус. Затем, в течение восьми часов, дивизия ходила переменными курсами по заливу, но ничего подозрительного не обнаружила. К вечеру, когда засвежело, она вернулась в Куйваст.

Из опроса пленных летчиков выяснилось, что подлодки проникают в залив, проходя вдоль берега, но остаются в нем очень недолго и тем же путем идут назад. Значит, предположение командующего флотом было правильным.

Кроме того, пленные утверждали, что их аэропланы не стреляют торпедами, а снижаются до воды, чтобы отвлечь внимание от действий других аппаратов.

24 сентября нашего адмирала вызвал командующий флотом, а потому на следующее утро мы пошли в Гельсингфорс, где простояли три дня.

За это время произошел печальный случай. Линейный корабль «Севастополь», идя в шхерах стратегическим фарватером, сел на камни. Несмотря на все принятые меры, его никак не удавалось снять и пришлось начать разгрузку.

27 сентября «Новик» через Ревель пошел обратно в Моонзунд.

XX. Постановка заграждения у Стейнорта. Подвиг «Тюленя». Поход в район Сарычева маяка. Катастрофа «Императрицы Марии» в Севастополе. Гибель «Казанца». Подрыв «Летуна». Набег неприятельских миноносцев на Балтийский порт. Командующий германской флотилией о прорыве 27 октября. Подрыв «Рюрика». Назначение капитана 1‑го ранга М.А. Беренса командиром «Петропавловска». Гибель «Пересвета» в Средиземном море. Флот к концу кампании 1916 года

До 4 октября «Новик» простоял в полном бездействии в Рогокюле. Только в этот день стал очевиден поход, так как нам было приказано принять с блокшива 40 мин образца 1908 года. Такое же приказание получили «Летун», «Десна», «Капитан Изыльметьев» и «Орфей».

В 12 часов 20 минут дня отряд снялся с якоря и вышел в море через Соэло‑Зунд. По выходе из него мы увидели два летевших аппарата; у одного из них что‑то случилось, и он сел на воду, а другой, снизившись у нашего борта, просил оказать помощь первому. Адмирал немедленно приказал спустить моторный катер, чтобы отбуксировать аппарат к берегу. Мы же продолжали путь.

Погода была подходящей; ветер – около 3 баллов и даже стихал; нас слегка покачивало от старой зыби. Небо было облачное, и потому с заходом солнца стало очень темно.

На параллели Кильконды, где располагалась наша воздушная станция, мы увидели луч прожектора, который ярко прорезывал темноту ночи: это воздушная станция предохраняла себя от внезапного нападения с моря.

Отряд шел в кильватерной колонне, имея головным «Новика», а концевым «Орфея». Ввиду того, что некоторые из миноносцев только что вступили в строй и шли в подобный поход в первый раз, мы сильно побаивались, не произойдут ли у них в пути какие‑либо поломки.

К полуночи, когда отряд был уже близко от места постановки, вдруг с мостика заметили впереди два силуэта, которые шли в ту же сторону, что и мы.

Мы их понемногу нагоняли. Когда расстояние уменьшилось, можно было совершенно отчетливо разглядеть, что это – два миноносца. Очевидно, они шли в Либаву. Нас они не заметили, потому что у них, как всегда это бывает, все внимание было обращено только вперед.

Несмотря на огромное превосходство как в силе, так и в скорости, мы ничего не могли предпринять против неприятеля и даже старались, чтобы он нас не открыл, так как шли с минами, которые необходимо было поставить незаметно.

В 12 часов 20 минут отряд подошел к самому маяку Стейнорт, и, хотя был не совсем еще в назначенном месте, адмирал, не желая упустить противника, решил поставить заграждение раньше. Из‑за неожиданности приказания нам пришлось страшно торопиться, так как наши мины были еще не готовы. Все‑таки некоторые из них запоздали, и произошло общее растяжение линии постановки; три последние мины пришлось даже сбросить значительно позже.

После постановки, когда адмирал уже совсем собрался отдать приказание о погоне за неприятелем, вдруг с «Летуна» по семафору спросили, когда начнется постановка. Оказывается, на других миноносцах не разобрали сигнала о ее начале и продолжали идти с минами. Пришлось повернуть и идти обратно на то же место, оставив всякую мысль о погоне. Было очень обидно вертеться у Стейнорта около двух часов подряд; ведь с маяка нас могли легко заметить, и тогда возникло бы подозрение, что мы ставили мины.

Вообще во время этого похода наша внутренняя организация заметно хромала, и неопытность личного состава на всех новых миноносцах вызывала много недоразумений.

Когда наконец мины были поставлены, отряд повернул на север и пошел обратно в Соэло‑Зунд.

В 8 часов утра он был у входа в Соэло‑Зунд. Сейчас же к нам подошел наш моторный катер, и старшина доложил, что он благополучно отбуксировал аппарат к берегу, где его вытащили и теперь исправляют.

В самом проливе мы встретили «Амурца» и «Эмира Бухарского». На наших глазах последний при разворачивании попал на камни и получил пробоину. Войдя на Кассарский плес, мы еще повстречали «Орлицу», шедшую за своим аппаратом.

Около 1 часа дня миноносцы вошли в Рогокюльскую гавань и стали на свое обычное место.

Командующий флотом остался вполне доволен результатом нашей операции и считал, что отряд все же не был замечен неприятелем.

6 октября с Черного моря пришли подробности подвига подлодки «Тюлень», совершенного ею 29 сентября.

«Тюлень», под командой старшего лейтенанта М.А. Китицына[74], находился в обычном дежурстве в районе Босфора. Была ночь. Подлодка всплыла на поверхность. Вдруг в темноте обрисовался силуэт какого‑то большого парохода, идущего от Босфора.

Командир «Тюленя» решил не топить его миной, а попытаться захватить и привести в Севастополь. С этой целью он повернул навстречу пароходу и бесшумно стал приближаться.

Пароход не заметил подлодки, и снаряды, которые он в следующий момент получил, явились для него полной неожиданностью. На нем сейчас же возник пожар. Поднялась тревога, и началась беспорядочная стрельба: пароход оказался вооруженным несколькими орудиями. К счастью, «Тюлень» был в мертвом углу и совершенно не пострадал от этого огня.

После еще нескольких попаданий на пароходе произошла паника, и весь экипаж бросился к шлюпкам. Увидя это, командир «Тюленя» прекратил огонь и отправил туда вахтенного начальника, механика и 5 человек команды. К утру пожар был потушен, подняты пары, и пароход самостоятельно мог идти в Севастополь.

Он был водоизмещением около 3 тысяч тонн и носил название «Родосто». Им командовал германский офицер, который с еще двумя германскими и одним турецким офицерами, а также двадцатью матросами попали в плен.

О происшедшем «Тюлень» немедленно дал знать по радио командующему флотом. С быстротою молнии весть об этом облетела весь Севастополь, и для встречи на берегу собралась огромная толпа. Вскоре на горизонте показался дым; все так и впились в него глазами. Через некоторое время на Севастопольский рейд медленно вошел, конвоируемый «Тюленем», «Родосто» под Андреевским флагом, поднятым над турецким полумесяцем. Громкое, долго не смолкавшее «ура» приветствовало прибытие приза Черноморского флота.

7 октября командующий флотом получил известие, что в районе Сарычевского маяка держится неприятельский отряд в составе трех полуфлотилий миноносцев. Были данные для предположения, что он поставил заграждение. Ввиду этого, командующий послал нас его нагнать. Мы срочно вышли из гавани на Кассарский плес в следующем составе: «Новик», «Победитель», «Орфей», «Гром», «Летун», «Десна», «Капитан Изыльметьев», «Дельный» и «Деятельный». До нашего выхода фарватер от Соэло‑Зунда в море должен был быть протрален 2‑м дивизионом тральщиков.

В 2 часа дня мы подошли к Соэло‑Зунду и увидели, что все тральщики преспокойно стоят на якоре. На вопрос адмирала, протрален ли фарватер, они заявили, что работать не могли из‑за слишком большой зыби. Нам всем пришлось стать на якорь. Тральщики сейчас же заставили выйти в море и попробовать тралить. В 5 часов пришло донесение, что работать нельзя. Оставалось только ждать.

На следующий день, с рассветом, тральщики вышли на работу и в полдень донесли, что она окончена. Наш отряд немедленно снялся и вышел в море. Благополучно пройдя Соэло‑Зунд, он лег на фарватер и дошел до места плавучего Сарычевского маяка. В море, конечно, больше никого не было; да и немудрено – ведь с момента появления неприятеля прошло почти двое суток. Было бы совершенно невероятно, чтобы он держался там так долго.

Обратно пришлось возвращаться в темноте. Для ориентировки еще заранее на поворотах были поставлены «Дельный» и «Деятельный».

К 7 часам вечера миноносцы благополучно добрались до пролива и стали на якорь у Сэрро, так как в такую темноту идти каналом было нельзя.

На следующее утро, с рассветом, отряд прошел канал и вошел на Кассарский плес. Там его застал густой туман, так что он с большим трудом добрался до Куйваста, и два миноносца даже слегка попортили себе лопасти винтов.