Посторонние (СИ) - Карпенко Вероника

—  Что мы делаем? — шепотом спросила я подругу.

— Пять минут качаемся и уходим, — проинструктировала она.

Переглянувшись, компания встала и направилась в нашу сторону. И я поняла, что пятью минутами дело не обойдется! Стая мальчишек окружила качели со всех сторон.

—  Девочки хотят покататься? — почти доброжелательно воскликнул их вожак и сделал знак второму.

— Может, поможем, пацаны? — поддержал тот.

И в одночасье оба запрыгнули на качели верхом так, что носки их кроссовок оказались теперь на уровне наших глаз. Качели издали жалобный вопль, и почва ушла из-под ног.

— Стой! — крикнула я, хватаясь за холодные перекладины.

Усилием они остановили движение мятника. Динка быстро спрыгнула. Я же осталась сидеть.

— Ну, давай! Вали! — подначивал худощавый.

— Что, малая, засцала? — прозвучал над головой голос Артёма.

— Небось, в штаны наделала! — подхватил кто-то из толпы ребят.

— Нин! — опасливо позвала Динка, — Идем!

— Идите, идите, ссыкухи! Штанишки друг другу поменяйте! — выкрикнул кто-то. И толпа зашлась смехом.

Он заводил их с пол-оборота! Бросая слова, точно косточки своре изголодавшихся псов. Те подхватывали на лету, и вторили ему. Он был старше меня всего лишь на пару лет. Ни эта смехотворная разница, ни уровень достатка его родителей не давали права так себя вести. И я понимала, что обязана дать отпор! Пока не стала постоянным объектом насмешек и издёвок. И в этом мне не поможет ни мама, ни сестра, ни даже верная и смелая Динка. Потому, я зажмурилась и отрицательно покачала головой.

— Хочешь полетать? Давай! — с азартом бросил он. Худощавый спрыгнул и влился в толпу болельщиков. Игра на выживание началась....

Тяжелые железные качели податливо разгонялись, взлетая все выше и выше с каждым толчком натренированных ног. И в определенный момент я перестала различать, где кончается земля и начинается небо. Мир завертелся волчком, звуки слились в один монотонный гул. Я изо всех сил вжимала себя в деревянное сиденье, ожидая, что вот-вот меня вытолкнет наружу. Пальцы побелели от напряжения, сердце замирало.

—  Стой! — различила я Динкин голос.

И, открыв глаза, увидела небо...

Ни деревьев, ни земли больше не было. Все осталось позади. На секунду время остановилось, и мне померещилось, что я и впрямь лечу. Как  птица! Но тут же маятник качнулся обратно. И с жутким свистом пронеслись мимо размытые, похожие на кляксы, лица ребят. Деревянная лавочка зависла горизонтально земле в обратном положении, и мне стоило огромных усилий не выпасть из ее ослабевших объятий.

Качели хрустели, скрипели, издавали жуткие стоны. Казалось, эти звуки должны выманить наружу жителей окрестных домов. Но никто не спешил мне помочь. Только голоса где-то внизу надрывно скандировали: «Выше! Выше! Выше!». И одинокий Динкин истошно вопил: «Стой! Разобьешься!».

Но он и не думал останавливаться, силой ног заставляя механизм наращивать ход. Казалось, еще немного и, старые качели сделают полный оборот. Он хотел меня убить! Он хотел покалечить меня! И ради этого готов был рискнуть даже собственной жизнью? Я смиренно закрыла глаза, представляя, что останется от меня после такого падения...

Я даже не заметила, что качели вдруг замедлили ход. Голова кружилась так сильно, и сознание возвращалось назад постепенно. Из глаз текли слёзы, к горлу подкатывала тошнота, ноги дрожали, а руки намертво приросли к деревянной лавке.

—  Нин, ты как? — подруга присела рядом и тронула меня за плечо.

Я прислонилась лбом к холодному металлу, и посмотрела вслед горстке мальчишек.

Глава 13. Артём

Может быть, я и переборщил в тот раз. А ведь и в самом деле мог навернуться. И что тогда? Стоила ли эта брызгалка поломанных ног? Но в тот момент, вцепившись в качели мертвой хваткой, я не отдавал себе отчета в том, насколько рискую. Как будто вся злость, накопленная за это время, вдруг вырвалась наружу! Возможно, я пришёл в себя в последний момент. Еще всего пару движений, и...

В любом случае, ребята зауважали меня после такой расправы. А я... Я успокоился. Словно выдохнул! Прошла ненависть, отпустила злоба на родителей, и теперь даже дядя Олег казался мне не таким противным.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я был уверен, что девчонка расскажет мамочке, и отец устроит мне взбучку. В следующее за инцидентом воскресенье, я шел на обед, как на эшафот. Однако, ни намёка на случившееся! «Неужели, промолчала?», - удивлялся я, отыскивая в поведении взрослых малейшие перемены.

В отцовском доме я больше не встречал её. А во дворе, увидев издалека, делал вид, что не замечаю. Она не видела, а может тоже делала вид...

Постепенно всё забылось. Жизнь потекла в привычном русле. Если мыслить здраво, то у меня теперь было два дома. В одном из них жила мать, а в другом — отец. У этих замарашек не было своего дома! Они только гостили, в моём! И каждую ночь перед сном я загадывал, чтобы отцовское гостеприимство, наконец-то, иссякло.

Глава 14. Нина

Зима закружилась, украшая первым снегом полысевшие за осень газоны. Я ходила в школу все тем же путем, через мост. Конструкция была крепкой, и раньше я, не боясь, слегка раскачивала ее в такт своим шагам. А потом, где-то на середине пути, останавливалась и смотрела вниз, прикидывая расстояние. Там, на высоте метров 12, взор упирался в водную гладь ручья. По бокам возвышались вековые деревья, с потрескавшейся корой и неимоверно высокой кроной.

Теперь я старалась миновать мостик как можно быстрее! Я уже не смотрела вниз, а только вперед. И вся красота окружающего леса исчезла! Мне было страшно... Стоило ступить на шаткую конструкцию, услышать характерный скрип, как мозг тут же возвращал меня в тот злополучный день, на те самые качели... Другой дороги не было, а просить маму возить меня по шоссе, было странным. Поэтому прогулка в школу стала пыткой!

Машка, отгуляв выпускной, поступила на юрфак. Конечно, не обошлось без помощи дядь Вади. Теперь она приезжала только на каникулы, вволю насладившись столичной суетой, и успев соскучиться по спокойной загородной жизни. Мне было одиноко без сестринских подколов, и Динка все чаще оставалась с ночевками.

—  Ну, завела бы себе подружку среди местных? Вон, сколько ребят и девчонок вокруг, — осторожно предлагала мама.

Я отшучивалась, понимая, что в их тусовке таким, как я места нет. Эта золотая детвора, одетая по последней моде, не знавшая с пеленок отказа ни в чем, напоминала мне только одного человека. Видеть которого хотелось меньше всего на свете!

Глава 15. Артём

Беда приходит внезапно. Она не стучится в вашу дверь, прося разрешения войти. Ее задача нагрянуть в тот момент, когда вы, расслабленный и довольный жизнью, умиротворенно спите в своей постели. И вот, в этот самый миг...

Посреди ночи меня разбудил звук голосов. Я сел на кровати, пытаясь отличить сон от яви. Голоса стали более отчетливыми, и, наряду с мужским бормотанием, послышался мучительный женский стон. Внутри похолодело, и перед глазами возникла жуткая картина, где мать лежит на полу, скорчившись от боли, а отчим заносит ногу для очередного удара...

Я пулей выскочил из спальни, и метнулся в противоположный конец коридора. Дверь была открыта. И то, что я увидел, повергло меня в ужас!

На кровати, свернувшись калачиком, лежала мама. Глаза ее были закрыты, губы беззвучно шевелились. Когда она сжимала их и принималась стонать, подтягивая колени к груди, лицо ее обретало такое мучительное выражение. Судя по всему, ей было очень больно! Дядя Олег сидел на корточках у изголовья. Он непрестанно гладил мамины руки, плечи, щеки, обтирал их сложенным вдвое полотенцем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

—  Что... что случилось? — я, наконец, стряхнул оцепенение и бросился к ним.

— Матери очень плохо, — сказал отчим.

Она даже не отреагировала на мое появление, а продолжала лежать, бессвязно что-то бормоча. Вблизи, в свете лампы, ее лицо казалось мертвенно бледным.