Мамалыжный десант - Валин Юрий Павлович

С тропинки меж плавней засвистели.

– Ну вот, а то ждать да догонять вообще не люблю, – пробормотал рыжий сержант. – Подъем, гвардия!

– Главное, чтобы не налетел, гад, – вздохнул пулеметчик, задирая голову и разглядывая небо.

– Прикроют, – заверил сержант. – Щас наших соколов как мух в том варенье. Шевелись!

Пехота, вытянувшись цепочкой, захлюпала куда-то в камыши, новобранец пристроился за Бубиным. Лопатка, заткнутая черенком за пояс брюк, все же придала уверенности. Можно будет окопаться, хотя как это правильно делать, Тимофей имел крайне смутное представление.

Плавни ожили: со всех сторон появлялись цепочки пехотинцев, нагруженные оружием и боеприпасами, устремлялись к реке чуть заметно намеченными тропами. Все вроде бы знали, что делать, и это тоже вселяло уверенность. Тимофей, в общем-то, понимал, с кого брать пример: сержанты – и Бубин, и рыжий весельчак – явно не были новичками. Переодеться бы еще в армейский ватник, а то чернеешь, как ворона. Как рыжий там ляпнул: «За морской бушлат примут – и амба». Тьфу! Дурак он все-таки.

Неожиданно плавни кончились, дальше угадывались речной простор и дальний, еще бурый в старой траве, высокий берег.

– Славяне, гребем быстро, никаких заминок! – вполголоса крикнул старший лейтенант, уже мокрый до пояса, с автоматом на шее. – Фашист не ждет, главное – быстрота! Как взлетели на обрыв – всех к награде!

– Подтверждаю! – откликнулся бас откуда-то из зарослей. – Первой высадившейся лодке – всем ордена! Остальных тоже Родина не обидит!

– О, комполка лично провожает, – прошептал Бубин. – Что ж, надеюсь, поддержат. Без артподготовки как-то непривычно, но, может, оно и к лучшему.

Группа пехоты оказалась у пары лодок – самых обычных, сельских, рыбацких, Тимофею приходилось с таких лещей удить. В лодке уже сидели злые и мокрые саперы.

– Течет? – с разочарованием спросил рыжий, заглядывая в лодку. – Что ж вы так, братцы?

– Вычерпаешь, не барин, – буркнул сапер. – Тут пока вас дождешься, все яйца застудишь.

– И на что тебе тот неуместный мирный орган? – удивился сержант, забираясь в лодку. – У тебя ж руки золотые, а остальное мог и дома оставить, для сохранности и спокойствия жены.

– Вот сколько я тебя знаю, рыжий, ты бубнишь без остановки. Таким языком грести хорошо, – ядовито заметил сапер.

Бойцы рассаживались, вычерпывали касками и котелками воду, примерялись к разномастным веслам.

– И що, обтесать нельзя було? – возмущался один из стрелков.

– Щас нас и обтешут, – заверил пулеметчик, устроившийся на носу лодки и приспосабливающий «дегтярев» для удобства лодочной стрельбы. – Вот как даст фриц артиллерией, а потом минами зашлифует.

Пулеметчика пихнули в спину, и он унял свое карканье.

– Рота, вперед! – послышалось в камышах.

Сержант Бубин наскоро перекрестился, остальные уже упирались веслами в дно, отталкивались. Зашелестел камыш, и лодки начали выбираться на открытую воду.

– Навались, славяне! – уже без шуток рявкнул рыжий сержант.

Тимофею казалось, что лодок в плавнях не так много – пять, может шесть. И стоит им показать нос из камыша, как по ним начнут стрелять. Но лодки выскальзывали из камышей одна за другой, должно быть, уже десятка два, а правый высокий берег все еще молчал. От этого становилось только страшнее.

– Не сиди, подгребай хоть руками, – пихнул в плечо Бубин.

Тимофей сообразил, что сержант гребет прикладом карабина, выдернул лопатку, принялся подгребать с другого борта. Руки омыла ледяная днестровская вода.

– О, теперь вдвое быстрей пошла! – прокомментировал рыжий. – Главное, о берег с разбегу не разбиться. А хороша лопата, а, Тимофей-партизан?

– Сама так и шьет, едва держу, – пропыхтел новобранец, чувствуя, как намокают рукава.

Десантники одобрительно захмыкали, тревожно прислушиваясь и пригибаясь все ниже. Оказаться на открытой воде после пусть символической, но защиты плавней было жуть как неуютно. Вражеский берег, высокий, уходящий за излучину, по-прежнему молчал. Тимофей с изумлением почувствовал, как по спине течет пот, холодит между лопаток. Нервы вот-вот лопнут, как самые дрянные нитки. А Днестр сейчас, словно нарочно, широко разлившийся, до середины еще грести и грести.

– Верно сказано, мог бы быть и поуже, – прохрипел рыжий сержант, удобнее набрасывая на плечо ремень автомата. – А фриц-то молчит. Неужто подлянку готовит?

Все думали об одном, все боялись, но лодка шла вперед. И остальные лодки передовой роты тоже шли, бойцы налегали на весла и ожидали первого, может быть, смертельного именно для них выстрела или разрыва.

Середина русла… Тимофей оглянулся. Плавни отдалились; наверное, если потонет лодка, уже не доплыть. Руки от холодной воды чувство уже потеряли, а пиджак намокнет, ко дну потянет. Он отложил лопатку, чьей-то каской принялся вычерпывать просочившуюся воду.

– Размереннее, не психуем, – приговаривал рыжий, не отрывая взгляда от заслоняющего уже полмира берегового обрыва. – Главное, не психовать. Еще малость, ребята…

Лодка, порядком перегруженная, и так двигалась относительно быстро. Казалось, один неловкий рывок весел – и черпнет бортом, а там выпрямится ли, или нет – кто знает… Сырой ветер норовил снести суденышко правее, но лодку направляли по кратчайшему пути.

Берег приблизился, вот уже видны идущие наискось тропинки, промоины. Не такой уж неприступный откос, но скользко будет. Зачем вообще в таком месте переправляться? Правее берег пониже, там куда удобнее. И почему не стреляют? Засада? Или как вот в таком речном случае по-военному называется ловушка?

– Может, отступил фриц и нету там никого? – пробормотал пулеметчик.

Словно в ответ донесся хлопок выстрела, на обрыве вроде бы заорали что-то тревожное: ветер по-прежнему сносил звуки.

– Сглазил, пулеметная душа! – зарычал рыжий сержант. – Сейчас дадут прикурить.

Выстрелы на обрыве трещали в разных местах, вступил пулемет. Короткая очередь… длиннющая…

– Не, кажись, просто проспали нас, – прохрипел кто-то из гребцов.

– Обед у фрицев был, святое дело. С этим угадали. Все, товарищи, теперь переходим непосредственно к полднику, – процедил рыжий. – Навались!

До берега оставалось шагов двадцать, лодка шла судорожными рывками, ощутимо заваливаясь на одну сторону. Левее с другой лодки уже высаживались пехотинцы. «Эх, не видать нам орденов», – глупо подумал Тимофей. Под берегом что-то хлопнуло, новобранец с опозданием догадался, что это брошенная сверху граната, совсем даже не страшная. Теперь стреляли повсюду: с высоты, с некоторых лодок. Передовая группа десанта бежала вдоль подножия обрыва.

– Пошли! – крикнул рыжий сержант, прыгая в воду.

Хватая лопатку, Тимофей подумал, что рыжий враз изменился: уже не рыжий, а в каске, строгий, хищный, страшный. А ведь, может, и не наплел, что троих и обер-лейтенанта вот этой самой саперкой.

Поднявшаяся в разлив вода Днестра плескала у самого откоса стены. Бойцы с матом прыгали в воду, бежали к намеченным местам подъема. Тимофей, боясь отстать, хлюпал за приметной спиной сержанта с болтающимся пустым чехлом от лопатки. Сзади загрохотало – мелкий пулеметчик, стоя почти по пояс в воде, поливал из «дегтяря» верхнюю кромку обрыва. Лицо его было перекошено от натуги, но, в сущности, спокойно. Да, все дело делают.

Рыжий сержант, цепляясь за траву, лез на склон. Левее десяток буро-зеленых фигурок наших бойцов взобрался уже до середины. Вновь хлопали гранаты.

– Но жиденько, жиденько бьет, – пропыхтел Бубин и выстрелил из карабина куда-то вверх. – Однако крутовато тут.

– За корягой тропинка вроде, – неуверенно сказал Тимофей.

– Не стойте дураками! – заорал, оскальзываясь, рыжий сержант. – Рассредоточились – и вверх!

Тропка действительно нашлась. На ней было скользко, но штаны Тимофей щадить не собирался – временами падая на колени, цепляясь за траву, а иной раз и врубаясь-опираясь лопаткой в выступы по краям, упорно лез вверх. Главное – от сержанта не отстать! И так товарищ Лавренко насквозь бесполезный-безоружный, да еще и подумают, что струсил.