Проблема верволка в средней полосе - Виктор Пелевин

Саша скосил на нее глаза. Она вдруг показалась ему удивительно красивой: блестящая гладкая шерсть, нежный выгиб спины, стройные и сильные задние лапы, пушистый молодой хвост и трогательно перекатывающиеся под шкурой лопатки, в ней одновременно чувствовалась и сила, и какая-то открытость, беззащитность – словом, все то, что так бессилен описать волчий вой. Заметив его взгляд, Лена явно смутилась и отошла в сторону, прижимая хвост к земле. Саша тоже почувствовал смущение и принялся делать вид, что выгрызает что-то из шерсти на лапе.

– Еще раз спрашиваю: все готовы? – накрыл поляну низкий лай вожака.

– Все! Все готовы! – ответил дружный вой. Саша тоже провыл:

– Все!

– Тогда вперед.

Вожак потрусил к краю поляны – видно было, что он специально движется медленно и расхлябанно, так же, как спринтер, вразвалку подходящий к стартовым колодкам, чтобы подчеркнуть ту быстроту и собранность, которую он покажет через миг после выстрела.

Остановясь на секунду в конце поляны – там, где начинались деревья, – вожак пригнул морду к земле. Саша понял, что тот определяет что-то по запаху. Прошла примерно минута.

Вдруг вожак взвыл и прыгнул в темноту, и сразу же, с лаем и визгом, за ним рванулись остальные. Прыгая в ночную тьму, утыканную острыми сучьями деревьев, Саша испытал то же самое, что бывает при прыжке в воду, когда неизвестна глубина, – мгновенный страх разбить голову о дно. Однако оказалось, что бег через ночной лес совершенно безопасен – каким-то образом Саша ощущал все возможные препятствия и без труда обходил их. Поняв, что ему ничего не грозит, он расслабился, после чего бежать стало легко и радостно – казалось, он не тратит никаких усилий на поддержание скорости, а тело мчится само по себе, высвобождая скрытую в нем силу.

Стая растянулась и образовала ромб. По краям летели матерые, мощные волки, а в центре – волчицы и волчата. Волчата ухитрялись играть на бегу, ловить друг друга за хвосты и совершать невообразимые прыжки. Сашино место было в вершине ромба, сразу за вожаком – откуда-то он уже знал, что это почетное место и сегодня оно уступлено ему, как новичку.

Вместе со всеми Саша проносился сквозь кусты, перепрыгивал канавы и сшибал лапами сухие ветки, оказывавшиеся на пути. Вдруг лес кончился и открылось большое пустынное поле, пересеченное дорогой, – стая помчалась по асфальту, разогнавшись еще быстрее и вытянувшись в серую ленту с правой стороны шоссе. Для человека вокруг было бы темно и пусто, но Саша всюду замечал жизнь: вдоль дороги сновали полевые мыши, при появлении волков исчезавшие в своих норах, будто Саша или кто-то другой из стаи стал бы утруждать себя из-за такой мелочи, свернулся колючим шаром еж на обочине и отлетел в поле, отброшенный легким ударом чьей-то лапы, и еще реактивными истребителями промчались два зайца, оставляя после себя густой след запаха, по которому было ясно, что они насмерть напуганы, а один из них вдобавок глуп как пробка.

Саша заметил, что Лена бежит рядом с ним.

– Осторожно, – провыла она и мотнула мордой вверх. Саша поднял глаза, предоставив телу самому заботиться о маршруте. Вверху, низко над дорогой, летело несколько сов – точно с такой же скоростью, с какой волки мчались по асфальту. Совы несколько раз угрожающе ухнули, и волки в ответ зарычали. Саша почувствовал странную связь между рассекающими воздух птицами и бегущей по дороге стаей – несмотря на явную враждебность друг к другу, чем-то они были похожи.

– Кто это? – спросил он у Лены.

– Совы-оборотни. Знаешь, какие они крутые… Беги ты один…

Лена еще что-то пробормотала и с ненавистью поглядела вверх. Совы стали отдаляться от дороги и подниматься ввысь. Они летели, не махая крыльями, а просто широко расставив их в воздухе. Сделав высоко в небе круг, они повернули в сторону.

– На птицефабрику полетели, – объяснила Лена, – днем они там вроде как шефы.

Саша увидел, что они подбегают к развилке: впереди возник знакомый деревянный столб у дороги и высокое дерево. Саша почувствовал свой собственный, еще человеческий, след и даже какое-то эхо мыслей, приходивших ему в голову на дороге несколько часов назад, – это эхо оставалось в запахе. Столб оказался позади, стая плавно вписалась в поворот и помчалась к Конькову.

Лена чуть отстала, и теперь рядом с Сашей бежал декан – был он худым рыжеватым волком с как бы опаленной мордой. Еще у него была странная манера бежать – приглядевшись, Саша заметил, что это иноходь.

– Павел Васильевич! – провыл он, вспомнив наконец отчество.

Получилось что-то вроде: «Х-ррр-уууу-ввыы…», но декан узнал свое имя и дружелюбно повернул морду – насколько позволяла негнущаяся шея.

– А я у вас на факультете учусь, Павел Васильевич, – зачем-то сообщил Саша.

– Да? Это интересно, – отозвался декан, – то-то я гляжу – морда знакомая. Как сессию сдал?

– Нормально, – ответил Саша, – вот только по физике тройка.

Оба они высоко подпрыгнули, чтобы перелететь через длинную лужу, мягко приземлились на той стороне и помчались дальше.

– Это ты напрасно, – заметил декан, – физику надо знать. Основа основ.

Он издал серию похожих на хохот хриплых рыков и исчез впереди, высоко, как флаг на корме, подняв хвост. «Да пошел он со своей физикой», – подумал Саша.

Мимо пронесся на все хотевший класть гипсовый часовой, потом – указатель с надписью «Колхоз „Мичуринский“, и вот уже вспыхнули вдали редкие огни Конькова.

Деревня приготовилась к встрече надежно. Она чем-то напоминала состоящий из множества водонепроницаемых отсеков корабль – когда настала ночь и на улицы, которых было всего три, хлынула темнота, дома задраились изнутри и теперь поддерживали в себе желтое электрическое сияние разумной жизни независимо друг от друга. Так и встретило волков-оборотней Коньково: желтыми зашторенными окнами, тишиной, безлюдьем и автономностью каждого человеческого жилища, никакой деревни уже не было, а было несколько близкорасположенных пятен света посреди мировой тьмы.

Длинные серые тени понеслись по главной улице и закрутились перед клубом, гася инерцию бега. Двое волков отделились от стаи и исчезли между домами, а остальные уселись в центре площади – Саша тоже сел в круг и с неясным чувством поглядел на клуб, где совсем недавно собирался ночевать, про который уже успел забыть и возле которого опять оказался при таких неожиданных обстоятельствах. «Вот ведь как бывает в жизни», – сказал у него в голове чей-то мудрый голос.

– Лен, а куда они… – повернулся он к Лене.

– Сейчас будут, – перебила она его, – помолчи.

Еще когда они подбегали к Конькову, луна ушла за длинное рваное облако, и теперь площадь освещалась только лампой под жестяным конусом, подрагивающей на ветру. Поглядев по сторонам, Саша нашел картину зловещей и прекрасной: стального цвета тела неподвижно сидели вокруг пустого, похожего на арену, пространства, оседала поднятая их появлением пыль, сверкали глаза и клыки, а крашеные домики людей по краям площади, облепленные телеантеннами и курятниками, гаражи из ворованной жести и косой парфенон клуба, перед которым брел в никуда небольшой вождь, – все это казалось даже не декорацией к реальности, сосредоточенной на сорока круглых метрах в центре площади, а пародией на такую декорацию.

В тишине и неподвижности прошло несколько минут. Потом что-то появилось со стороны одной из узких улиц, отходивших от главной. Саша увидел три волчьих силуэта, трусцой приближающихся к площади. Двое волков были знакомы – Иван Сергеевич и милиционер, – а третий, между ними – нет. Саша почувствовал его запах, полный какой-то затхлой самодовольности и одновременно испуга, и подумал: кто бы это мог быть?

Волки приблизились. Милиционер чуть отстал, потом разогнался и грудью налетел на третьего, втолкнув его в центр круга, после чего они с Павлом Сергеевичем уселись на оставленные для них места. Круг замкнулся, а в центре его теперь находился неизвестный.

Вожак тяжело поглядел на милиционера.

– Ты это брось, – провыл он. – Что за манеры. Здесь тебе не сто восьмое отделение.

Милиционер отвел морду. Саша тем временем внюхался в неизвестного: тот производил такое впечатление, какое в человеческом эквиваленте мог бы произвести мужчина лет пятидесяти, конически расширяющийся книзу, с наглым и жирным лицом, – и вместе с тем странно легкий и как бы надутый воздухом.

Неизвестный покосился на пихнувшего его волка, после чего с неуверенной веселостью сказал:

– Так. Стая полковника Лебеденко в полном составе. Ну и чего мы хотим? К чему вся эта патетика? Ночь, круг?

– Мы хотим поговорить с тобой, Николай, – ответил вожак.

– Охотно, – ответил Николай, – это я всегда… Вот, к примеру, можно поговорить о моем последнем изобретении. Это игра для тех, у кого развито эстетическое чувство. Я назвал ее игрой в мыльные пузыри. Как ты знаешь, я всегда любил игры, а в последнее время…