Южная кровь - Владимир Григорьевич Колычев

– Фомин, ты чего? – удивленно спросила Майя.

Три дня в запое, три дня без бритвы. Щетина густая, волосы немытые и нечесаные, и одежда несвежая, одним словом, запущенный у Родиона вид. Но даже в таком состоянии он казался куда более привлекательным, чем надраенный, навощенный Варшавин.

– Скорокова где? – строго спросил Фомин.

– Я за нее!

– Ну, хорошо… Принесла?

– Нет! – соврала Майя.

Глупость она спорола, не Скорокову она пришла подменять, а жену. В постель она не полезет, а пьянству бой объявит.

– Почему? – Фомин резко поднялся с дивана, сел, шлепнув босыми ногами о пол, и посмотрел на Майю, пытаясь сфокусировать на ней отсутствующий взгляд.

– А хватит!

– Хватит?! – хмыкнул он. – И так нет ничего!

– Ты есть! Я есть! Мы есть!

– Ты есть?! А ты кто такая?

– Такая! Сякая!.. Но права на тебя имею!..

Фомин открыл рот, чтобы парировать ее выпад, но так и застыл, оторопело глядя на девушку.

Майя приготовила речь из дежурных лозунгов. «Хватит бухать!», «Будь мужиком!», «Жизнь только начинается!». Но Фомин молчал, и она закрыла рот на замок. Убралась в комнате, на кухне, перемыла посуду, нашла в холодильнике пару яиц, в шкафу зачерствевший хлеб, встала к плите. И потом уже вернулась к Фомину. А он так и сидел с открытым ртом.

– Обедать будешь? – спросила она, пальцами возвращая на место его нижнюю челюсть.

Так вдруг захотелось поцеловать его в губы, но нельзя: можно все испортить. Сколько она ждала своего счастья, не растает, если еще немного потерпит.

– Уходи! – тихо сказал он.

– Значит, будешь.

Майя подошла к делу как добрая заботливая жена. И горячее к столу подала, и рюмочку холодненькой поставила. Всего лишь рюмочку. Но этого хватило, чтобы Фомин завалился спать. Ничего не сказал, лег на диван, повернулся к Майе спиной и затих.

Затихла и она – как охотник в засаде. Но вспугнуть она боялась не дичь, а свое нежданное счастье.

* * *

«Жена ушла. Да здравствует жена!» Так, что ли?.. Родион растерянно смотрел на Майю. Третий день она уже с ним, как с маленьким возится, в доме все блестит, все сияет, борщи ему готовит, водочку наливает. А он все смотрит на нее как будто впервые видит. Как будто в себя прийти не может.

А Майя неотразима, волосы распущены, в глазах завораживающий блеск и в улыбке колдовская сила. Влюбиться в нее просто как дважды два. Или даже невозможно не влюбиться…

– Еще? – спросила Майя, качая головой.

И пить уже особо не хочется, и без водки он потихоньку выходит из ступора. Но если наливают, почему бы и не выпить? Но головой Майя качает не просто так. Не надо пить. Пора оживать. Пора в новую жизнь!

– Да хватит пока.

Но Майя все равно налила, наполнила рюмку до самых краев.

– А я выпью. Для храбрости.

Девушка выпила, выдохнула и вдруг оказалась у него на коленях. А ее губы накрыли его рот. Она пила обычную водку, но Родион ощутил вкус малинового сиропа и аромат сладкой свежей ягоды. Голова закружилась, кровь заиграла в жилах, но Родион все же нашел в себе силы отстраниться.

– Я понимаю, – вздохнула Майя и даже поднялась, но тут же села – рядом с Родионом. Прижалась к нему, уложила голову на плечо Фомина.

– Что ты понимаешь?

– Ты должен привыкнуть.

– К тому, что ты рядом?

– И к тому, что нет Леры.

– Как это нет?

– Ну, она-то, конечно, есть.

– И она вернется.

– Всякое бывает, – вздохнула Майя.

– Она обязательно вернется!

Родион не просто чувствовал, он точно это знал. И зря он оплакивал Леру, рано или поздно, она одумается, справится со своей слабостью и вернется. Потому что любит Родиона. И он любит ее.

– И что ты ей скажешь?

– Что-нибудь скажу, – пожал плечами Фомин.

Возможно, он даже простит Леру. Может, и не сразу, но простит… Пусть возвращается, а он обязательно придумает, что и как ей сказать.

– А что она скажет? – язвительно спросила Майя.

Родион кивнул, глядя, как открывается дверь и как Лера заходит в комнату. Он не сошел с ума, она ему не мерещилась. Просто случилось то, что должно было случиться.

– А это мы сейчас узнаем. Что она скажет.

Смотрела на Леру и Майя – и возмущенно, с тревогой и даже с чувством вины. Но смотрела. Значит, видела. А Лера прятала глаза. Стыдно ей. Слезы раскаяния на глазах. Не за разводом она приехала, а за прощением. А ведь на самом деле интересно, что скажет она в свое оправдание.

(Продолжение следует).