Алекс - Пьер Леметр

— Майор Верховен, — представился Камиль. — Хотите взглянуть на мое удостоверение или поверите мне на слово?

Луи смаковал каждое слово, наслаждаясь ситуацией. Он примерно знал, каким будет продолжение. Свидетель пролепетал:

— Нет-нет, все в порядке… просто…

— Что — просто? — перебил Камиль.

Собеседник испуганно замер.

— Просто я не ожидал… что… э-э-э…

Вариантов дальнейшего развития событий было два: либо Камиль толкнет этого типа, заставив потерять равновесие, а затем, ухватив за шею, будет пригибать его голову все ниже к земле, пока тот не запросит пощады, — порой он проделывал этот жестокий трюк, — либо откажется от такого намерения. На сей раз Камиль отказался. Он расследовал похищение, и дело не терпело отлагательства.

Итак, свидетель выгуливал собаку. И увидел, как похищают женщину. Все происходило у него на глазах.

— Девять часов вечера, — повторил за ним Камиль. — Вы уверены в точном времени?

Подобно большинству людей, свидетель, говоря о чем бы то ни было, по сути говорил о самом себе.

— Абсолютно уверен, потому что в половине десятого я всегда смотрю «Дорожный патруль»… А собаку вывожу за полчаса до этого.

Камиль спросил о том, как выглядел похититель.

— Он чуть выше среднего роста… то есть не слишком высокий, но довольно крепкий… здоровяк, что называется…

Ему и вправду казалось, что он сообщает необыкновенно ценные сведения. Камиль смотрел на него, заранее чувствуя усталость. К допросу подключился Луи. Какого цвета волосы? Какой примерно возраст? Во что был одет? «Не разглядел», «сложно сказать», «ну, обычно, как все»… Да, негусто…

— Ну хорошо, — наконец произнес Луи наигранно-бодрым тоном. — А какая у него была машина?

— Белый фургончик. В таких ездят работники частных сервисных служб…

— Каких? — спросил Камиль.

— Ну, не знаю… ремонтники… и прочие в таком роде…

— Почему вы об этом подумали?

Чувствовалось, что Верховен уже поставил на нем крест как на свидетеле. Тип недоуменно приоткрыл рот.

— Ну, ремонтники… они всегда ездят примерно в таких же фургончиках, — наконец произнес он.

— Да, — терпеливо сказал Камиль, — и обычно они помещают на фургончиках название своей фирмы, логотип, адрес и номер телефона. Так сказать, разъездная бесплатная реклама. Так что, на том фургончике было что-то подобное?

— Ну… вот конкретно на нем, кажется, ничего такого не было… Во всяком случае, я ничего не видел.

Камиль достал из кармана блокнот:

— Значит, так и запишем. Незнакомую женщину… похитил неизвестный ремонтник… и увез ее в фургончике без опознавательных знаков. Я ничего не забыл?

Владельца собаки охватила паника. Его губы задрожали. Он обернулся к Луи с таким выражением лица, словно хотел сказать: «Вот и делай после этого добро людям!»

Камиль устало захлопнул блокнот и отвернулся. Луи пришлось брать дело в свои руки. Как-никак это единственный свидетель, и ничего другого, кроме тех немногочисленных данных, что он сообщил, у них не будет, — придется обходиться тем, что есть. Камиль, не оборачиваясь, слушал продолжение допроса. Марка фургончика («Возможно, „форд“… вы знаете, я в этом не очень хорошо разбираюсь, сам я давно не вожу машину…»), сведения о жертве («Это женщина, я совершенно уверен»), описание мужчины («Сложно что-то сказать… он был один, во всяком случае, я больше никого не видел…»). Образ действий похитителя. Как выяснилось — жесткий.

— Она кричала, отбивалась… тогда он изо всех сил ударил ее кулаком в живот. Страшный удар! В этот момент я закричал — ну, понимаете, чтобы его напугать…

Камиль, с трудом сдерживаясь, слушал эти невнятные объяснения. Все повторялось… Ирэн тоже видел какой-то торговец, когда ее похищали. И говорил потом примерно то же самое: точно не знаю, ничего толком не разглядел… Все как тогда. Он словно возвращался в прошлое по собственным следам.

— Где именно вы стояли в тот момент? — спросил он.

— Вон там… — Свидетель указал место.

Луи уставился в землю.

— Перейдите туда, — сказал Камиль.

Луи закрыл глаза. Он подумал о том же, о чем майор Верховен, — но то, что сделает шеф, сам он не сделает. Свидетель, таща за собой собаку, прошел в сопровождении двух полицейских несколько шагов и остановился.

— Примерно здесь…

Он огляделся по сторонам, прикидывая расстояние, потом на его лице промелькнуло некоторое сомнение, и он переместился поближе.

— Здесь? — переспросил Камиль. — Не дальше?

— Нет-нет, — уверенно отвечал свидетель.

Луи пришел к тому же заключению, что и Камиль.

— Знаете, он еще несколько раз ударил ее ногой… — добавил свидетель.

— Ну что ж, теперь у меня есть общая картина, — сухо произнес Камиль. — Итак, вы стояли… в скольких метрах от происходящего? — Он вопросительно взглянул на свидетеля, словно уточняя: — В сорока?

Да, согласился тот, примерно так.

— Вы видели, как мужчина напал на женщину, — продолжал Камиль, — с целью похищения, и вот, находясь в сорока метрах, вы проявили храбрость: вы закричали.

Он посмотрел свидетелю в глаза. Тот растерянно заморгал.

Не говоря больше ни слова, Камиль вздохнул и отошел, бросив последний взгляд на псину, у которой был столь же мужественный вид, как и у ее владельца. Чувствовалось, что она очень хочет вмешаться в разговор.

Камиль снова испытывал ощущение, для которого никак не мог подобрать слова, — отчаяние, но какое-то… наэлектризованное. Из-за Ирэн. Он обернулся, посмотрел на пустынную улицу. И тут наконец его буквально затрясло — от облегчения. Он понял. До этого момента он выполнял свою работу — профессионально, методично, организованно; он проявлял инициативу, которой от него ждали, — но только сейчас, впервые с момента прибытия, он четко осознал, что на этом месте, всего около часа назад, женщина, живое существо из плоти и крови, была похищена, на нее напали, она отбивалась, кричала, но ее силой затолкали в фургон и увезли; что сейчас она находится взаперти, обезумевшая от ужаса; что, возможно, ее подвергают пыткам; что дорога каждая минута, а он медлит, потому что хочет держаться от этого на расстоянии, защитить себя, — другими словами, не хочет делать работу, которую сам выбрал. И что он законсервировал себя после смерти Ирэн. Ты мог бы сделать по-другому, сказал он себе, но не сделал. В данный момент ты здесь, и твое присутствие будет оправданно только в том случае, если ты найдешь похищенную женщину.

Камиль почувствовал головокружение. Одной рукой он оперся о капот машины, другой ослабил узел галстука. Ситуация была неподходящей для того, чтобы демонстрировать слабость. К нему подошел Луи, еще кто-то спросил: «Все в порядке?» Луи остался молча стоять рядом, словно ожидая приказа, — терпеливо, но с тайным беспокойством.

Камиль пришел в себя. У него было ощущение сильной встряски. Он обратился к криминалистам, работавшим на месте преступления, в нескольких метрах от него:

— Ну, что у вас?

Затем приблизился к ним. Когда место преступления — улица, найти что-то существенное всегда проблематично: приходится подбирать все подряд, поскольку никогда не знаешь заранее, что окажется уликой.

Один из двух криминалистов, повыше ростом, поднял голову:

— Окурки, монета… — Он взглянул на пластиковые пакетики, разложенные на крышке его чемоданчика, и добавил: — Иностранного происхождения… билет на метро, чуть подальше — бумажный носовой платок, использованный, и пластмассовый колпачок от ручки.

Камиль взял пакетик с билетом на метро и приподнял его, чтобы рассмотреть на свету.

— Судя по всему, — добавил криминалист, — жертве сильно досталось.

В водосточном желобе виднелись следы рвоты, образцы которой второй эксперт тщательно соскреб стерильной ложечкой.

Возле ограждения появилась группка новоприбывших полицейских. Камиль сосчитал их. Ле-Гуэн прислал ему пятерых.

Луи знал, чем предстоит заняться. Создать три группы. Сообщить им все первичные сведения, распределить для проверки ближайших улиц (учитывая поздний час, в небольшом радиусе от места преступления), дать указания — все эти процедуры у Камиля отработаны до автоматизма. Один из полицейских поступит в распоряжение Луи, вдвоем они обойдут местных жильцов и попросят спуститься тех, кто смотрел в окна в момент похищения, — возможно, удастся узнать что-то дополнительно.

К одиннадцати вечера Луи Обольститель отыскал единственный на всей улице дом, в котором еще оставалась консьержка — большая редкость в Париже по нынешним временам. Совершенно покоренная элегантностью Луи, она охотно разрешила превратить привратницкую в штаб-квартиру полиции. При виде майора Верховена консьержка невольно переменилась в лице — физический недостаток этого человека ранил сердобольных женщин подобно увечью бездомного животного. Она негромко ахнула и пробормотала: «Боже мой, боже мой!..» — но тут же, поднеся руку ко рту, нервно прикусила костяшки пальцев. Всем своим видом она сострадала, терзалась, ужасалась — и наверняка упала бы в обморок, если бы это не создало всем, включая ее саму, лишних сложностей. Немного придя в себя, она продолжала бросать на майора взгляды украдкой, после чего закатывала глаза с таким видом, как если бы у него была открытая кровоточащая рана, а она, насколько могла, разделяла его страдания.