Другие боги - Вадим Панов

– Если контракт будет исполнен, Темный Двор обязательно постарается наказать счастливчика, – веско произнес Грим. – А мне, как ни странно, очень не хочется в Цитадель.

– Что ты имеешь в виду?

– Если мы объединимся, слишком многие будут знать, кто именно выполнил контракт.

Фет задумчиво кивнул. Кувалда почесал под банданой. Предложение Шизгары было разумным, но и в словах Грима заключалась своя правда.

– Великие Дома не позволят навам наказывать наемника… – начал было Виталик.

– Великие Дома даже не подумают защищать простого чела, – отрезал Грим. – Это первое. Второе: навы будут в своем праве. Кодекс гласит, что, если наемник не сдает заказчика, он принимает всю ответственность на себя. Вам это нравится? Мне – нет.

– За это заказчик и платит такие деньги.

– Правильно! Но я хочу успеть ими попользоваться. А это значит, что не следует кричать на каждом углу, что контракт выполнил именно я.

– Но все будет сделано в тайне… – начал было Виталик.

– Тайну хранят только мертвецы. – Чел развел руками. – Кто наниматель, мы не знаем. Почему он хочет оторвать голову Майле, мы не знаем. А платить Темному Двору по чужим счетам я не намерен.

– То есть ты отказываешься?

– Отказываюсь. – Грим поднялся на ноги. – Всего хорошего.

– И не будешь работать контракт? – подозрительно прищурился Радомир.

– А это тебя не касается, – поморщился чел.

И быстро вышел из комнаты.

– Ублюдок… – процедил люд.

Но Грим сделал вид, что не расслышал оскорбления.

– Печально, – пробормотал Шизгара. – У него пятеро челов в личном подчинении и неплохое количество осведомителей.

– Плюс связи срефи уголовников, – поддакнул Кувалда.

– Или он думает, что сможет выполнить контракт, – пробормотал Фет. – Грим не дурак и вошел бы в пул… Мне кажется, у него есть что-то в рукаве.

– Амбиции, – скривился Луис. – Не могут простить Спящему, что он слепил их кое-как.

– Кто еще предпочтет самостоятельность? – кисло осведомился Виталик.

Было видно, что Шизгара расстроен: если у него не получится объединить наемников, о комиссионных можно забыть.

– Я бы поработал в команде, – после короткой паузы произнес Луис.

И посмотрел на Радомира. Мутно-зеленые глаза люда сверкнули, и он протянул чуду руку.

– Согласен.

Виталик повеселел.

– Фет?

Четырехрукий подумал и кивнул:

– Лучше быть вместе.

– Отлично! Кувалда?

Боевые возможности Красных Шапок не вызывали у профессионалов уважения, но дикарей было много и с их помощью можно было накрыть город действительно плотной сетью. Взгляды устремились на фюрера. Кувалда неуверенно поерзал на стуле, оглядел наемников и почесал нос:

– Если уж какой-то там чел считает, что сможет справиться с контрактом, то и мне фелиться неохота. Найфем февку и замочим. Не та проблема!

Фет фыркнул. Луис поджал губы. Радомир поморщился и небрежно велел:

– Тогда проваливай отсюда.

В стремительно уходящие мгновения слияния света и тьмы, когда солнце еще не ушло и кроваво-красный диск из последних сил продолжает висеть над горизонтом, а луна уже поднялась, дабы потеснить истинное светило. В момент соприкосновения. В момент передачи власти. В момент, когда кажется, что может случиться невероятное и уходящая звезда волевым рывком вернется на небосвод, найдет силы прогнать чарующий Лик Тьмы… В этот момент вокруг засохшего дерева, одиноко стоящего на высоком берегу Москвы-реки, разбушевался ураганный ветер. Невероятный по силе, сбивающий с ног вихрь бешеными порывами налетал на крепкий ствол, рвал мертвые ветви, вгрызался в кору и даже пытался вырвать из земли огромный валун, лежащий рядом с деревом. Ветер бесился. Ветер сходил с ума. Ветер являл всю свою силу, всю мощь, атаковал и атаковал, завывал, понимая, что не может добиться желаемого, и снова атаковал, не собираясь признавать бесплодность попыток.

Ибо что бы ни делал ветер, он не мог причинить вред мертвому, но еще крепкому дереву, не был способен пошевелить массивный камень и пасовал перед крепко стоящим на ногах магом.

Ибо что бы ни думал о себе ветер, он был всего лишь порождением этого самого мага, побочным эффектом сплетенного им заклинания.

– Сирвулак хн'дъяр оер ет! Ямер вотео кат.

Сантьяга стоял точно посередине между деревом и камнем и не обращал внимания на ураган. Он не видел, как покидали небо птицы, издавая громкие недовольные крики, как раскачивались зеленые кроны деревьев, распугивая любителей пикников и прогулок вдоль реки, как со старого сарая сорвалась крыша и с грохотом влетела в окно респектабельного дома. Сантьяга не видел, как развлекался вызванный им ветер: все его внимание было приковано к мертвому дереву, медленно наполняющемуся энергией, и к мертвому камню, служившему надежным якорем для этого чудовищного потока. Менее сильный маг, оказавшийся в этот момент между деревом и камнем, давно бы сгорел, не выдержав колоссального напряжения, близкого к выбросу Источника. Комиссар держался, но даже ему, одному из сильнейших магов Тайного Города, приходилось очень и очень нелегко.

– Ин ераш'нерм! Емл оим алох!

Язык Нави, язык Тьмы, врезался в бушующий поток, направляя его мощь в нужное комиссару русло. Только древний язык, несущий в себе саму суть магии, мог управлять столь невероятными силами. Только на древнем языке можно было сложить аркан, который строил Сантьяга. Аркан странный. Аркан сильный. Аркан очень и очень нужный. Аркан, ради строительства которого князь направлял на одинокое сухое дерево едва ли не всю энергию Источника.

– Анаб имы! Иц'раба иш заб!!

Сантьяга не чувствовал созданный им ураган, зато прекрасно видел, как просыпается Нечто, сокрытое в мертвом дереве и мертвом камне. Как расплываются контуры сухого ствола, а на безжизненных ветвях распускаются листья, которым не суждено увидеть солнце. Призрачные, но такие живые листья. Сантьяга видел, как пробуждается душа в холодном камне. Как наполняется она теплым дыханием Земли, как весело играют в лунном свете крупинки слюды на его крепкой коже. Сантьяга видел подлинную суть мертвой пары, их скрытый образ, глубоко запрятанный образ, появляющийся очень редко и только благодаря энергетическому потоку невиданной мощности.

– Яжин айте рам! Ятох леш охлог!!

Ураган свалил две опоры «высоковольтки», не менее трех десятков деревьев и перевернул небольшую «Газель», неудачно подставившую мощному порыву широкий борт.

Камень и дерево окутались серебряным сиянием, лучи которого устремились навстречу друг другу. Столкнулись. Образовали переливающийся шар, повисший в воздухе прямо перед комиссаром, рассыпались на сотни небольших шариков, завертевших хоровод вокруг Сантьяги, вновь собрались в единое целое. И остановились.

Нав, пальцы которого подрагивали от чудовищного напряжения, достал из кармана маленький хрустальный флакон, медленно отвинтил крышку и вытряхнул на шар его содержимое – одну-единственную капельку тягучей черной жидкости. Единственное на Земле вещество, которое невозможно подделать ни с помощью магии, ни в самых лучших человских лабораториях. Кровь князя Темного Двора – идеальная, с точки зрения надежности, печать.

И шар окутала тьма.

И она соединила ожившее дерево и вернувший себе душу камень.

И Сантьяга отступил в сторону, ибо теперь ему не было места в сложившемся союзе.

В ту ночь она вышла из земли. С ее мерцающим вздохом. С ее пронзительным стоном. Вырвалась из ее тесных объятий и увидела звезды. И задрожала от холода. И почувствовала боль. И с силой сдавила ладонями виски.

И тут же рассмеялась, подставив обнаженное тело ласковому ночному ветерку.

И прикоснулась к полному сил дереву и уколола палец о кору. И боль пронзила тело, а на глазах выступили слезы.

Но мудрая тяжесть камня заглушила боль и предложила подумать о чем-то более важном. Об очень важном. Она коснулась теплой кожи камня и почувствовала его душу. Она вздохнула вместе с ним, и ее дыхание наполнилось соком самой Земли.

И что-то неуловимое напомнило, что дальше будет только лучше. И она поняла.

– Он ждет меня! Он ждет!!

Он зовет! Он ищет! Он разбудил ее, чтобы быть вместе. Он любит!

Она была счастлива.

– Ваш плащ, Майла.

Тонкая ткань опустилась на безупречные плечи, прикрыла наготу, отгородила от прохладного ветра, а самое главное – рассказала, что ЭТОТ снова здесь. Он снова стоит за спиной, сдержанный и корректный. Она знала его. Знала его манеры и вежливость.

И не терпела его.

И его соплеменников.

Но она не позволила отвращению овладеть собой, испортить великолепный вечер. ЭТОТ всегда бывает здесь, это неприятно, но нормально. Вреда от него нет. Или есть? На мгновение Майла задумалась, поймав себя на мысли, что не помнит, откуда взялась неприязнь к ЭТОМУ и его сородичам. Стойкая неприязнь, не имеющая, казалось бы, никаких причин. Или имеющая?