Осторожно HOT DOG! (с иллюстрациями) - Михаил Голденков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отгремел первый и последний по своему гигантскому размаху рок-фестиваль в Вудстоке (попытка реанимировать его спустя почти тридцать лет провалилась с треском), в 1974 году закончилась война во Вьетнаме. Отшумели молодежные бунты. К середине семидесятых страсти улеглись, хиппи выросли, постриглись и занялись серьезными делами. Джон Леннон больше не бегал по улицам с мегафоном и плакатами протеста, а занимался воспитанием ребенка, то же делали и другие битлы. Рок-бунтарей сменили подслащенные попсовики. Мессия американской молодежи Джим Моррисон ушел из жизни в 1972 году вслед за Джоплин и Хендриксом, ну, а те, что остались, либо успокоились и остыли, либо просто исчезли из поля зрения. Все вернулось на круги своя. Сами американцы после всех этих секс-рок-хиппи-революций не стали, в отличие от европейцев, менее религиозны и более разнузданны. Но многое все же изменилось – и в искусстве, и в жизни – даже понимание свободы слова, как и само это слово. Те изменения, что произошли в языке, оказались необратимыми. Новые слова окрепли и застыли, как лава после извержения вулкана. Язык – самый лучший памятник социальным потрясениям, его материал прочнее камня. Даже пирамида может рухнуть под напором ветра и стихии, а язык стихии не боится.
* ЧУТЬ-ЧУТЬ ЗООЛОГИИ, ИЛИ УРОК, В ХОДЕ КОТОРОГО ВЫЯСНЯЮТСЯ ПРОБЕЛЫ В ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ СИСТЕМЕ США
Как-то разговорился я с двумя американскими парнями из колледжской бейсбольной команды «Gray Hawks» – «Серые Ястребы», с которыми играл на одном поле. На майках этих ребят был изображен сокол с острыми крыльями и обтекаемой формой тела и головы.
– Называетесь вы ястребами, а на майках-то у вас – фолкнз (соколы, значит), – сказал я им.
Парни посмотрели на меня, нахмурив лбы. Я понял, что они не понимают, о чем это я говорю. Повторил. Они переглянулись, и Даг, мой знакомый, улыбнулся:
– Да, ты классно зоологию знаешь! Наверное, в биологическом колледже учишься?
– Нет, – улыбнулся я в ответ. – Вообще-то в четвертом классе я был уверен, что стану орнитологом, но… не стал.
Я объяснил им то, что у нас любой четвероклассник знает, как отличить сокола от ястреба (может, и приврал). Они кивнули и ушли. Через минуту, уже в игре, подавая битой мяч, я стал невольным свидетелем их разговора (слух бывшего радиоразведчика не подвел). Парни сидели на бровке и трепались:
– Да, европейцы любят показать, что больше нашего знают, – сказал Даг.
– А что, Майкл разве из Европы? – удивленно спросил второй.
– Из России.
– Из России?! Он что, русский?!
– Да. А ты не знал?
– Нет, я думал он из Канады. У него же канадский акцент! Ничего себе, из России! Я ведь раньше ни разу русского, не видел! – продолжал удивляться товарищ Дага.
Так я узнал, что похож на канадца (вот что делают пять лет иняза плюс три месяца Америки) и что европейские студенты умнее. Это, действительно, так. Американцы сейчас всерьез озабочены тем, что подготовка и общий образовательный уровень выпускников вузов США резко уступают европейскому и японскому с сингапурским. Произошло это потому, что в Америке сознательно облегчали образовательную программу, щадя своих детей. Но переборщили.
Так что я ничуть не был удивлен тем, что американцы всех пернатых хищников, соколов-сапсанов и мелких соколков, таких, как пустельга, а также ястребов, ястребов-перепелятников и тетеревятников, коршунов, канюков и прочих, кто не дотягивает до гордого звания орла, называют hawks. Но каково же было мое удивление, когда в толковом английском словаре в мягкой обложке на 68 000 слов я прочитал объяснение, что hawk – это любой пернатый хищник размером с ворону либо меньше, который ест разную звериную мелочь от ос и стрекоз до куропаток и мышей… (Но если вы раскроете наш словарь в конце книги на слове «hawk», то убедитесь, что и братья по континенту англичане немногим лучше. Так оксфордские языковеды точно так же не разбираются, как какая хищная птица называется, и не советуются при этом со специалистами.)
«Вот было бы здорово, если бы американцы и всех млекопитающих одним словом звали, не разбирая, где у них кот, где собака, а где мыши», – весело думал я. И почти угадал. По крайней мере, всех домашних животных, будь то кошечка, собачка, ужик, мышка, крыска белая, хомячок или попугайчик, в английском языке называют одним коротким, но всеобъемлющим словом pet. Помните группу из Англии «Pet Shop Boys»? Ее по-русски можно было бы смело назвать «Мальчики из зоомагазина». Нечто похожее случилось и с американскими жуками. Так первые английские колонисты, заселявшие бескрайние просторы Северной Америки, были отнюдь не юными натуралистами, и английское слово «bug» – «клоп» превратилось в Америке просто в «жучка», которым здесь обзывают и клопа, и майского жука, и даже светлячка (light bug). Их, светлячков, в Америке очень много, и так приятно идти темно-фиолетовым теплым вечером мимо кустов, усеянных неоновыми точками… Ну, а с недавних пор слово «баг» стало обозначать и «жучка» электронного – устройство для прослушивания и подслушивания. Так что для американца слово «битл» (beetle), что по-британски «жук», означает лишь участника группы «Битлз», не более.
Примерно то же самое, что с «хоком» и «багом», было и в тот момент, когда я пытался узнать у американцев, какая же разница между сосной и елкой.
– Как называется дерево, что под Новый год вы украшаете шариками и прочими игрушками?
– Pine, – ответила моя собеседница Лора, учительница из Массачусетса.
– А вот это что? – показал я на сосны, мимо которых мы проезжали.
– Pines, – пожала плечами Лора.
– Но вот есть еще и эта, как ее, fir-tree…– пытался я вспомнить «истинное» название елки. Но Лора, как и Даг с его товарищем, кажется, не поняла, чего же я хочу. Для нее что елка, что сосна, все было едино. Хотя… В штате Юта есть город Cedar City, что переводится как Кедровый город. Значит, кедры-то они как-то выделяют! Но тем не менее для янки и с хвойными деревьями дела обстоят так же, как и с пернатыми хищниками. Они не стали засорять свой язык лишними значениями и словами. Это спецы из области ботаники и зоологии, разные орнитологи и энтомологи пусть разбираются, где falcon, а где hawk, где pine, а где fir-tree, какой там bug обозначает жужелицу, а какой скарабея…
Счастливый все же народ, американцы.
* КИТ ТРЕТИЙ
SHIT & FUCK LTD
Вышеупомянутые бранные слова являются противовесом позитивным cool и oh boy. Выражают они, соответственно, негативные эмоции. «Разве shit по-английски не „черт“?» – удивилась одна моя знакомая, когда я ей сказал, что это слово переводится как, извините, «дерьмо». Нет, дорогие мои, shit – это совсем не «черт». Просто у англичан и американцев это слово вырывается в те моменты, когда мы, русские, говорим «вот блин!»
– Oh, shit! – комиссар Ле Пешен еле успевает увернуться от дырокола, который бросает ему сержант Майкл по его же просьбе…
– Oh, shit! – с досадой рубит рукой воздух Джон, наблюдая, как Мик в падении все же не достигает базы, и его выбивают мячом из игры…
– Get up, Michael, it’s time, – будит меня мой супервайзер, когда я сплю без задних ног после трудной смены на кухне. Я вскакиваю и ору:
– Shit!
Это словцо из меня до сих пор машинально вылетает, и я ничего поделать не могу. Так что, если увидите на улице парня, чертыхающегося по-английски, когда гангстеры открывают по нему пальбу или когда в его «линкольн» врезается на полном ходу чей-то «форд», то знайте: это, скорей всего, я.
Да, ребята, shit – только для «горячих» моментов.
– Oh shit! – раздосадованно сплевывает сержант морской пехоты Тимоти Тимпсон, промахнувшись из М16 по улепетывающему джипу «чарли».
– Shit! – скрипит Ле Пешен, споткнувшись на лестнице…
В кино американцы, чуть что, ругаются словечками типа shit и fuck. Но в быту будьте осторожны. Янки – народ набожный и где-то даже пуританский.
– Что это у вас? – спросил меня президент нью-йоркского отделения программы международного студенческого обмена, указывая на мой значок с надписью «Same Shit Different Day» («Дерьмо то же, но день хоть новый»). – В Европе это, может, и смешно, но в Америке лучше снять.
«Блин!» – выругался я в сердцах, ибо значок этот был как раз американский. Позже со мной опять произошло нечто подобное. Годом раньше, в Англии, в фан-клубе группы «Юритмикс» мне подарили майку с надписью «Smokers are butt suckers» («Кто курит, тот сосет дерьмо»). Слово «butt» оказалось синонимом слова «shit», но мы в родном инязе этого не проходили, и я попросил объяснить, что значит «батт».
– Яд, – просто сказали мне друзья-англичане. Так я целый год и думал, что «butt» – это «яд». В американском детском лагере Алдерсгейт, где я больше двух месяцев работал на кухне, у меня был целый отряд поклонников – мальчишек лет одиннадцати. Они бегали за мной гурьбой, а я дарил им свои одноразовые бумажные пилотки, где спереди рисовал звезду и писал «U.S. кухонные силы». А сбоку делал пометку о прожитом дне типа: «Сегодня Гуэй отрезал в салат вместе с луком свой палец. 10 августа 1991 года». Они носили эти пилотки с гордостью. Однажды я надел ту самую майку. Мальчишки, прочитав надпись, стали дружно ржать. «В чем дело?» – спрашиваю я их. Мне разъяснили, что «butt» – это то же, что и «shit». «Shit!» – подумал я (ибо к тому моменту уже по-английски и думать начал) и стал возмущаться. Вот у нас, мол, если слово грубое, непечатное, то его и не печатают ни на майках, ни на трусах! Пришлось-таки заменить майку.
