Финита ля трагедия - Наталья Александрова

– Может быть, сотрудники ее фирмы? – предположил Павел Петрович. – И одна из этих фамилий – ее? Например, Севрюгина…

– Может быть, – с сомнением протянула Надежда, – но только я почему-то сомневаюсь. Ты же сказал, что эта девушка бережно обращалась со своей папкой, как будто это что-то очень важное. Вряд ли она так носилась бы со списком собственных сослуживцев! Нет, здесь что-то более серьезное… нам нужно понять, что общего между этими людьми…

– Пока мы во всем этом разберемся, – грустно произнес Соколов, – мой самолет улетит в Париж… без меня.

– Ладно, Паша, не огорчайся заранее, у нас с тобой еще есть немного времени. Давай-ка для начала сделаем вот что… когда я хочу что-нибудь вспомнить, я прихожу на то же самое место, где думала об этом прошлый раз. Давай и мы с тобой вернемся…

– Куда – к китайскому ресторану?

– Да нет, там мы сегодня уже были. Мы вернемся на то место, где ты вчера высадил девушку, на Обводный канал.

– Ладно, – согласился Павел Петрович, – на Обводный, так на Обводный, все равно никаких других мыслей у меня нет… тем более что нам дотуда совсем недалеко. И время как раз то же самое, что вчера.

Он больше не ворчал на Надежду и не спрашивал, с какой стати она лезет не в свое дело. Она тоже решила не поднимать этот вопрос, а притвориться, что у ресторана «Цветок сливы» они встретились совершенно случайно.

Павел Петрович развернулся, снова выехал на Московский проспект, доехал до Обводного, пересек его и свернул направо. Через несколько минут он притормозил возле мрачного дома из красного кирпича и вполголоса проговорил:

– Вот ведь незадача! Опять он здесь!

Метрах в двадцати от них возле тротуара стоял малиновый джип «Чероки». Обычно такой краской красят только пожарные машины, да и у тех оттенок несколько сдержаннее. Рядом со своим автомобилем, по-хозяйски облокотившись на него, возвышался невероятно рослый и широкоплечий парень с круглой, как блин, физиономией. Физиономия лучилась гордостью. Ясно было, что ее обладатель чрезвычайно гордится и своей могучей мускулатурой, и своей яркой машиной, и своим летним костюмом, едва не лопающимся на бицепсах, и дорогими часами, на которые он то и дело поглядывал, явно кого-то поджидая.

– Это именно тот бандит, который вчера согнал меня с места… ну, тот, который сказал, что здесь только он может ставить машину! – добавил Павел Петрович. – Надо же, как не повезло!

– А по-моему, как раз очень повезло! – отозвалась Надежда Николаевна, выбираясь из салона. – Не такой уж он с виду страшный, и может быть, мне удастся что-нибудь у него узнать.

Не слушая слабые возражения Павла Петровича, она подошла к владельцу малинового джипа и непринужденно обратилась к нему:

– Извините, ведь вы – знаменитый борец? Я вас видела по телевизору… можно попросить ваш автограф для моего племянника?

Гора мышц повернулась и молча уставилась на Надежду. Не найдя в ней ничего интересного, парень снова повернулся в сторону двора и застыл. Надежда решила не опускать руки, обошла парня и возникла перед его глазами снова. Не поленилась она и повторить вопрос.

Дошло с третьего раза, и парень неожиданно зарделся.

– Ну, я вообще-то не борец, – ответил он, – я хоккеист… и не такой уж знаменитый… хотя пару раз по телику меня показывали, было дело… ну, давайте, напишу вашему пацану… как его зовут?

– Вовка, – Надежда протянула спортсмену блокнот и шариковую ручку.

Тот обхватил ручку неловкими толстыми пальцами и размашисто написал на клетчатом листке блокнота: «Владимиру на память от Виталия Моржова».

Надежда Николаевна прижала руки к сердцу, выражая этим свою признательность, потом спрятала блокнот в сумочку и проговорила:

– Жарко как сегодня! А вы в этом месте часто бываете?

– Бываю, – скромно ответила звезда экрана.

– А вчера в это время не были?

– И вчера был. А только вам зачем? – спохватился парень.

– Понимаете, Виталий, – протянула Надежда, ухватив хоккеиста за пуговицу, – мой друг, – она бросила взгляд на скромную «девятку» Павла Петровича, – подвозил вчера девушку, как раз до этого места, и она у него в машине оставила бумаги. А его папку как раз забрала…

– Бывает… – неопределенно вымолвил Виталий.

– Так вот он хотел бы их вернуть, а свои назад получить, понимаете? – втолковывала Надежда. – Но там нет ни адреса, ни телефона… так вот я подумала, может, вы случайно что-нибудь заметили… Вы человек, я вижу, наблюдательный… – на всякий случай польстила она.

– Видел я вчера вашего… друга, – Виталий тоже покосился на «девятку», – мое место он занял… но врать не буду, заедаться не стал, сразу освободил… а девушку – нет, девушки никакой не видел…

– Та-ак! – раздался за спиной у Надежды Николаевны раздраженный голос. – Это кто тут у нас к посторонним мужчинам клинья бьет? А ты, Виталя, тоже хорош – на минуту нельзя одного оставить…

Надежда обернулась и увидела девицу, стоящую метрах в пяти от них, уперев руки в бока. Девица была хороша, ничуть не хуже малинового джипа. Румянец во всю щеку, круглые, как пуговицы, голубые глаза, светло-рыжие кудри облаком вокруг головы, короткое, под цвет джипа, платье, усыпанное искусственными камушками и едва не лопающееся на высокой груди. Казалось, на этой девице красовался отчетливый штамп: «Собственность Виталия Моржова».

Камушки на платье, в ушах и на пальцах сверкали, а глаза девицы метали громы и молнии.

– Зоенька! – заворковал хоккеист. – Да ты чего подумала? Женщина автограф для племянника попросила… по-хорошему…

Девица и сама, разглядев лицо Надежды и приблизительно определив ее возраст, смутилась. Ревновать к такому антиквариату было, безусловно, ниже ее достоинства. Однако она еще для порядка прикрикнула на хоккеиста.

– А вот, может быть, вы что-нибудь видели? – перекинулась на нее Надежда Николаевна, и повторила свой вопрос.

– А нечего девушек подвозить в таком возрасте и на такой рухляди! – недовольно проговорила еще не вполне остывшая Зоя, покосившись на «девятку», но устыдилась и задумалась. – Девушку… нет, вроде бы никакую девушку я не видела… – ответила она наконец.

Однако что-то в ее тоне заставило Надежду Николаевну продолжить расспросы:

– А может, вы что-то другое заметили? Ну, необычное…

Зоя поглядела с подозрением, но Надежду, если та хотела чего-то добиться, не так легко было смутить. Она твердо встретила Зойкин взгляд.

– Вон, видите там столярку? – Девица показала на неказистое одноэтажное здание в глубине двора. – Так вот вчера там, за столяркой, вроде драка была, как раз когда я к Виталику шла.

– Драка? – переспросила Надежда. – А кто с кем дрался-то?

– Да вроде ребята из столярки с какими-то чужими… да не то что серьезная драка, а так… да я толком ничего и не видела! – Зоя пошла на попятный. – Да вы лучше Таньку спросите, может, она что заметила, она вечно на крылечке курит.

– Таньку? – заинтересовалась Надежда Николаевна. – А кто она такая, эта Танька?

– Так она там, в столярке работает. Не то секретарша, не то бухгалтер… и заказы оформляет, и с бумажками всякими…

– Ну, Зоенька, мы поедем? – подал наконец голос Виталий. – Нас там ребята уже ждут!

– Большое вам спасибо! – проговорила Надежда, поняв, что больше ничего уже не узнает.

– Привет Владимиру! – солидно проговорил хоккеист, и малиновый джип укатил, презрительно фыркнув мотором на старенькую «девятку».

– Надо идти в столярку, – сказала Надежда подошедшему к ней Павлу Петровичу, – ты все слышал?

– Слышал, – кивнул тот и спросил с уважительным интересом: – А ты что, Надя, правда, этого спортсмена узнала? Вот уж никогда не думал, что ты так спортом интересуешься!

– Да ничего я его не узнала! – развеселилась Надежда. – Просто на нем огромными буквами написано, что он спортсмен! Большой, сильный, интеллект в глазах не светится, но с виду добродушный… я и то сначала ошиблась, борцом его назвала, а он оказался хоккеистом…

– Ну надо же, – Павел Петрович огорчился, – а я на него подумал – бандит! Вот так обидишь человека!

– Да ты не расстраивайся! Ошибиться нетрудно. Многие спортсмены, когда карьера не залаживается, в бандиты переквалифицируются. Только они на самых первых порах учатся «лицо держать» – вырабатывают специальный взгляд, от которого все шарахаются. Без такого взгляда среди бандитов никак…

Павел Петрович запер машину, и они с Надеждой направились к одноэтажному зданию в глубине двора.

Вход в столярную мастерскую находился с обратной стороны, поэтому вполне понятно, что с набережной Обводного канала не было видно, что возле нее происходит. Никакой вывески около входа не имелось, но по доносящимся изнутри взвизгам дисковой пилы и по рассыпанным на крыльце опилкам становилось ясно, что делают за этой дверью.

Надежда решительно открыла дверь и шагнула внутрь.