Бандит с Черных гор - Макс Бранд

- Что поделаешь, раз уж случилось... Молодые девушки имеют обыкновение меняться со временем, Дюк. Кроме того...

- Кроме того, ее репутации несколько вредило знакомство с каторжником, так?

- Я этого не говорил.

- Считайте, что я прочитал ваши мысли. Кто же все-таки этот человек?

- Дюк, вы что, собираетесь отыскать его?

- Найти, чтобы опять вернуться в тюрьму? - Дюк улыбнулся как-то совсем иначе, просто грустно. - Я не идиот. С этого момента все мои поступки будут иметь совершенно законный характер, никто больше не сможет привлечь меня за мои действия к ответственности. Да а, теперь я многое понимаю, и опыт мне пришлось приобретать слишком дорогой ценой. Так что мне просто любопытно, что это за человек, который свел со двора красавицу Линду Мэррей.

Судя по тону, каким он произнес последние слова, несложно было догадаться, что в течение последних десяти секунд этому человеку удалось полностью выкинуть из головы мысли о ветреной девчонке или уж, по крайней мере, осознать, что у него нет никакой надежды вернуть ее. И шерифу, для того чтобы покрыться от страха липким потом, хватило простого осознания истинного могущества силы воли своего собеседника.

- Рано или поздно вы все о нем узнаете. Кроме того, вы, Дюк, уже давно, скажем так, не испытываете к нему уважения. Это Бад Спрингер... - И шериф выжидательно уставился на молодого человека.

Дюк, кажется, засмеялся. Смех его звучал тихо, но тело содрогалось.

- Я бы сказал, шутка удалась, - произнес он. - Человек, благодаря которому я попал на каторгу всего лишь за то, что стрелял в него, именно этот человек, пока я отсутствовал, увел у меня девушку!

Он опять засмеялся, но лицо его при этом болезненно побледнело.

- Линда действительно любила меня, - объяснил он шерифу, - и то, что она спуталась с этим...

- Ей стало жалко Бада. И потом, вы должны понять...

- Не будем говорить о ней, - холодно произнес Дюк. - Если бы мне пришлось оставить коня, он наверняка бы дольше тосковал по хозяину. И если она успела за такое короткое время полностью забыть меня, то, полагаю, мне это удастся ничуть не хуже, чем ей. Поэтому в данный момент меня гораздо больше интересуют планы комитета по моей торжественной встрече. Кажется, эти ребята, черт их побери, готовятся тепло сказать мне: "Добро пожаловать домой, парень!", не так ли?

Шериф, несмотря на непрекращающееся чувство страха, засмеялся:

- Да, в самом деле, город полон вашими приятелями, Дюк!

- Нет, вы ошибаетесь, шериф, - подхватив тон собеседника, возразил Дюк. - Хотя немало ребят приехало издалека, чтобы повидаться со мной. И что же это должно означать?

- А вы еще не догадались?

- Ну что вы, конечно же догадался! Они постараются нашпиговать меня свинцом, правда, если у них это получится. Но ведь когда-то они не были настроены так, чтобы... - И он умолк, стараясь найти подходящее словцо.

- Когда-то - да, - согласился шериф. - Да, прежде любой из них предпочел бы собственноручно надеть на свою шею петлю, только бы не связываться с Дюком. Да, я знаю об атом, Дюк! Но за время вашего отсутствия некоторые молодые люди усиленно тренировались в стрельбе из револьвера. И похоже, они сумели убедить себя в том, что способны обставить вас.

- Итак, сезон охоты на меня открыт. Что ж! Пусть берутся за револьверы, но лучше им постараться свалить меня в тот момент, когда я только появлюсь. Тот, который достанет меня, надолго прославится. Его-то уж точно не посадят! Мало того - еще заработает благодарность общества!

- Но не сами ли вы, - начал шериф речь, - в старые добрые времена объявили об открытии сезона охоты на всех? Разве тогда вы сдерживали свои эмоции или думали о последствиях собственных поступков? Нет, Дюк, проснувшись, первый шаг вы делали с мыслью о том, как бы ввязаться в хорошенькую драчку, и вам это всегда удавалось. Вам было все равно, кого вы подстрелите. Ну и вот, как только донеслась весть о том, что вас выпустили, каждый обиженный вами - оскорбленный, подстреленный, побитый, - все они направились сюда с заряженными револьверами: охота на медведя! Здесь Билли-Гром, настоящее его имя Уильям Хенкок, вы его знаете; он приехал из Биг-Бенда. Он считает, что четыре года тому назад вы поступили не совсем честно, пристрелив его младшего брата, Хилла Хенкока. Приехал и Медведь Чарли из Северной Монтаны; он утверждает, что примерно в то же время вы как-то особенно подло обошлись с ним. Ну и еще многие другие понаехали к нам. Ведь не так давно они спокойно себе поживали, справедливо полагая, что лишены возможности отомстить вам. Но теперь...

- Но теперь они считают, что за три года я потерял класс?

- Да, примерно так.

- Значит, поэтому они выступают так смело, что подняли шум и треск на всю округу?

- Дюк, единственное, что вы сейчас можете сделать, - забыть, что этот городок вообще существует на белом свете. Уходите из Хвилер-Сити и живите как можно дальше от него. Здесь их слишком много!

- Уходить, жить вдалеке? - пробормотал вчерашний каторжник. - А когда я уйду, все кругом будут обрадованно говорить, что я - всего-навсего жалкий трус?

- Убраться подальше от вооруженной толпы - это не трусость, Дюк!

Дюк выпрямился во весь рост. Рядом с шерифом он казался просто великаном.

- Шериф, что-то мне не очень хочется драпать отсюда, - вымолвил он.

Том Аньен испуганно проглотил слюну и умолк. Чтобы как-то скрыть волнение, он взял коробочку с рыболовными крючками и принялся перебирать их. И тут вчерашний каторжник взял из его рук эту коробочку, пересек комнату и вонзил крючки жалами в верхнюю часть рамы распахнутого настежь окна. Потом спокойно вернулся к противоположной стене, мягко переступая, занял наиболее удаленную от окна точку. Шериф удивленно и озабоченно поглядывал на него, иногда переводя взгляд на раскрытое окно с подвешенными крючками. Их хорошо отшлифованные хвостики время от времени вспыхивали золотом в слабом свете керосиновой лампы. Устраиваясь у стенки, Дюк монотонно ронял слово за словом:

- Я не уйду из города, шериф. Я вернулся в Хвилер-Сити с абсолютно мирными намерениями и не собираюсь бежать отсюда. Нет, сэр, я не побегу из города, и пусть они делают что хотят. Причина в том, шериф, - и вас, полагаю, это может несколько удивить, - что мои показания на процессе, над которыми издевался судья вместе с прокурором, присяжными и зрителями, абсолютно правдивы. Я не стрелял в Бада Спрингера. Да, мы немножко поругались. Да, мы готовы были взяться за оружие. Но до настоящей стычки дело не дошло. Дело было в том, что Баду не совсем нравилось, как я с ним общаюсь. И в тот момент, когда мы с ним довольно громко беседовали о взаимных претензиях, кто-то выстрелил в окно и свалил Бада. Эта подлая свинья знала, что нашу беседу слышали многие и что меня точно посадят на скамью подсудимых. Я сам поднял Бада и оказал ему первую помощь. Помните, он обвинил меня в покушении на убийство только на следующий день? Я уверен, что той ночью кто-то навестил Бада, купил его или просто уговорил свалить всю вину на меня. А может, и сам Бад решил, что у него будет больше шансов окрутить Линду, если я сяду за решетку...

Не завершив фразу, он резко повернулся на пятках. Тяжелый кольт, казалось, сам прыгнул ему в ладонь. Шериф совершил бессмысленную попытку ухватиться за свой револьвер, и пальцы его еще старались выудить оружие из кобуры, когда уже отгремели один за другим шесть выстрелов - будто опытная машинистка шесть раз ударила по клавишам "ундервуда". Но не шериф был мишенью Дюка.

Смолкший грохот выстрелов сменил дикий вопль шерифовой жены, впавшей в панику на собственной кухне.

- Я остаюсь в Хвилер-Сити, - продолжил разговор вчерашний каторжник. Я никуда не уйду. Если кто-то из ребят, приехавших сюда ради меня, будет совершенно твердо уверен в том, что хочет меня видеть, передайте: нынешней ночью я намерен как следует выспаться, а завтра вечером приду на большой бал в "Уорнерс Спрингс". И если у них не пропадет желание свидеться со мной, то они смогут найти меня там. Эти шесть крючков передайте, пожалуйста, тем, кто больше всех захочет повидаться со мной.

Закончив речь, Дюк шагнул к окну. В этот момент двери распахнулись, и в комнату влетела шерифова жена.

4. ЗАКЛЕЙМЕН КАК ПРЕСТУПНИК

Шериф, естественно, был сам не в состоянии предпринять какие бы то ни было действия, и потому ему не оставалось ничего иного, как постараться успокоить супругу и объяснить, что лично с ним решительно ничего страшного не произошло, огнестрельных ран и иных телесных повреждений он не получил, и вообще все идет своим чередом. Как только жена удалилась, явились любопытные соседи, привлеченные, конечно же, звуками револьверной пальбы.

Шериф разъяснил им суть происшедших событий и подошел к окну. В верхней части рамы он обнаружил шесть верхних половинок крючков, глубоко воткнутых жалами в дерево. Нижние части крючков были начисто срезаны пулями; петельки крючков, к которым привязывается леска, были унесены ураганным огнем куда-то на улицу. И только при последнем, шестом выстреле рука Дюка, видимо, дрогнула, и пуля слегка поцарапала раму - на древесине, приглядевшись, можно было заметить свежайший след.