Нашего ради спасения… Сказание о последних днях земной жизни Господа Иисуса Христа - Е. Фомина

Впрочем, такой отзыв мог быть следствием национального предубеждения против чужеземного правителя, и если заслужен Пилатом, то скорее всего в последние годы его правления. По крайней мере, история суда Пилата над Иисусом Христом не показывает в нем особенного высокомерия, тем более корыстолюбия. Если бы приговор прокуратора можно было купить сребренниками, то первосвященники, вероятно, не пощадили бы церковного корвана, только бы скорее достигнуть своей цели и избавить себя от унижения, которому они подвергались в претории.

Понтий был пятым прокуратором (26–36 г. н. э.) Иудеи, Самарии и Идумеи – должность, которая сама по себе ограничивалась сбором государственных податей; впрочем, с полным правом претора – решать все дела и казнить смертью. Такое совмещение прав делалось в некоторых не очень значительных провинциях, куда не почитали нужным посылать особых преторов и проконсулов. Такими прокураторами обычно назначались люди всаднического достоинства, иногда из вольноотпущенных, чем-либо отличившихся, и назывались, подобно другим главным начальникам, игемонами, или правителями. Пилат принадлежал к сословию всадников.

Пилат все хотел делать по закону. Это был римский бюрократ, скептик, не лишенный философских интересов, ибо он в дальнейшем и сформулировал на все века основной философский вопрос «что есть истина?» Он не был ни кровожаден, ни садистичен, к иудеям относился равнодушно, даже чуждался их, но иногда питал непримиримую ненависть к народу, управляемому им, в особенности же к его религии и обрядам. Была в нем и честность и даже некоторая высокомерная гуманность. Когда претор Иудеи Пилат повел свое войско из Кесарии[4] в Иерусалим на зимнюю стоянку он решил для надругания над иудейскими обычаями внести в город изображения императора на древках знамен. Между тем закон возбранял иудеям всякие изображения, поэтому прежние преторы вступали в город без таких украшений на знаменах. Пилат был первым, кто внес эти изображения в Иерусалим. Но иудеи предпочитали умереть, чем допускать такое наглое нарушение мудрого закона. Пилат изумился их стойкости в соблюдении законов, приказал немедленно убрать из Иерусалима (императорские) изображения и доставить их в Кесарию. Затем Пилат соорудил водопровод в Иерусалиме, употребив для этого деньги из церковной казны. Однако население воспротивилось, некоторые из них позволили себе при этом оскорбить Пилата ругательствами. Последний распорядился подавить возмущение.

Претория, крепость Антония, куда привели Спасителя, находилась на другом конце города. Эта крепость была самым грандиозным сооружением Ирода Великого[5] в Иерусалиме и названа им так в честь тогдашнего римского правителя Марка Антония (ок. 83–30 годы до Р. Х.). Крепость должна была служить не только оборонным пунктом, но и снабжать город водой на случай его осады. Кроме того, она была резиденцией римских прокураторов, которые обычно находились в приморском городе Кесарии и приезжали в Иерусалим в дни скопления народа для лучшего наблюдения за порядком. Здесь же размещался римский полк воинов. Антония примыкала к северной стене города, вблизи храма.

Апостол Иоанн Богослов повествует, что следовавшая за Иисусом и Его конвоирами толпа не вошла в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху (Ин. 18, 28). Какое безумие! Когда убивают несправедливо, не думают, что они оскверняются. А войти в судилище считают для себя осквернением! Они остановились на лифостротоне – на площадке перед дворцом, где, по римскому обычаю, на глазах всех совершалось судебное разбирательство.

Иисус же был проведен воинами внутрь крепости.

Раскопки крепости Антонии, разрушенной Титом[6] в 70 году, обнаружили там внутренний двор, сплошь вымощенный каменными плитами, называемый лифостротон (от греч. «лифос» – камень). В претории прокуратора были и тюремные помещения, где содержались заключенные до вызова в суд или до казни после приговора. Было специальное помещение для бичевания. Сейчас археологические раскопки обнаружили две камеры, обе высеченные в скале. Одна из них площадью в 15 кв. метров и высотой 2,5 метра с оборудованием для бичевания: каменный выступ, подобный балке, с двумя отверстиями с перемычками, к ним подвязывали руки бичуемого. Такие же отверстия с перемычками были в каменном полу, к ним привязывали ноги так, что человек стоял растянутый наподобие буквы «X». Несомненно, сюда приводили Господа для бичевания.

В том же помещении была яма – тюрьма для наиболее опасных преступников. А на несколько метров выше была меньшая камера, откуда вызывали обвиняемого на суд. Она была вроде каменного мешка длиной и шириной 1,5 метра высотой до 2 метров. Вдоль правой стены от входа расположена каменная скамья длиной около полутора метров, шириной около 50 сантиметров и толщиной около 20 сантиметров. Посредине ее два отверстия, через которые пропускались ноги заключенного, а внизу перевязывались. Отсюда и вызывался Христос несколько раз к Пилату. Сейчас в обеих камерах алтари. Евангельское повествование приобрело страшную наглядность, зримость, ощутимость, конкретность.

Когда Христа привели к Пилату, в дело вступила высокоорганизованная римская государственность. Пилат же, созвав первосвященников, и начальников, и народ, вышел к ним и спросил: В чем вы обвиняете Человека Сего? (Ин. 18, 29). Поскольку иудеи не могли выставить никакого обвинения, он сказал: возьмите Его вы, и по закону вашему судите Его – возьмите Его сами и, если закон ваш наказывает без вины, то сами и судите. На это они говорят: нам не позволено предавать смерти никого. А как Стефана побивали камнями? Говорят же так, зная, что римляне осуждают мятежников на распятие, и желая, чтобы и Господь был распят. Да сбудется слово Иисусово о Своей смерти: Он будет распят (ср.: Ин. 3, 14) и будет умерщвлен не иудеями, а язычниками (ср.: Мк. 10, 33). Когда иудеи сказали, что им не позволено убивать, тогда берут Его уже римляне-язычники и по обычаю своему распинают на кресте.

Теперь перед Пилатом первосвященники и старейшины, только что обвинявшие Иисуса в богохульстве, старались представить Его опасным для Рима преступником, мятежником: Мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Христом Царем (Лк. 23, 2).

Как и писал пророк Давид: Восташа на мя свидетеле неправеднии (Пс. 34, 11). Они надеялись, что Пилат осудит Иисуса на смерть за то, что Он считал Себя Царем Иудейским. Со смертью в 4-м г. до н. э.[7] Ирода Великого титул царя Иудеи был уничтожен. Управление перешло римскому наместнику. Реальное притязание на власть Царя Иудейского по римским законам квалифицировалось как опасное преступление.

Но понятие «Царь Иудейский» имело два различных значения: земное (эти титулы носили реальные, исторические монархи библейской истории) и мессианское. Причина двойного значения заключалась в теократическом устройстве Израиля. Занимавший престол правитель через возлияние на его главу священного елея становился «помазанником Господним», был Его орудием в управлении народом. Подлинным же Царем оставался Сам Бог. И пророки в обетованном Мессии видели грядущего Царя: Ликуй от радости, дщерь Сиона, торжествуй, дщерь Иерусалима: се Царь твой грядет к тебе (Зах. 9, 9). После воскрешения Лазаря народ встречал Иису са Мессию-Царя в Иерусалиме: благословен грядущий во имя Господне, Царь Израилев! (Ин. 12, 13). Принимая это законно принадлежащее Ему звание, Иисус отклонял желание людей поставить Его земным царем, как это было после чуда умножения хлебов (см.: Ин. 6, 15). Итак, первосвященники и старейшины народа явились к Пилату с целью погубить Иисуса и умышленно совершили подмену, придав юридический смысл чисто духовному понятию.

Понтий Пилат был уже немало лет властителем над Иудеей. И до него доходили слухи об Иисусе Христе. Он не мог не слышать о Его чудесах, не мог не видеть, как за пять дней до этого Он с учениками и народом спускался с Елеонской горы и въезжал, сидя на осле, в Иерусалим, и весь народ с пальмами и ветвями деревьев встречал Его как своего Царя, постилал одежды и восклицал: Осанна! благословен грядущий во имя Господне! (Мк. 11, 9). Ведь крепость Антония находилась в непосредственной близости от храма, а храм – напротив Елеонской горы. Пилат видел злобу иудеев, понимал, что они предают Его по зависти.

Пилат вошел в Преторию, дав знак следовать за собой и Иисусу.

И вот Тот, Кто имел власть над небом и землей, Судия вселенной, встал теперь перед судией-язычником. Виновный Адам скрылся от Судии Бога. Невинный Адам стоит теперь перед судом язычника. За кого? За весь падший человеческий род.

И спросил Его правитель: Ты Царь Иудейский? Иисус отвечал ему: от себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе о Мне? Пилат ответил: разве я Иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя мне; что Ты сделал? Для представителя Римской империи язычника Пилата, имевшего ясное представление о царской власти, но не знавшего о Царстве Божием, было очевидно, что гонимый евреями Узник, стоящий перед ним, царем не является. Словами «разве я Иудей» римский судья сказал, что спрашивает не от себя, а от лица обвинявших Иисуса иудеев. Иисус отвечал: Царство Мое не от мира сего – Он не простой человек, но Он Бог и Сын Божий – если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям: но ныне Царство Мое не отсюда. Пилат сказал Ему: итак Ты Царь? Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь. Я на то родился – т. е. чтобы быть Царем, Я имею это по существу и по рождению от Отца; то самое, что Я родился от Царя, свидетельствует, что Я – Царь, – и на то пришел в мир – чтобы сказать это и научить и убедить всех в том, что Я – Царь, Владыка и Господь, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего (Ин. 18, 33–37). – Потому и ты, Пилат, если чадо истины и любишь ее, послушаешь Моего гласа и поверишь что Я – Царь, но не такой, каковы цари мира сего, имею власть не приобретенную, а природную, присущую Мне по самому рождению от Бога и Царя. А обвиняющие Меня иудеи не от истины, потому что не хотят слушать гласа Моего.