Царь Птиц - Жан-Клод Каррьер

ОТШЕЛЬНИК. Ну тогда, послушайте меня.

Они замолкают.

ОТШЕЛЬНИК. Я был человеком, думаю, достаточно честным. У меня была жена и дети. И вдруг мне ужасно захотелось поесть баклажанов. С этого дня желание это не оставляло меня ни днём ни ночью. Я хотел и вместе с тем говорил себе, то есть что-то подсказывало мне, что если я поем баклажанов, то со мной случиться несчастье. Большое страшное несчастье. Поэтому я старался думать о чём-нибудь другом. О работе. О семье. Об апельсинах. О баранах. Но желание баклажанов неминуемо возвращалось. Баклажаны!

Он молчит некоторое время.

Птицы не задают ему больше никаких вопросов.

ОТШЕЛЬНИК. В конце концов, что вы думаете, моё желание победило. Мать нашла мне баклажанов, приготовила их, очень вкусно приготовила, и я стал их есть. Однако не успел я съесть и половины того, что она приготовила, как в дверь постучали. Вошёл человек и положил на пол голову моего сына. Моему сыну только что отрубили голову.

Глубокое молчание.

ОТШЕЛЬНИК. Тогда я решил провести остаток дней жизни моей в поиске связи, которая существует между желанием поесть баклажаны и отрубленной головой моего сына. Я всё бросил, оставил совершенно всё, я пришёл сюда и с тех пор ищу ответ на этот вопрос.

ЦАПЛЯ. И ты ничего не нашёл?

ОТШЕЛЬНИК. Ничего.

ВТОРАЯ ТРОПИЧЕСКАЯ ПТИЧКА. И как же ты живёшь в пустыне в ожидании ответа?

ОТШЕЛЬНИК. Размышляю, как вы видите. Он молчит некоторое время.

Гребешком довольно грубой работы он не перестаёт расчёсывать свою бороду.

Вдруг Голубица начинает смеяться. Отшельник смотрит на неё с удивлением и спрашивает её, говоря:

ОТШЕЛЬНИК. Почему ты смеёшься?

ГОЛУБИЦА. Я смеюсь потому, что знаю почему.

ОТШЕЛЬНИК. Почему, что?

ГОЛУБИЦА. Почему ты не нашёл ответ.

ОТШЕЛЬНИК. И почему же я не нашёл ответ?

ГОЛУБИЦА. Потому что ты не думаешь о вопросе.

ОТШЕЛЬНИК. Я? Но я только об этом и думаю!

ГОЛУБИЦА. Ошибаешься! Ты думаешь только о своей бороде!

Отшельник, расчёсывавший бороду, перестаёт это делать и говорит:

ОТШЕЛЬНИК. Ты права. Я вижу, что ты права. Ты совершенно права. Послушай, однажды, я тут был уже к тому времени несколько месяцев, может быть, год… как вдруг я заметил, что на земле что-то блестит. Блестел камень. Я его подобрал. Вот он, смотрите. Это слюда.

Он показывает осколок слюды, который служит ему зеркалом, чтобы расчёсывать бороду.

ОТШЕЛЬНИК. Глядясь в эту слюду, я обратил внимание на то, что у меня дивная борода. Тут же я разыскал кусок дерева и вырезал из него гребень, который использую, чтобы расчёсывать бороду. Разглаживать её и ухаживать за ней!

Отшельник нервничает по мере того, как говорит. Он исполняется ярости по отношению к себе самому.

ОТШЕЛЬНИК. И вы правы! Я думал только о моей бороде! До этого я думал только о баклажанах. Удалившись в пустыню, я думаю только о моей бороде! Вся моя жизнь посвящена бороде!

Он встаёт и начинает выдирать бороду, разбрасывая повсюду её клочья.

ОТШЕЛЬНИК. Кончено! Вы видите, я вырву эту злосчастную бороду с корнем! Эту проклятую бороду! Я её рву! Я её бросаю! Ветер уносит её! Скоро у меня не будет бороды! Совсем не будет! Ни одного волоска от бороды не останется!

Тут Голубица опять начинает смеяться.

Отшельник останавливается в недоумении, смотрит на неё и спрашивает, говоря:

ОТШЕЛЬНИК. Почему ты смеёшься?

ГОЛУБИЦА. Почему я смеюсь?

ОТШЕЛЬНИК. Да! Почему?

ГОЛУБИЦА. Потому что даже теперь ты думаешь только о своей бороде! Все птицы взрываются хохотом.

Они оставляют отшельника, заблудившегося в пустыне, посреди остатков своей бороды. Удод им говорит:

УДОД. Давайте, птицы, направьте крылья ваши на полдень. Скрепите сердца, мы летим, поднимается ветер счастья. Давайте, птицы, полные лени и любопытства!

Они летят над пустыней.

ГОЛУБИЦА. Если мы доберёмся до Симурга, что мы должны у него попросить?

УДОД. Попроси то, чего больше всего хочешь.

ГОЛУБИЦА. Я больше всего хочу увидеть его самого.

УДОД. Тогда ни о чём не проси.

ЦАПЛЯ. А скажи, а какой мы преподнесём ему подарок?

УДОД. Отнеси в страну Симурга то, чего там нет.

ЦАПЛЯ. У него есть и умение, и тайны ему известны.

УДОД. Принеси ему твой пыл и твою боль.

СОКОЛ. Посмотри-ка, вон там!

ВОРОБЕЙ. Где?

УДОД. Это не птица случайно, которая идёт?

Появляется птица, которая медленно идёт по пустыне. Птицы приземляются вокруг неё.

ГОЛУБИЦА. Но откуда ты идёшь?

ВОРОБЕЙ. Ты одна?

СОКОЛ. Почему ты не пользуешься своими крыльями? Птица отвечает, не останавливаясь, говоря:

ПТИЦА-ХОДОК. Я дала обет пересечь пустыню пешком. На ногах. Я хотела увидеть Симурга.

ВОРОБЕЙ. И ты его видела?

ПТИЦА-ХОДОК. Вот я пешком и пересекла пустыню.

ВТОРАЯ ТРОПИЧЕСКАЯ ПТИЧКА. Ты, должно быть, много выстрадала.

ПТИЦА-ХОДОК. Я шла четырнадцать лет.

ПЕРВАЯ ТРОПИЧЕСКАЯ ПТИЧКА. И ты дошла до края пустыни?

ПТИЦА-ХОДОК. Да.

ПЕРВАЯ ТРОПИЧЕСКАЯ ПТИЧКА. Нам ещё далеко?

ПТИЦА-ХОДОК. На ногах я не отдаю себе в этом отчёта.

СОКОЛ. И ты видела Симурга?

ЦАПЛЯ. Как он?

ПТИЦА-ХОДОК. Симурга? Нет. Нет, я Симурга не видела. Когда я дошла до края пустыни, то сказала себе: «Вот царство, которое я призывала в самых пылких молитвах. Обет выполнен. Я решила вернуться обратно».

ЦАПЛЯ. Ты отказалась встретить Симурга?

ПТИЦА-ХОДОК. Я достигла наивысшего совершенства, на какое способна. Дальше идти, смысла нет. ЦАПЛЯ. И ты возвращаешься всё ещё пешим ходом?

ПТИЦА-ХОДОК. Да, пешком. Я должна быть верной моему обету. Счастливого пути.

Она выходит.

Птицы вновь пускаются в путь.

Их ударяет громогласная молния.

Они истощаются в силах, летят почти полумёртвые.

ЦАПЛЯ. Посмотрите, под нашими крыльями останки птиц, которые пытались сделать то же до нас.

ГОЛУБИЦА. Смерть поджидала их здесь или там.

ВТОРАЯ ТРОПИЧЕСКАЯ ПТИЧКА. Чем дальше я лечу, тем больше боюсь смерти.

ПЕРВАЯ ЭКЗОТИЧЕСКАЯ ПТИЧКА. Что касается меня, то я, кажется, расстанусь с жизнью при очередном препятствии.

УДОД. Ты ведь знаешь, что жизнь, короткая ли длинная, состоит всего лишь из нескольких вздохов? Кто родился, обязательно умирает, в прах превращается, и ветер его разносит. Ты лишь горстка земли, замешанная на капле воды.

Тут появляется в пустыне старик, он кричит:

СТАРИК. Что ты знаешь о смерти, ты?

Удивлённым птицам он добавляет, говоря:

СТАРИК. Никогда, никакой человек, ни молодой, ни старый, не мог говорить о смерти надлежащим образом.

ВОРОБЕЙ. Откуда ты знаешь? Ты кто?

СТАРИК. Я живу здесь, в самой середине пустыни. Я оставил мир полностью. Когда я вижу неистовых странников, то говорю им: «Дайте мне ваши останки! Там, куда вы направляетесь, вам они больше не понадобятся».

Он пытается поймать птиц, но те ускользают.

ГОЛУБИЦА. Мы должны умереть здесь?

СТАРИК. Если вы ходите идти дальше, часть каждого из вас должна исчезнуть. Ах, я видел, как умер Феникс.

Он хочет, было, уйти.

Птицы ловят его, хватаются за него.

ГОЛУБКА. Птицу Феникс?

ВОРОБЕЙ. Ты видел Птицу Феникс?

ПЕРВАЯ ТРОПИЧЕСКАЯ ПТИЧКА. Феникс существует?

ВТОРАЯ ТРОПИЧЕСКАЯ ПТИЧКА. Разве Феникс умирает?

СТАРИК. Да. Я видел его собственными глазами. Это прелестная птица. У него длиннющий клюв, и очень твёрдый, с отверстиями, как на флейте. Каждая дырочка издаёт особый звук, и в каждом отверстии кроется особая тайна. Когда Феникс играет на клюве, все птицы небесные и рыбы морские беснуются вместе. Самые кровожадные звери затихают. Феникс живёт приблизительно тысячу лет и в точности знает час своей смерти. Когда этот час приближается, он нагребает вокруг себя кучу листьев и из глубины себя, из своего чистого сердца раздаётся жалобный крик.