Иначе не выжить - Анатолий Ковалев

А может, парни закрыли окна? Надо идти до конца, раз уж я здесь", – приказал он себе и вошел в дом.

Федор воспользовался носовым платком, чтобы не оставлять отпечатков пальцев в случае, если труп в доме все же имеется, хотя в его наличие уже верилось с трудом. Он оказался в тесных неосвещенных сенях с вечным запахом кислой капусты. Свет из гостиной сюда все же проникал, и ему бросилась в глаза пара хорошо начищенных ботинок, мирно стоявшая у порога. Его охватило смятение.

Стоит ли идти дальше? Ведь он так легко поверил в розыгрыш этой стервы!

Он толкнул дверь, и ее дремучий скрип, похожий на отрыжку, полоснул по нервам.

Мужчина лежал посередине комнаты с раскинутыми в стороны руками. Федор подошел ближе. Лицо мужчины ему показалось знакомым. Во лбу зияла черная дыра.

Струйка запекшейся крови почти полностью залепила правый глаз. Покойник был крепкого телосложения. Синий в белую полоску атласный халат едва сходился на широкой волосатой груди. Myжчина выглядел лет на тридцать с хвостиком. В руке он сжимал какую-то бумажку, которую Федор не сразу заметил. Зато обратил внимание, что рядом на столе стоит телефонный аппарат с трубкой, свешивающейся вниз. В момент убийства он говорил по телефону? Это опять не вязалось с рассказом Алисы. Почему тогда тот, с кем он говорил, не приехал сюда, не забил тревогу, не вызвал милицию? Не слышал выстрела? Выстрел прозвучал по окончании разговора? А может, собеседник покойного был сообщником тех парней? Федор зачем-то поднял трубку, будто на том конце провода до сих пор ждали ответа, прислушался к гудкам и положил ее на рычаг. Потом огляделся вокруг и понял, что все в рассказе девушки – от начала и до конца вранье, кроме вот этого мужика с пулей во лбу. Нигде не было видно следов грабежа. Все чинно и аккуратно стояло на своих местах. Парни нашли камушки и на радостях сделали уборочку? Он потер пальцами виски, и смутная догадка посетила его.

Федор бросился в спальню. Включил свет. Кровать не разобрана. Платья Алисы, да и вообще намека на какие-то дамские шмотки нет и в помине.

Да что же это такое, чуть не завопил он. Разделась-то она зачем? Зачем надо было ловить машину, когда во дворе ждет не дождется новехонький «форд»? Он уже понял, что машина принадлежит покойнику, а не каким-то мифическим грабителям. Надо поскорее сматываться отсюда! По дороге будет время все обдумать!

На обратном пути из спальни Федор чуть не грохнулся рядом с трупом, споткнувшись о руку покойника, и только тогда увидел бумажку, с которой тот не расставался до последней минуты. Федор лишил его и этой ничтожной радости. На ней мелким неровным почерком было нацарапано пять дат, включая сегодняшнее число. Напротив каждой даты, кроме последней, той же рукой было проставлено время Федор ничего не понял, однако сунул бумажку в карман.

Он бежал по узкой тропинке, не чувствуя под собой ног и не обращая внимания на розовеющее небо, на загорающиеся в домах окна, на летящие по своим делам автомобили.

Припав спиной к своему «опелю» и сжав голову руками, Федор несколько минут не мог отдышаться.

– Взбодрился, молодой человек? – раздалось у него за спиной, а сердце так и упало.

Толстая баба лет сорока пяти, в мужнином пиджаке поверх ночной рубахи, шла по воду, везя за собой на тележке десятилитровый бидон. Она оглушила звонким смехом окрестности и философски добавила:

– Утренняя пробежка – оно, конечно, здорово! «Вот я и вляпался!» – с ужасом смотрел ей вслед Федор.

И опять, как он ни старался не думать о происшедшем, ничего не получалось. В голову лезли мысли, одна страшнее другой.

"Зачем она приплела в свой рассказ изумруды? – Теперь это не давало ему покоя. – Случайно ли она села ко мне? Конечно, случайно! Я ведь сам убедился: в этих кустах невозможно разглядеть, что за машина на трассе, тем более когда фары светят тебе в лицо! Нет, изумруды – это для красного словца! – Он потер ладонью щеку, как бы проверяя качество отросшей к утру щетины, и вспомнил:

– То же самое я думал по поводу пули в лоб. Эта стерва слов на ветер не бросает! – Он прибавил скорость. – И все-таки она тоже вляпалась! В «форде» лежал «Эль», а на нем наверняка ее пальчики! Мужик думал: снял шлюшку, позабавлюсь, и не понимал, что смерть уже дышит ему в затылок! Все, хватит об этом!"

И Федор стал думать о приятном, о том, как поставит машину в гараж, поднимется в свою холостяцкую квартиру, разденется, примет душ, выпьет чашку чая с гречишным медом и забудется долгим, глубоким сном. А потом проснется…

Ничего из списка первоочередных желаний осуществить ему не удалось.

Тихий утренний двор, обсаженный тополями и кленами, уже заливало яркое солнце, когда он остановился напротив своего гаража. Его сонное, заторможенное сознание медленно постигало весь смысл и последствия случившейся катастрофы.

Двери гаража были распахнуты, замок не сбит, а распечатан. Федор по инерции запустил руку в карман брюк – ключи на месте. Он вытер со лба выступивший пот и шагнул внутрь. Лампа горела. Точно так же бесполезно болтался замок на дверке опустевшего железного шкафа. Невыносимо воняло арбузом.

Слезы брызнули сами собой, обильно, как в детстве. Он понимал, что снова на карту поставлена его жизнь. Все возвращается на круги своя. Кошмарные сны иногда повторяются. Но плакал Федор скорее не от безысходности, а от обиды и поэтому, стоя на коленях перед распечатанным шкафом, поклялся: «Ты надолго запомнишь эту ночь, грязная шлюха!»

Александр Шаталин не мог взять в толк, где он находится, кто лежит рядом и что так назойливо звенит.

– Телефо-он! – пропела подруга, натянув одеяло на голову.

Едва мир прояснился для него в живых, разноцветных красках солнечного утра, как все смолкло. Он посмотрел на часы. Девять утра. У него выходной, а кому-то неймется!

Снова хотел закрыть глаза, но в голове зашумело, словно в цехе холодной прокатки. Вчера крепко выпили. Отмечали его тридцатилетие. И еще пятилетний юбилей фирмы – его детища. Кутили в маленьком ресторанчике на берегу реки. Сняли его на всю ночь. Знакомого и незнакомого люда набилось чуть ли не под самый потолок. Он и не подозревал, что у него столько друзей. Пришли даже известные всему городу артисты оперетты. Специально для него пели и танцевали что-то из Оффенбаха или Кальмана. Какая разница? Он плохо в этом разбирается, тем более на больную голову! Был, конечно, Сам. «Отец» облобызал его в обе щеки, сказал теплые слова. Мэр города заехал ближе к ночи. Поздравил, опрокинул стакан водки, занюхал шпротиной и отбыл восвояси. Пижон! Брезгует ихней компанией! А все равно приходится считаться. Кто он без них, без хозяев жизни?

Безмозглая кукла – вот кто!.. При этих словах смутно припомнилось какое-то неприятное происшествие. Господи, зачем же он так напился? Память отказывается выдавать какую-либо информацию, будто в его черепушку запустили вирус. Правда, она и в нормальном состоянии – не компьютер, но все же! «Безмозглая кукла!» – еще раз повторил он в адрес мэра и только тогда вспомнил.

Специальный столик отвели под подарки имениннику. К ночи их было уже столько, что некоторые стали валиться на пол.

– Александр Емельянович, давайте я их перенесу в вашу машину, – предложил услужливый заместитель.

– Валяй, Миша! – Он всегда запросто обращается со своими ребятами.

Тот сразу же взялся за дело. Тут же отыскались еще помощники.

«Выслуживаются, бляди!» – подумал тогда он не без раздражения. Это произошло после отъезда мэра. Несмотря на обильные возлияния, Александр еще твердо стоял на ногах и соображал будь здоров, если схватывал такие детали.

– Александр Емельянович! Александр Емельянович! – заголосили вдруг лизоблюды, обступая его со всех сторон. – Кто это вас так уважает? – Они поставили перед ним узкую картонную коробку из-под совдеповского торта «Сказка», перевязанную простенькой красной тесьмой.

– Надеюсь, что не мэр! – сострил он, вызвав дружный гогот подчиненных, после чего развязал незамысловатый бантик и поднял крышку.

На дне коробки лежал обыкновенный детский пупс размером со взрослую ладонь. По его румяному пластмассовому телу полз живой скорпион. Александра чуть не стошнило при виде этого чудища с кудрявым хвостом.

– Розыгрыш, – попытался кто-то сгладить впечатление от увиденного.

– Похоже на сицилийские штучки, – ухмыльнулся его заместитель. – Может, показать это «папе»? Он наверняка разбирается в таких подарках.

– Выкиньте к едрене фене! – выругался Шаталин, отодвинув коробку подальше от себя.

Вот тогда-то он и напился до полного изнеможения. Телефон зазвонил опять. На этот раз он поднял трубку. Девка под одеялом зашевелилась. Кто такая?

Александр пожал плечами. Для новых потуг памяти уже не было сил.

– Проснулся наконец? – услышал он знакомый голос в телефоне, но еще не успел осознать, кому он принадлежит, как тот сам напомнил: