Ольга, лесная княгиня - Елизавета Дворецкая

Но трудно скрыть от людских глаз такую красивую девушку, которая направляется куда-то одна среди русской дружины.

Да всякий, кто их увидит, сразу смекнет: девушка похищена.

Вмешиваться, конечно, никто не станет, если девушку никто не признает за родню, но всякий запомнит подробности, чтобы потом навести на след возможную погоню.

Всю дорогу Эльга была хмурой и мрачной, и не только из-за необходимости ночевать в шатре, на валяных подстилках и овчинах, мыться в реке, сидеть на бревнах. Когда схлынул угар, у нее появилось время обдумать: что же она натворила?

Она сбежала из дома, отдала себя во власть Ингваровых людей. Если бы все прошло путем, как положено для знатной невесты, с нею были бы братья, старшие женщины, которые передали бы ее в род мужа с рук на руки.

А так… везут, будто полонянку.

Да, она приносит в приданое великую ценность – избавление рода жениха от прежнего бесчестья. Но если плесковские родичи не признают брак, то это «приданое» и останется единственным ее достоянием. А после свадьбы без приданого, даров и уговора даже самая знатная женщина все равно считается не женой, а «рабыней конунга».

А еще…

Если не ее руками, то из-за нее было разрушено лесное святилище плесковских кривичей, родовой исток.

Охваченная ужасом перед женихом-медведем, она не помнила себя и была готова на все, лишь бы избежать этой участи. О цене, о последствиях для себя и других она тогда почти не могла думать.

А теперь могла и осознавала: на ней лежит страшная, неискупимая вина перед богами, чурами, перед родом и племенем. Если не те, так другие когда-нибудь найдут способ наказать ее…

Возможное наказание она не могла даже вообразить – преступление было так ужасно, что его было не с чем сравнить.

Одна надежда – уехать подальше и верить, что в земле русов плесковские куды и чуды не достанут.

Если бы с ней хотя бы была Ута!

Эльге отчаянно не хватало сестры, с которой она с рождения была неразлучна. Все время тянуло оглянуться, поискать ту глазами, окликнуть… Ей стало бы спокойнее, если бы они могли поговорить.

Если бы они просто были вместе!

Первые дни Эльга дулась на Мистину и бранилась: как он мог бросить Уту в лесу! Что с ней будет? Она почти ни в чем не виновата, но именно ее найдут в разоренном святилище среди мертвых тел. Ей первой придется за все отвечать!

Эльга изводилась от беспокойства за сестру, брошенную в такой страшный час в таком страшном месте. Обнаружив, что Уты нет рядом, она отказалась идти дальше, и Мистина тащил ее на плече, брыкающуюся и вопящую, через лес и потом – в лодку.

Похищение вышло самое настоящее!

И все же…

Оглядываясь назад, Эльга не жалела о том, что позвала Мистину на помощь. Ей было совсем не место в медвежьем логове, и она не раскаивалась в своем выборе. Ведь светлая женщина на камне указала ей именно этот путь.

И, наверное, не оставит без покровительства.

Вспоминая свое дивное видение, Эльга ощущала тепло и покой. Пусть она потеряла сестру, – временно, как хотелось верить, – кто-то все же незримо был с нею.

Мистина подмигнул ей, и ее недовольное лицо прояснилось. Вот кто не мучился ни совестью, ни страхом после содеянного: добившись успеха в одном, он смотрел только вперед, выискивая возможности для новых подвигов. Он словно передавал Эльге свою уверенность, веселость и готовность наплевать на все, что мешает – как обстоятельства, так и чувства.

Дело удалось, девушка добыта – чего еще надо для счастья?

Только пива!

И уж конечно, находиться с ним рядом было гораздо приятнее, чем с жутким вонючим медведем.

Мистина был молод, красив, дерзок, удачлив – ожившая девичья мечта.

Эльга чувствовала, что нравится ему – а он этого и не скрывал. При виде нее в глазах его явственно отражалось удовольствие, которое он мысленно простирал до таких пределов, в которые Эльга за ним следовать не собиралась!

Она старалась не подать вида, но при нем ее охватывало приятное, хотя и несколько тревожное возбуждение. И удачно отвлекало от гнетущих мыслей.

Лодки у Мистины оказались не свои, а нанятые на волоке между Черехой и Узой. Селения волока Эльга обошла лесом, в сопровождении Альва и Доброша, пока Мистина с остальной дружиной ехал как положено, платил мыто и брал другие лодки – чтобы попасть в Шелонь и на Ильмень-озеро. Будгощ миновали ночью – здесь Эльге никак нельзя было показываться. Здесь жила ее родня, в том числе – Вояна, тут ее узнали бы с одного взгляда.

До сих пор им удавалось избегать селений и ночевать под открытым небом.

Эльга опасалась одичать от такой жизни и порасти мхом, как та лесная девка в сказании. Вечные комары, днем – солнце, ночью – прохлада. Она мылась в реке и там же стирала сорочку, которая потом сохла, вывешенная на заднем штевне лодьи, будто белое знамя валькирии. Волосы ее пропахли рекой и осокой.

Вспоминая первую их встречу, Мистина дразнил Эльгу русалкой, за что она однажды отколотила его, на потеху дружине, своей мокрой сорочкой. Хорошо, что мать, провожая дочку в жены медведю, собрала ей короб с нужными вещами. Но горько и обидно было думать, что вот эта сорочка, рушник и гребешок – все, что ей досталось из приданого, которое готовилось много лет и занимает семь больших укладок!

Эльга надеялась, что со временем удастся так или иначе получить свое приданое из дома, но пока ей предстояло приехать к жениху, в чем была – в «горевой сряде», уже не очень-то белой…

Правда, судя по тому как на нее смотрел Мистина, да и прочие парни, не приданое составляло ее ценность как невесты.

Уж в себе-то Эльга не сомневалась.

Она принесет мужу родство с Оддом Хельги и плесковскими князьями, а текущую в жилах кровь ей не потерять, пока она жива!

Перед ними расстилалось Ильмень-озеро.

Уже миновали устье Псижи – владения Люботешичей. За Чернецом начинались земли зоричей, а значит – князя Дивислава.

– Здесь мы так просто не пройдем, – сказал Мистина, когда Доброш снял с огня котел каши и все сели вокруг, приготовив ложки. – Дивислав – толковый человек. Я ведь был у него зимой, когда ехал в Волховец, и сам все видел. У него везде на островах и в протоках сидят люди. А иначе, знаешь ли, много нашлось бы желающих провезти свой товар, не платя мыта. Тут и лягушка не проползет незамеченной, повсюду болота – не обойдешь. Да и заблудишься без проводника. А проводники – все княжьи люди и ведут прямиком к мытнику. Я даже думаю, ты зря не захотела за него идти – с таким мужем была бы богатой.

– Вот как! – запальчиво бросила Эльга. – Я еще могу передумать!

– Ладно, перестань! – Мистина поймал ее руку, но она выдернула ее. – Надо придумать, как тебя провести мимо его людей. Может, переодеть отроком?

– Если только тебя – девицей, – язвительно ответила она. – Я не полезу в мужские портки. Если ты забыл: я еду, чтобы выйти замуж!

– А он вообще знает тебя в лицо? Вы виделись?

– Мы виделись, но четыре года назад.

– Ты, должно быть, сильно с тех пор изменилась.

Эльга пожала плечами: перемену в себе трудно оценить. Во всяком случае, она заметно выросла. Быстро тянуться вверх она начала в двенадцать. Четыре года назад она была красивым ребенком, а за это время стала красивой, довольно рослой женщиной.

– Скажи, что это твоя невеста! – смеясь, предложил Доброш.

Он происходил из уличей и родился где-то на Днестре; его отец давно враждовал с князем Драгобоем, поэтому присоединился к русам и сейчас, после победы киевской дружины, заметно усилил свое влияние. Однако осторожный Свенгельд предпочел забрать у него сына и отдать в дружину своему сыну: обмен заложниками укрепляет дружбу. Доброш по-словенски говорил так странно, на слух Эльги, что она не сразу его понимала.

– Ведь невесту не возят с открытым лицом так далеко, – продолжал Доброш. – Мы закроем ее, и пусть Дивислав даже не надеется поглядеть в лицо чужой невесте! А будет любопытничать – имеешь право дать ему в зубы.

Все засмеялись, а Мистина пристально посмотрел на Эльгу:

– Мысль не такая уж и плохая… Молодец, Добри! Но не совсем так. Если мы повезем девушку с закрытым лицом, это будет выглядеть подозрительно. Если она к тому же будет одна, без родни, все поймут, что мы ее похитили. А Дивислав такой настырный – начнет допытываться, что да как, не на его ли землях взяли да ждать ли погони и драки на его земле… Но если… Вспоминай, – обратился он к Эльге, – кто еще из людей Дивислава мог тебя видеть?

– Ты думаешь, я помню, кто был с ним на Воянкиной свадьбе? Я там никого не различала.

– Но с ним приезжали только мужчины?

– Да. Его жена тогда уже умерла, а раз не было жены, не было и женщин.