Синий Колодец - Артем Маневич

Из вагона выскакивает женщина с крашеными волосами. За ней — Вова-матрос. Воротник с якорями вздувается, как парус, закрывает Вовин рыжий затылок.

— До свидания! — во весь голос желает вагону Вова.

На вокзальную землю прыгают чемоданы: коричневый с серебряными замками, фиолетовый, перепоясанный, как парашютист, ремнями, маленький, черный, с оранжевой заплатой на боку, похожий на щенка.

— Скорей! Скорее! — торопит проводник. — Поезд стоит всего четыре минуты.

— Лети, — выпускает папа из рук Женю. Проводник ловит девочку и опускает на перрон так осторожно, будто Женя стеклянная.

Земля мокрая. И ничего особенного. Земля встречает пассажиров, умылась и еще не успела досуха вытереться вафельным полотенцем.

С чемоданом и с бабушкиной авоськой прыгает с подножки папа.

Поезд свистнул, дробно застучал колесами по рельсам.

Сапоги спешат, тыкаются носами в лужицы, от чего во все стороны скачут брызги. За сапогами еле поспевают туфли с перекладинками на пуговках.

Сапоги, а за ними туфли останавливаются.

Женин папа обнимает человека в сапогах, целует, громко хлопает по спине.

— Степан! Степан!.. Сколько зим, сколько лет!

И дядя Степан обнимает Жениного папу.

— Вот и свиделись, Антон… Вот и свиделись… Гора с горой… — Дядя Степан говорит тихо, совсем тихо, не иначе для того, чтобы никто, кроме Жениного папы, не услышал.

Женщина в туфлях с перекладинками всхлипывает, вытирает концом головного платка глаза.

— Жена моя, Варвара Гавриловна. Будьте знакомы, — говорит дядя Степан.

Варвара Гавриловна кланяется и пожимает руку Жениному папе.

— Где же супруга ваша, Антон Васильевич?

— Ольга Владимировна не могла приехать… К сожалению.

Жене немного смешно, когда папа называет маму Ольга Владимировна.

— Моя дочка Женя, прошу любить и жаловать.

И Варвара Гавриловна и дядя Степан смотрят во все глаза на Женю. А она бьет ногой в красной туфле мокрую землю, совсем как пони в зоопарке, куда перед каникулами ходил весь Женин класс. Лена Овчинникова тогда сказала: в зоопарке необыкновенно интересно, и она мечтает работать в зоопарке в качестве кого-нибудь.

Варвара Гавриловна целует Женю. И дядя Степан осторожно касается усами Жениного лба.

— Вот и познакомились, — радуется дядя Степан, — вот и познакомились, Евгения.

Папа поднимает чемодан, Женя берет авоську. Дядя Степан забирает у папы чемодан, а Варвара Гавриловна освобождает авоську из Жениных пальцев.

— Вы — гости, — объясняет Варвара Гавриловна.

Автобус Новоселенск — Синий Колодец тронулся.

Теплый ветер хлопает Женю по носу. Дорога в лужицах, как в рыбьих чешуйках, бежит среди сосен. Вот это сосны! Выше десятиэтажного дома…

И в пионерском лагере приходилось запрокидывать голову, чтобы увидеть макушку сосны, да и то не всегда увидишь. Однажды Ленка Овчинникова захотела полюбоваться макушкой и, задрав голову, отходила от сосны спиной, пока не свалилась в овраг. Когда она с трудом выбралась из оврага, ее спросили: «Ты не ушиблась?» Ленка Овчинникова засмеялась: «Вы что? Я увидела из оврага и макушку сосны, и звезды»… Ленка Овчинникова врать не станет… Ленка еще сказала в тот раз: «Когда увидала звезды, разинула рот и не могла подать из глубины оврага голос». Конечно, с разинутым ртом не очень-то подашь голос из глубины оврага.

Тогда старшая пионервожатая Аня Карасева объяснила: «Из глубоких колодцев, ям, ущелий, а также из оврагов и в самый ясный день можно свободно видеть звезды. Лена Овчинникова права».

«Если кто желает любоваться небесными светилами, пожалуйста», — Ленка Овчинникова гостеприимно пригласила желающих в овраг.

Никто не пожелал.

Все-таки жаль, что Ленка Овчинникова не приедет в Синий Колодец. Правда, и она собиралась в деревню к бабушке. Бабушкина деревня, рассказывала Ленка, далеко, до нее поездом ехать ночь и еще ночь, сутки лететь самолетом, и еще километров пять пешком по глухому лесу. Ленка Овчинникова врать не станет.

Автобус выбрался из леса. Посветлело. На цветах и траве висят капли воды, похожие на круглые цветные фонарики. Рядом и впереди автобуса, надувшись и задрав хвосты, спешат по траве и цветам кусты, напоминающие сердитых темно-зеленых кур.

Автобус, подпрыгивая, покатил но бревенчатому мосту.

— Огневку проедем, а там и наш Синий Колодец, — сказал дядя Степан.

Глава пятая

Пшеница разбежалась до самого горизонта, собрала все свои силы, покраснела от натуги и выкатила на край неба, словно каравай свежего поджаристого хлеба, солнечный шар. Небо синеет, звенит жаворонками. Розовеют на деревьях яблоки.

— И у мамы в Москве такой восход солнца? — спрашивает Женя.

— Само собой, — отвечает папа. — Стоит вовремя проснуться… Такой восход видит человек, вставший на десять минут раньше солнца. Дежурный петух всю ночь не смыкает глаз, чтобы не опоздать.

— И воробьи по утрам поют?

— Безусловно… У всех своя радость: у петуха — петушиная, у воробья — воробьиная.

За столом дядя Степан, Варвара Гавриловна, Дуся и Коля — дети дяди Степана и Варвары Гавриловны, Женин папа и Женя.

На завтрак — очищенная картошка, пироги, кувшин парного молока, творог и сметана, яйца, огурцы, лук, укроп, петрушка.

Женин папа спрашивает у Коли:

— Как звать тебя, мальчик?

Коля молчит. Молчит и смотрит в сторону. Смотрит в сторону, поджимает губы и краснеет.

— Он забыл, — догадывается дядя Степан.

— А вот и не забыл, — бурчит сквозь сжатые зубы Коля и убегает.

Попробуй теперь найди его… Коли нет в хлеву, на чердаке, в погребе, в смородиновых кустах, и в конуре Топа под сенями, где нередко, как сказала Дуся, гостит петух, Коли тоже нет.

Он возвращается с таким видом, словно не он восемь минут назад убежал, а убежала Дуся, Варвара Гавриловна, Женин папа — Антон Васильевич, обеденный стол убежал на своих четырех ногах — только не мальчик Коля. Он оглядывает всех радостными глазами, подходит к Жене и опускает рядом с Жениной тарелкой букетик из двенадцати темно-красных вишен, окруженный зелеными листочками.

Вот что делает мальчик Коля.

И тогда Антон Васильевич — Женин папа — снова спрашивает:

— Как твое имя, мальчик?

Коля как воды в рот набрал.

— После скажет, — говорит дядя Степан. — Поест и скажет. На пустой желудок не очень-то помнишь свое имя.

А Коле не до смеха: он ест пироги с творогом и творог с молоком.

Не отстает от Коли и Женя. Правда, парное молоко не очень по вкусу Жене.

Как бы между прочим Антон Васильевич объясняет:

— В парном молоке абсолютно все витамины.

Не поднимая головы от пирога, Коля сообщает:

— Молоко дает наша Лыска. Я пасу Лыску на Стрелице.

— Сама увидишь, как Лыска дает молоко. И подоишь. Лыска смирная… Хочешь? — говорит Варвара Гавриловна.

— Хочу.

Женя отвечает, думая о Лыске, а Варвара Гавриловна спрашивает о пирогах. И когда девочка произносит: «Хочу» — Варвара Гавриловна кладет Жене на тарелку два пирога с творогом.

Перед тем как бежать на улицу, Женя заходит в комнату за мячом.

Куда, куда, куда вы удалились… —

поет по радио Ленский из оперы Чайковского «Евгений Онегин».

Женя любит Пушкина. На школьных утренниках читала его стихи:

Блеснет заутра луч денницы,И заиграет яркий день…

Женя знает, что такое «денница»: утренняя заря, вот что такое денница. Сейчас так не говорят, а Пушкин говорил.

Сегодня была настоящая пушкинская денница.

И куда запропастился мяч?

Заговорил репродуктор:

«Внимание! Внимание! Говорит радиоузел Синего Колодца!

Передаем объявления… Сегодня во Дворце культуры будет показан новый художественный фильм «Двенадцать стульев»… Повторяю…»

В Синем Колодце радиоузел. Синий, как синька, как небо, как глаза Ленки Овчинниковой, колодец… В колодце прозрачная, вкусная, синяя вода…

Женя пишет письмо маме…

«Здравствуй, мамочка!

Мы смотрели с папой восход солнца, и овес усатый, словно кошка, и цветущее картофельное поле. Все это я видела и раньше. А вот как доят корову, никогда не видала. Корову зовут Лыска. У нее на лбу круглое белое пятно… А вся Лыска черная.

Лыска спокойно жевала, а Варвара Гавриловна доила Лыску. Попробовала и я.

Лыска пошевелила ушами и вытаращилась на меня.

— Ты ее щекочешь, — объяснила Варвара Гавриловна, — и Лыске смешно. А когда смешно, не очень-то захочешь доиться. Дои ровнее.

Начала доить ровнее. Лыска ни с того ни с сего шагнула в сторону, опрокинула подойник и замычала. Она так смеется.