Хоббит. Путешествие по книге - Кори Олсен

Однако будем помнить, что в самом Бильбо, да и в хоббичьей жизни в целом, есть много такого, что выходит за рамки степенного бэггинсовского начала. Среди хоббитов есть и такие, кто не придерживается традиционного уклада, нарушает предсказуемость и уклоняется от мирного спокойного житья. К этим хоббитам относится клан Туков, о представителях которого известно, что временами они «пускались на поиски приключений». Семья может сколько угодно стараться «замять это дело», замалчивать столь конфузные и неприличные случаи, но «факт остается фактом: Туки считались не столь почтенным родом, как Бэггинсы». Изгоями хоббичьего общества Туки, однако, не сделались – прежде всего потому, что они баснословно богаты, несомненно богаче почтенных и благополучных Бэггинсов. Рассказчик даже придает Тукам некоторый таинственный блеск и шик, пересказывая слушок о том, «будто давным-давно кто-то из Туков взял себе жену из эльфов (took a fairy wife)»[6]. Хотя рассказчик тут же добавляет, что слух совершенно нелеп, у читателя все равно создается представление о том, что в генеалогию Туков в незапамятные времена влилось нечто необычное и волшебное.

Контраст между этими двумя хоббичьими семействами, с которыми мы знакомимся – почтенными Бэггинсами и незаурядными Туками, – очень важен еще и потому, что в самом Бильбо сочетаются оба начала, бэггинсовское и туковское, респектабельное и авантюрное. Неизвестно, вправду ли некий Тук в стародавние времена взял себе жену из эльфов, зато есть точные сведения, что супругой Банго Бэггинса была «легендарная Белладонна Тук»[7]. Как нам сообщает рассказчик, Бильбо – «по виду и всем повадкам точная копия своего солидного благопристойного папаши»; и поначалу Бильбо предстает перед нами как сторонник и защитник мирного бэггинсовского уклада, отчаянно цепляется за этот уклад. Однако, по мнению рассказчика, существует вероятность, что Бильбо «получил от Туков в наследство какую-то странность, которая только ждала случая себя проявить».

Проблески туковского начала проступают в Бильбо еще до появления гномов в Бэг-Энде. Когда Бильбо узнает, кто такой Гэндальф, первая его реакция – не отторжение и неодобрение; он сразу вспоминает о чудесах, ему приходят на память «волшебные бриллиантовые запонки», которые Гэндальф подарил Старому Туку, деду Бильбо. Вспоминает Бильбо и рассказы Гэндальфа, которые определяет как «дивные истории», хотя они и о приключениях. Судя по всему, особенно дорожит Бильбо воспоминанием о фейерверках, которые, бывало, устраивал хоббитам Гэндальф: «Какое великолепие! Они взлетали кверху, точно гигантские огненные лилии, и львиный зев, и золотой дождь, и держались весь вечер в сумеречном небе!» Выясняется, что Бильбо «вовсе не так уж прозаичен, как ему хотелось». Упорядоченная, уютная и благополучная бэггинсовская жизнь Бильбо размеренна, обыденна, деловита и проста, а магический мир Гэндальфа и гномов более поэтичен, полон чудес и див, но в то же время непонятен и исполнен колдовства, подобно дымовым кольцам из трубки Гэндальфа. Может, Бильбо и придерживается бэггинсовских взглядов, но туковская сторона подталкивает его к иной жизни, полной приключений, и предрасполагает к ним – к моменту первой встречи с магом эта склонность уже проступает наружу из глубины души Бильбо. Именно поэтому Бильбо и начинает говорить о временах, когда Гэндальф занимал хоббитов своими рассказами и вовлекал в приключения, но спохватывается и прикусывает язык. Может показаться, будто Бильбо крепко привязан к бэггинсовскому укладу, к предсказуемой размеренной жизни, однако его характер сложнее, чем он сам признает.

Туковская сторона личности Бильбо впервые проявляется чувствительностью к поэзии – это происходит, когда гномы запевают песнь о сокровищах и своем походе. Гномья музыка в первый раз в жизни выводит Бильбо за пределы привычного и знакомого, приоткрывает ему мир за границами уютного и незатейливого мирка, к которому он так привязан и за который так цепляется. Стоит гномам заиграть, еще даже не запеть, как Бильбо «позабыл обо всем и унесся душой в неведомые края, туда, где в небе стояла чужая луна – далеко По Ту Сторону Реки и совсем далеко от хоббичьей норки Под Холмом». Он переносится в края гномов, и на мгновение-другое их песня помогает ему увидеть мир их глазами, пережить то, что пережили гномы. Гномы поют, а Бильбо чувствует, как «в нем рождается любовь к прекрасным вещам, сотворенным посредством магии или искусными умелыми руками, – любовь яростная и ревнивая, влечение, живущее в сердцах всех гномов». На некоторое время музыка и пение гномов так захватывают Бильбо, что воображение уносит его за пределы привычного знакомого мирка в их историю. В это мгновение «в нем проснулось что-то туковское», и Бильбо обнаруживает, что какая-то часть его души, оказывается, все же жаждет приключений.

Тем не менее нам следует соблюдать осторожность, чтобы не упростить образ Бильбо сверх меры. Бильбо – не просто отважный искатель приключений, который таится под благопристойным фасадом; он не хоббичье подобие Кларка Кента в поисках крошечной телефонной будки[8]. Давайте присмотримся: что же на самом деле происходит, когда туковская сторона в Бильбо пробуждается от пения гномов? Когда его охватила жажда приключений, «в нем проснулось что-то туковское, ему захотелось видеть громадные горы, слышать шум сосен и водопадов, разведывать пещеры, носить меч вместо трости». Звучит очень смело, но обратите внимание, насколько умеренна и благоразумна маленькая фантазия Бильбо на тему приключений. Красноречивее всего выдает Бильбо подробность насчет меча вместо сельской трости для прогулок. Рассказчик отмечает, что Бильбо обожает погулять по окрестностям и что «у него у самого в прихожей висела большая карта Окрестностей, где его любимые дорожки для прогулок были помечены красными чернилами». Первый приступ тяги к приключениям, в сущности, сводится у Бильбо к желанию совершить еще одну прогулку, только очень длинную и очень зрелищную, лишенную тех опасностей и неудобств, которые неизбежно сопутствуют настоящим приключениям. Бильбо хочется побродить по подземельям, но он даже не задумывается, что там водятся злобные гоблины. Он жаждет услышать шум сосен, но явно забывает об огнедышащих драконах, чьи могучие крылья своими взмахами заставляют сосны стонать и крениться, – а именно об этом и поют гномы. Бильбо живо воображает, как препояшется мечом, но не задумывается о том, чтобы на самом деле пустить его в ход. Первый шаг Бильбо в мир приключений получается робким и по-детски нерешительным.

Даже если мы не сразу заметим скромность первого порыва Бильбо к приключениям, его собственная реакция на этот порыв подчеркивает суть дела, так что пропустить это принципиально важное место невозможно. Даже мысль о возможной – воображаемой – опасности совершенно подавляет в Бильбо туковскую сторону и заставляет ее отступить. Когда его грезы нарушает вид самого обычного костра где-то за окном, Бильбо приходят на ум огнедышащие драконы, он содрогается и в ужасе отталкивает помыслы о приключениях, которыми только что соблазнился: «Внезапно за лесом За Рекой взметнулось пламя (наверное, кто-то разжег костер), и Бильбо представилось, как мародеры-драконы водворяются на его мирном Холме и сжигают все вокруг. Он вздрогнул и сразу сделался опять обыкновенным мистером Бэггинсом из Бэг-Энда, что Под Холмом».

Когда чуть позже Бильбо снова сталкивается с мыслями о смертельной опасности, вызванными словами Торина о том, что, «возможно, даже все… могут не вернуться назад», то Бильбо теряет всякое самообладание, беспомощно верещит и шлепается на пол. «Голубой огонь» Гэндальфова посоха, который внезапно озаряет комнату, заставляет ослепленного Бильбо пронзительно твердить: «Молния убила! Молния убила!» Деяния Гэндальфа, мага-творца историй, потрясли надежный, безопасный и уютный мир Бильбо, словно в этот мир и правда ударила молния, и может показаться, будто дремавшая в Бильбо туковская сторона, которую пробудили было музыка и стихи гномов, просто не выдержала таких испытаний.

Подлинный поворотный момент наступает, когда Бильбо по своей воле пробуждает в себе туковское начало – не в робких грезах, а наяву, намеренно. Когда Бильбо случайно подслушивает уничижительные слова Глойна в адрес собственной персоны, туковское начало пробуждается полностью. Теперь Бильбо хочет, чтобы его считали сильным, отважным, способным противостоять опасностям. Преодолено последнее препятствие, которое мешало Бильбо пуститься на поиски приключений. Когда Бильбо объявляет, что готов отправиться с гномами в поход, он по-прежнему отчасти подразумевает Очень Длинную Прогулку, однако осознает, что просто прогулкой дело не ограничится. Бильбо даже изъявляет готовность «сражаться с кошмарными хобборотнями в Самой Крайней Пустыне». Мы могли бы заподозрить его в «поэтическом преувеличении», но теперь в своих фантазиях он по крайней мере пускает в ход меч, на который был готов обменять трость. Правда, он все еще считает отсутствие мягкой постели, крыши над головой и сытной еды самой большой жертвой, на какую придется пойти в путешествии, но это лишь свидетельствует, что Бильбо плохо представляет себе суть похода и приключений, тем не менее он полон энтузиазма. В этот самый миг рассказчик и объявляет: «Туковская порода в нем взяла верх».