Осторожно, пЕсатели! (сборник) - Коллектив авторов

Девочка не реагирует.

– Девочка, ты что, не слышишь? Слезь, кому говорю!

– Мама, он меня достал! – не выдерживает девочка.

– Ну что ты говоришь? – возмущается Рома. – Ты думаешь, что говоришь? Как же я тебя достану? Ты же вон как высоко.

Рома с мамой идут мимо магазина игрушек.

– Мамочка, давай зайдём, – просит Рома.

– У нас мало денег, – отвечает мама.

– Мы ничего не будем покупать. Я только посмотрю.

– Только никаких просьб, – соглашается мама.

Вот походили они по магазину, рассмотрели все игрушки, пора на выход. Уже у самых дверей сердце Ромы не выдерживает. Он хватает первую попавшуюся машинку и исподлобья смотрит на маму.

– Рома, мы же договорились, – укоризненно напоминает мама.

Последовавший вопль напоминает крик поросёнка под ножом мясника. Испустив его, Рома испытующе смотрит на маму. Мама молча смотрит на Рому.

Второй вопль на порядок пронзительнее первого. В магазине звенят стёкла. Сбегаются испуганные продавцы.

– Всё? – спокойно спрашивает мама.

– Всё, – покорно кивает Рома. Кладёт на место машинку, и они с мамой выходят из магазина.

Роме исполнилось 5 лет. На дне рождения Ромы тётя Тома говорит ему:

– Ромочка, 5 лет назад тебя принёс аист.

– Что вы, тётя Тома! – восклицает Рома. – Это всё неправда – про аиста. На самом деле дети рождаются у мамы из животика.

– Неужели? – притворно удивляется тётя Тома. – А как же они там появляются?

– Вот этого я пока не знаю, – вздыхает Рома. – Но обязательно узнаю.

– Рома пришёл в гости к дедушке и бабушке. А у них есть замечательный кожаный диван – такой широкий, упругий.

– Дедушка, можно я попрыгаю на твоём диване? – спрашивает Рома.

– Если обещаешь остаться у нас жить, тогда прыгай, – ставит условие дедушка.

– Ладно, остаюсь, – соглашается Рома.

Вот он напрыгался всласть, слез с дивана и говорит:

– Знаешь, дедушка, я передумал. Дети должны жить с родителями.

Наталья Колмогорова, Самарская обл

Зита и Гита

Один фильм в одночасье перевернул мою жизнь: в деревню привезли индийское кино. Мы с сестрой Ольгой посмотрели «Зиту и Гиту» и… заболели. Болезнь называлась: «Ты – Зита, я – Гита».

В этот раз бабушка и тётка были слишком заняты: тётка, взяв хворостину, ушла встречать коров, а бабушка хлопотала во дворе.

Ольга была выдумщицей:

– Давай сошьём сари, – сказала Зита, которая Ольга.

– Нас выпорют, – предположила Гита, то есть – я.

В старом комоде хранились куски цветных тканей.

– Тогда снимем тюль с кухни, а потом повесим обратно. Он всё равно старый.

Мы обмотались тюлем и распустили волосы.

– Давай нарисуем родинку на лбу, чтоб как по правде.

Мы перерыли весь дом, выдвинули все ящики комода – ни одной помады в деревенском доме не нашлось: бабушка отродясь не красилась, а тётка, хоть и молодая, была с бабушкой солидарна.

Выручила герань. Мы оторвали несколько лепестков, выбрали поярче, послюнявили и прилепили на лоб – индийские красавицы!

Тайком вышли из дому. Где-то мычали «священные животные», в траве шуршали индийские змеи, а копёшки травы превратились в слонов…

– Двигай бёдрами, – сказала Зита. – Вдруг Васька с Серёжкой нас увидят…

Мы, пританцовывая, дошли до родника – ни души. Несколько раз совсем не повезло: в темноте вляпались в «священные лепёшки» (а по условиям жанра пришлось идти босиком). Цикады трещали, как оголтелые. Кто-то матерился:

– А ну стой, зараза!..

– Хочу в туалет, – сказала Ольга и, приподняв «сари», присела в траву.

– Ой, мамочки! – заорала Зита через минуту. – Крапива!

Оказалось, и в Индии тоже крапива росла…

Мы пошли обратно. В бабушкином доме уже горел свет.

– Зита, – заныла я, – давай ещё разок пройдём мимо Васькиного дома!

– Дура ты, Гита! У меня попа огнём горит, а у тебя один Васька на уме!

Васька действительно был красивый мальчишка: чёрненький, загорелый. И Зита сдалась.

В кромешной темноте две «индианки» подошли к Васькиному дому. Про танцующие бёдра мы и думать забыли!

– Ё-моё! – заорали в потёмках. Голос оказался Васькиным.

Он мирно сидел на завалинке и вдруг увидел в потёмках две фигуры в белом – чистые привидения! Но он был не из робкого десятка – поднялся и пошёл навстречу.

– Бежим! – крикнула Зита, и мы, путаясь в тюле, бросились бежать.

…В сенях стояли полные вёдра с парным молоком.

– Хочу пить, – сказала Зита, наклонилась к подойнику, отхлебнула…

Передо мной стояла моя сестра Ольга: лепесток от герани отлетел, а над верхней губой появились белые усы. Босые ноги, попав в «священную лепёшку», стали грязно-зелёного цвета, волосы растрепались, а подол «сари» стал чёрным.

– Ну ты страшная!

– Сама дура!

В сени с хворостиной вышла бабушка Таня. Она была строгая женщина:

– Подьте-ка сюда, красавицы!

И Ольгина попа, в отличие от моей, пострадала за этот вечер во второй раз.

– Баба-а-а! Больна-а-а! – орала Зита, а я ей подпевала.

Дома, при свете лампочки, мы смогли насладиться зрелищем: перевёрнутые вверх дном ящики комода, помятая герань и бестюлевые окна.

– А чё это было? – спросил утром Васька. Видно, всё-таки узнал.

– Эх, Вась, ты никогда не был в Индии, – сказала Зита.

Васька покрутил пальцем у виска. А я охладела к индийским фильмам через десяток лет окончательно.

Светлана Корзун, г. Череповец

Мораль сей сказки такова (с)

Учительница поправила очки и добавила:

– В каждой сказке Андерсена есть поучительный момент. Кто внимательно прочтёт «Свинопаса» – тот сможет ответить, какова мораль этой сказки.

Маруська была прилежной второклашкой.

Сразу после ужина она открыла на экране монитора сайт со сказками и села искать мораль в «Свинопасе».

Несмотря на то, что никто Маруську не слушал – я мыла на кухне ненавистную посуду, а муж в гостиной просматривал газету – читала Маня громко и с выражением. По-другому она не умела. Да и «выражать», как выяснилось позже, ей было что.

Когда через полчаса Маня пожаловала на кухню, я поинтересовалась:

– Ну как? Нашла в сказке мораль?

– Мама, – рухнула на табурет возбуждённая Маруська. – Ты бы знала, что этот Андерсен пишет!

– Вообще-то я читала Андерсена. И «Свинопаса» читала. А что тебя так возмутило?

– Значит, ты считаешь, что эта сказка подходит второклашкам? Я имею в виду – по возрасту!

Маруськиному негодованию стало тесно на кухне, и она, схватив мою пенную по локоть руку, потащила меня в детскую к монитору.

– Посмотри сюда. Ты уверена, что именно эту сказку читала?

И Маня ткнула пальцем в экран.

Засомневавшись, я пробежала глазами по строчкам.

– Всё правильно: принцесса отказала принцу, а со свинопасом за волшебный горшочек с бубенчиками поцеловалась десять раз. За музыкальную трещотку – сто! Это та самая сказка. Из моего детства.

Я посмотрела на дочь и уже не так уверенно добавила:

– Ну, в общем-то, нормальная сказка.

– Нормальная?! Шутишь?! А ничего, что вся сказка про поцелуи?! А то, что принцесса ещё и фрейлин заставляла с принцем целоваться – тоже нормально?! Это же детское произведение! Дет-ско-е!

И Маруська сжала губки, как делала это всегда в моменты сильного возбуждения.

Глаза её стали огромными, а на лбу даже выступили бусинки пота.

– Представляешь, мам, а я ещё и мораль должна здесь найти!

Дочь уставилась на меня, вероятно, ожидая понимания и поддержки.

Я взяла Маруську за руку и села рядом, давая понять, что разговор будет серьёзным и, возможно, долгим.

– Дочь, понимаешь…

Брови Маруськи, как два сердитых ужа, поползли к переносице и образовали маленькую, но не обещающую ничего хорошего складку.

– В поцелуях нет ничего плохого, – начала я издалека, аккуратно подбирая слова.

Но дочь не была настроена на пространные разговоры.

– Ничего плохого?! – возмутилась Маруська и вскочила со стула. – А сто раз подряд поцеловать мужчину – по-твоему, ничего плохого?! А то, что принцесса видела этого мужчину впервые – тоже ничего плохого?! А подруг заставлять такой ерундой заниматься – тоже нормально?! Что ты на это скажешь?!

И Маруська посмотрела на меня как на соседского мальчишку-ясельника, который совершенно не разбирался в жизни и, показывая каждое утро на красные колготы, говорил: «Саса касивый».

Я промолчала, пожав плечами.

– Это возмутительно! – вынесла вердикт Маня.

И, сложив руки на груди, решительно зашагала прочь из комнаты.

У дверей Маня на секунду остановилась и, обернувшись, бросила не по-детски строгое:

– Мама, ты меня сегодня удивила!

Она ещё постояла в дверях и добавила назидательно:

– Сильно удивила! Посиди здесь и подумай!

И прикрыв за собой дверь, Маруська отправилась в гостиную, видимо, уже с папой обсуждать поведение ветреной принцессы.