Вампиры на Каникулах - Кэтрин Коути

— В стенах нашей Оперы обитает Призрак, — торжественно начала девица. — Когда я гостила у бабушки в Нормандии, у нее на чердаке жили эльфы, но тут совсем другое дело, от Призрака блюдечком молока не откупишься. Директора выдают ему 20 тысяч франков в месяц и оставляют пустой ложу номер пять… ну… в качестве платы за его покровительство. Потому что если Призрак недоволен, то никому во всем театре житья не будет.

— Это что за прррризрак такой? — вклинился Алфьред, отчаянно стараясь грассировать. — Он вроде как прррривидение, бестелесный дух?

— Может быть, может быть, — уклончиво ответила девица, — хотя если верить слухам, он заявился на прошлый маскарад, для коих целей облекся в плоть и кровь. Так же поговаривают, что он был единственным, кто не надел маску, — рассказчица вздрогнула, — но мама считает, что он добрый гений театра и если обращаться с ним любезно, он отплатит сторицей… хотя бы изредка. Мама — это мадам Жири, билетерша. А я Мег Жири, в кордебалете танцую, но сегодня не выступаю и меня попросили на кассе посидеть. Ну так вот, мама часто обслуживает ложу номер пять и ходит у Призрака в конфидентках. Иногда он просит ее принести программку или скамеечку для ног, а за услуги расплачивается шоколадными конфетами. Английскими, дорогущими. Эх, было б у меня 20 тысяч франков, я бы только конфетами и питалась. А еще пастилой, — Мег улетела в мир грез, так что Герберту пришлось вернуть ее на грешную землю.

— Если ваш Призрак такой щедрый, то он, верно, не откажется потесниться. В ложе на всех места хватит.

— Ох, мсье, что вы! Если рассердить Призрака, то 9 казней египетских покажутся игрой в фанты! Возьмем, к примеру, наших новых директоров. Прежние ушли с поста совсем недавно — говорят, устали, хотят поселиться в каком-нибудь тихом местечке, например, в лондонском Бедламе. Ну а новая метла по-новому метет. Решили господа Ришар и Моншармен закрутить парочку гаек. Сразу же начались чистки. Даже маму репрессировали как главного диссидента, — мадемуазель Жири прихвастнула политической подкованностью. — Призрак Оперы вернулся, обозрел свои владения и счастлив он не был. Свое неудовольствие он предпочитает выражать масштабно, как говорится, на полную катушку. Криками и битьем посуды не ограничивается. Так вот, во время представления он сбросил в партер огромную хрустальную люстру! Бабах!! После этого происшествия директора подсчитали, что дешевле — платить Призраку 20 тысяч франков в месяц или каждую неделю менять светильники? Похоже, расчеты были в призракову пользу. Ложу ему торжественно вернули, только что красной ленточкой не обвязали, маму восстановили в прежней должности, а Кристина Даэ теперь поет Маргариту вместо Карлотты…

В истории появлялись новые действующие лица.

— Постойте, а кто такая Кристина Даэ и кто такая Карлотта? — спросил заинтригованный Герберт.

— И кто такая Маргарита? — вставил Альфред.

— Карлотта — это наша примадонна. Бывшая, — ухмыльнулась Мег, обмахиваясь программкой. — Чем меньше о ней будет сказано тем лучше. Кроме того, она уже пакует чемоданы и отправляется в родную Испанию. А Кристина Даэ… она очень милая, если ее не провоцировать. Главное, не разговаривать с ней про ангелов, тогда все в порядке… почти в порядке… хотя раз на раз не приходится, — девушка передернула плечами.

— Она тоже певица?

— Да, бывшая хористка, но с недавнего времени Призрак стал оказывать ей покровительство. Она зовет его Ангелом Музыки, потому что он дает ей уроки вокала. Не поверите, но 6 месяцев назад она пела, как ржавая петля.

— А сейчас лучше?

— А сейчас как хорошо смазанная, — согласилась Мег. — О ней и Призраке вся Опера судачит. Ах, если бы вы знали, как Призрак ревнив! Бедняжка шагу не смеет ступить без его ведома. Но скоро все изменится, — Мег перешла на шепот, — потому что Кристина помолвилась с виконтом Раулем де Шаньи — он ее друг детства. Эх, спросить бы у нее, это ж где нужно детство проводить, чтобы были такие знакомства! Мы со дня на день ждем, когда в газетах появится объявление о их помолвке. Именно тогда пол-театра хочет взять отпуск. Правда, возвращаться мы будем на уже на пепелище, но это мелочи, главное, чтобы нас не было поблизости, когда Призрак узнает. Хотя мама все еще надеется, что с ним можно договориться.

Девушка пригорюнилась. Поняв, что аудиенция окончена, виконт фон Кролок поклонился.

— Благодарю вас, мадемуазель. Очень жаль, что билетов нет, ну да что поделаешь — форс мажор. Кстати, вы бы не могли описать точное месторасположение этой ложи, чтобы бы я когда-нибудь ненароком туда не попал?

Глава 4

Бывший начальник мазандеранской полиции, а ныне парижский театрал, гордился своей феской — высокой, сшитой из красного шелка, с изящной кисточкой. Из-за этой сложной конструкции, зрители, сидевшие позади почтенного господина, могли лишь внимать опере, не видя ровным счетом ничего. А с балетом дела обстояли еще хуже. Поэтому услышав, как по шелку что-то скользнуло, Перс принял бойцовскую стойку, снял перчатки и сжал кулаки. Наверняка, какой-то нахал снова прикасается к кисточке своими грязными пальцами или того хуже — ножницами. Но когда мужчина поднял глаза, то сморщился от отвращения — над его головой порхали две летучие мыши. Одна летела плавно и изящно, если такой эпитет вообще применим к полету нетопыря. Вторая же вела отчаянную борьбу с гравитацией. Казалось, она вот-вот впишется в колонну… или упадет кому-то на голову. Прочистив горло, Перс приготовился всласть поскандалить из-за наличия в театре столь негигиеничных животных, но лишь шумно выдохнул.

В зубах летучие мыши держали по программке.

Этим же вечером, по возвращению из Оперы, господин Перс развязал бархатный кисет. Внутри находился зеленоватый порошок, позволявший почти мгновенно украсить невзрачную парижскую квартиру райскими кущами и гуриями. Твердой рукой Перс высыпал все содержимое в раковину. Свою меру он знал.

Долетев до ложи номер пять, летучие мыши обронили программки, схватились зубами за шторы и, собрав силы, задернули их. Теперь можно было материализоваться. Один миг — и Герберт сидел в кресле, заложив ногу за ногу, словно бы и не покидал этого места уже час. Его приятелю повезло меньше. Альфред очутился под креслом и теперь пыхтел, пытаясь выбраться. Кивнув другу, виконт чуть приоткрыл шторы, таким образом, чтобы можно было наблюдать за сценой. Судя по декорациям, они успели как раз к третьему акту.

— Сейчас начнется самое интересное, — шепнул виконт, — Маргарита исполнит знаменитую арию с ларцом.

Слой белил сводил на нет всю мимику Альфреда, но увы, бедняга позабыл набелить уши. Сейчас они пылали.

— Как я понимаю, ты не знаком с сюжетом, cheri?

Юноша пробормотал, что любимой присказкой профессора по анатомии было «Теория, моя друг, сера.» Преподаватель произносил эти слова с наслаждением, потирая руки, и никогда не договаривал, что же там дальше. Этой строкой и ограничивалось знакомство Альфреда с творчеством великого Гете.

— На то и вечность, чтобы учиться, — Герберт погладил друга по плечу. — Расскажу вкратце — в первом акте Фауст собирается отравиться. Он проклинает науку…

— Бедняжка, — сочувственно вздохнул Альфред. — Вот я когда сдавал экзамены на первом курсе, так тоже думал отравиться, и науку проклинал…

— У него несколько иные причины, старость совсем замучила. Но к нему заявляется Мефистофель и…

— Кусает его?

— … предлагает ему свои услуги в обмен на его душу. Фауст соглашается и становится…

— Бессмертным?

— …вновь молодым. Во втором акте Валентин, брат Маргариты — это девушка, которая нравится Фаусту — устраивает с Мефистофелем заварушку. Друзья Валентина достают мечи…

— А у них рукоятки в форме креста!

— Ну д-да, — виконт захлопал ресницами, поражаясь догадливости друга. Как говорят англичане, иногда и слепая белка находит орех.

— Как хорошо, что мы опоздали, — обрадовался Альфред.

— А в третьем акте… впрочем, сам сейчас увидишь.

На сцену, изображавшую сад с цветочными клумбами, вышла Маргарита, и по рядам прокатился вздох. Даже вампиры чуть подались вперед. Бесспорно, певица была красива. Льняные локоны спускались до пояса, чуть завиваясь на концах. Глаза напоминали о незабудках, умытых росой, и прочих романтических материях — назвать их просто голубыми было бы святотатством. На щеках — точнее, на ланитах — играл нежный румянец. Распевая арию дивной красоты голосом, девушка начала с энтузиазмом извлекать из ларца украшения и смотреться в зеркало. Видно было, что это занятие приносило ей удовольствие.

Виконт покачал головой. Что за город Париж! Еще никогда ему не доводилось видеть девушек столь утонченно-прекрасных. В деревнях возле замка обитали девицы с румянцем во всю щеку и косами толщиной с бревно. Они хихикали, лузгали семечки, а чесноком от них несло за пару верст. Вампирессы же представляли собой зрелище прямо противоположное — бледные, с негнущимися шеями и выражением вечного недовольства на лице. Была еще и третья категория, «Ужас Воплощенный», в которую пока что было занесено только одно имя — Сара.