Умри, если сможешь (СИ) - Лучан Борисов

другой Татьяне и ничего с этим не поделаешь», — подумал он и указал секретарю на соседний стул.

— Татьяна Павловна, окажите мне милость, попейте со мной чайку, — попросил он и, достав коробку конфет, придвинул к ней. — Попробуйте, привёз из Бельгии. Судя по составу, здесь настоящий шоколад со сливочной начинкой, всё как вы любите.

— Спасибо, — стеснительно улыбнулась женщина и, примостившись на краешке стула, взяла конфету.

Как всегда, их разговор крутился вокруг малозначащих дел, но Лапочкин почувствовал, что она волнуется.

— Тань, что ты хочешь мне сказать, но не решаешься? — спросил он напрямик.

— Михаил Николаевич, я увольняюсь… — Татьяна Павловна нервно сглотнула. — Выхожу замуж… Простите, — чуть слышно уронила она.

— Так! — Лапочкин вперил в неё инквизиторский взгляд. — Вижу, ты не лжёшь.

— Я никогда вам не лгала! — вскинулась Татьяна Павловна, покрасневшая до слёз. — Миша, пойми! Не то чтобы я рвалась замуж, но я уже не девочка, а он хороший мужчина. Нас соседка познакомила. Вот и всё! — сбивчиво проговорила она.

— Не волнуйся, Танюша, — ласково сказал Лапочкин и, подвинувшись, взял её за руки. — Делай, как считаешь нужным и помни, если будет нужна моя помощь, только скажи. Я для тебя ничего не пожалею. Хочешь, я куплю для вас квартиру? Ведь в твоей однушке вам будет тесно.

— Нет-нет! — всполошилась Татьяна Павловна. — Мишенька, спасибо тебе, но как же я Вите объясню откуда она взялась?

— Об этом не беспокойся, он ничего не заподозрит, — успокоил её Лапочкин.

«Прости, моя славная добрая девочка, что я отнял у тебя радость замужества и материнства», — виновато подумал он и с щемящей сердце грустью коснулся пышных золотых волос любовницы, тронутых первой сединой.

***

И как ни отказывалась Татьяна Павловна, впоследствии она получила трёхкомнатную квартиру и крупную сумму денег — в наследство от дальней родственницы. Она ни разу её в глаза не видела, но слышала, что такая есть. Так что всё было чин чинарём и придраться было не к чему.

***

Тем не менее известие об уходе верного ему секретаря огорчило Лапочкина, и сильно. Куда сильней, чем он думал.

«Плохой сегодня день», — утвердился он в мысли, когда дверь открылась, и он увидел хмурую физиономию зятя, возникшего на пороге.

— Я так понимаю, ты с плохими вестями, — сказал он вместо приветствия.

— Да, — подтвердил Андрей. — Как и ожидалось, волнения среди рабочих начались не только в США, Китае и прочих промышленных странах, но и у нас. Хотел бы я сказать, что здесь влияние извне, но не могу. Конечно, наших подзуживали, не без этого, но основная причина не в этом. Из-за применения флуорисцита наша экономика тоже посыпалась. Уволенные не хотят сидеть на пособиях, ожидая неизвестно чего. Люди требуют работы. А где её взять, если из промышленности скоро останутся только заводы по производству флуорисцита и утилизации отходов, к тому же до предела автоматизированные. Конечно, есть отрасли с высокой долей ручного труда, но это капля в море, по задействованным людским ресурсам, особенно квалифицированным.

— Не заговаривай мне зубы, — перебил его Лапочкин. — Отвыкай уже, не на митинге у Рябова. Говори, что случилось.

— На наших заводах погромы. На этот раз народ не удалось уговорить и началась забастовка. Дашу я туда не пустил, так что не беспокойтесь.

У Лапочкина отлегло от сердца.

— Хорошо, я займусь этим. Что ещё? — спросил он, видя, что Андрей не уходит.

— Я поговорил с Жанной и Юрием Кимом. По их мнению, мировое производство флуорисцита скоро достигнет критической точки.

— Что это значит? — насторожился Лапочкин.

— Они предполагают, что флуорисцит изменит свойства.

— В смысле? Не тяни кота за хвост!

— Думаю, я знаю, к чему это приведёт. Я тут заново проанализировал свои видения и вспомнил, что не видел ничего, что сделано из флуорисцита. Тёмная материя, похоже, вернётся к своему первоначальному состоянию. Так что время халявного изобилия скоро закончится.

Лапочкин сердито глянул на зятя.

— Так какого чёрта ты молчал?

— Михаил Николаевич, у нас же в центре старый город. На Невском проспекте и сейчас ничего не изменилось. А новые марки машин и прочие штучки из флуорисцита я же тогда в глаза не видел. Откуда ж мне было знать? Это мне недавно в голову стукнуло, что сохранились только автомобили, сделанные по старинке. А догадка пришла, когда я увидел, как ремонтируют Гостиный Двор, там заменили одну колонну. Так вот, именно её не было в моём видении.

— Понятно, — Лапочкин призадумался. — Андрей, отныне это гостайна, так что держи рот на замке. Да, чуть не забыл. Информация подтвердилась. Серёжа жив, но в руках ЦРУ. Думаю, я сумею его вернуть домой. Тут мне очень кстати подвернулся очередной Хоук. По странному стечению обстоятельств, он сын небезызвестного тебе Хоука-старшего. Вот мы с ним и обменяемся.

— Так он вроде как в отставке?

— Нет, снова в деле. Трудится в ФБР. У них там основательно припекает, такие волнения по всей стране, что будь здоров. Новые луддиты так разнесли Нью-Йорк, что теперь он выглядит как после бомбёжки.

Андрей облегчённо прикрыл глаза. «Слава богу! Сергей жив, а остальное не важно. Вот идиоты! Оторвать бы яйца тому, кто придумал засунуть секретную лабораторию в Рязанское училище. Ладно, если тесть даст промашку, сам вызволю сына из плена…»

— Не лезь в это дело, — предупредил Лапочкин, предугадавший ход его мыслей. — Испортишь мне игру, пеняй на себя.

— Хорошо, я подожду, — согласился Андрей и глянул на часы. — Пожалуй, мне пора. Кирилл зачем-то хочет меня видеть.

Лапочкин с любопытством глянул на него.

— Ну, как ему в президентском кресле?

Андрей пожал плечами.

— Неплохо, насколько я могу судить.

— Я до последнего сомневался, что он вселится в Кремль, но ты оказался прав. Что ж, если ты к нему, то поздравь его от меня.

— Я передам. Михаил Николаевич, я пойду? А то друзья друзьями, а в Кремль лучше не опаздывать.

— Иди, — разрешил Лапочкин.

«Вот как тут уйдёшь в отставку, когда такие дела творятся?» — проворчал он и снова взялся за телефон.

***

Несмотря на социальные потрясения, производство флуорисцита продолжало нарастать. С массовым закрытием заводов и фабрик множество людей осталось без работы и были вынуждены жить на пособие. Впрочем, это не сказалось на их уровне жизни, наоборот, он рос с каждым годом, — ведь в распоряжении человечества был неограниченный ресурс, дарующий ему всё, что угодно.

Создание и производство самой сложной техники теперь ничего не стоило — единственно, что было нужно, это мозги учёных и инженеров. И они, больше не сдерживаемые кандалами производства, развернулись в полную силу. В результате стали появляться такие