Тени Сокрушения - Олег Лутин

Влад понял, что они добились своего, когда его и других внезапно начал пронизывать жуткий холод. Запах тлена заполнил залу. Пространство в центре круга стало искажаться, словно что-то противоестественное рвало его изнутри. Оно вздулось пузырём ядовитого, холодного ультрафиолета, а затем с громовым раскатом взорвалось.

Ангел Смерти расправил свои полуистлевшие крылья, открыв серокожее тело, истощённое, напоминающее скорее скелет, а затем направил на присутствующих ледяной взгляд. У Азраила были ужасающе-прекрасные, синие глаза. По спинам вампиров и некроманта побежали мурашки. Даже Хозяин Гор и Лесов, чего только не повидавший на своём веку, почувствовал себя не в своей тарелке.

– Зачем? – в бесконечно печальном и безразличном голосе звучало всё разочарование мира.

– О Азраил, Владыка Смерти, мы призвали тебя в мир живых, вырвав из лап смерти, чтобы…

– Я ухожу обратно в небытие, – Азраил начал вновь укрывать своё тело крыльями, словно коконом, когда голос подал Король в Жёлтом.

– Постой!

– Ты? Неожиданно. Ты провёл такую интригу, что избавить мир от меня. А теперь… Зачем? Впрочем, мне неинтересно. Я нашёл совершенство.

– А если у нас всё же есть, что тебе предложить? – из-за спины Короля в Жёлтом вышел неприятный старичок-азиат в сером костюме.

– Абаддон? Древний Бог и демон призвали ангела… Это уже становится любопытным. Давайте поговорим. Но без них, – Азраил указал на проводивших ритуал.

– Разумеется, – ответил Король в Жёлтом, и трое высочайших собеседников скрылись во мраке.

– Долго придётся ждать?

– Откуда мне знать! Я, знаете ли, не специалист по силам такого порядка!

– Как мёртвого ангела оживлять, так специалист, а сейчас!..

– Хозяин со всем разберётся! – завершила спор Кармилла, когда Азраил внезапно вновь появился в комнате.

Впрочем, теперь он выглядел, как мужчина лет пятидесяти в деловом костюме и кожаных перчатках. Лишь ледяные глаза выдавали его настоящую сущность.

– Я принял предложение ваших господ. И вот мои Три Дара вам, Красной Ложе!

Первое. Здесь десятки вампиров, чей прах остался после моего оживления, – те, кто не выдержали ритуал. Прах по крови, кровь по праху, смерть к смерти, конец к концу. Все, кого они становили, и кого становили их дети, и дети их детей, и так до самого конца, умрут, как умерли они сами. И отныне да будет так: если умирает родитель, то умирают и дети его, и дети детей его, и так до самого конца линии праха-крови!

Второй дар. Чую я сотни и тысячи ваших потомков и потомков ваших потомков! Живут они, не ведая отцов, словно сироты. Не будет так более. Каждое дитя отныне мыслями привязано к отцу своему и отцу отца своего и так до самого начала! И будете вы править всеми детьми своими, и внуками, и правнуками, и так до самого конца! Отныне я ставлю вам всем на чело метку, Печать Азраила, и да будет так! – ангел смерти коснулся дланью лба каждого из Высших вампиров, и на мгновение там появился его значок, который тут же исчез, скрытый колдовством Азраила. И все они почувствовали мысли своих детей, ощутили власть над ними.

– И мой третий дар! Не будут более оживать убитые вами, коли не коснётесь вы после смерти их лба, и не отпечатается на их душах Печать моя. Если же сделаете это – станут трупы детьми вашими. Но помните, лишь тот, кто убил, может поставить печать!

Что же, довольны ли дарами, дети мои?

– Да, о, Великий!

– Что же. Тогда узнайте и расплату. Подобно тому, как вы правите детьми своими, я правлю теперь вами! И велю я вам – истребите Сирот! Сотни и тысячи остались вампиров, что произошли не от вас и не от тех, чей прах в этой комнате! Сироты они, мне не подконтрольные, нету на них ни одного из моих даров! Истребите их, таков мой приказ!

– Да, о, Великий!

– Теперь ты, Эрик.

– Да, Великий?

– Ты единственный, кто владеет теперь ужасным знанием. Знанием, как оживить Творца. И после гибели твоих товарищей ты же – последний, кто ведает, как сотворить Высшего вампира…

– Вы же не убьёте меня?!

– Нет. Я награжу тебя. Навсегда привязав к себе, как привязаны ко мне мои дети! – сказал Азраил и коснулся лба Эрика.

– Нет-нет-нет-нет! – кричал Эрик, чья плоть на мгновение обратилась в тлен, а затем вновь ожила, вернув ему прежний облик. Остальные почувствовали, что теперь он стал одним из них, таким же Высшим вампиром. – Нет! Я этого не хотел!

– Не противься воле отца своего, Эрик! И теперь, велю я тебе, используй все возможности, чтобы искать по миру колдунов, что способны к некромантии, к нарушению законов смерти, и обращай их, дабы они были в нашей с тобою власти!

– Да, о, Великий…

Вампиры разошлись. Каждый из них, кроме Эрика, был доволен случившимся.

Но более всего радовался Хозяин Гор и Лесов…

Далеко оттуда, в самом центре Мун-сити, столице Консилиума, которым правили демоны, Вельзевул ужинал со своими дочерями, рыжеволосыми близняшками Линдой и Лизой. Лизе и на вид, и в действительности было двадцать шесть лет. Линда же, ещё в детстве пережившая покушение ужасного вампира, выглядела шестилеткой.

Все сразу заметили, когда движения Линды замедлились, она неестественно выпрямилась и, помолчав, подняла на отца затуманенный взгляд.

– Здравствуй, о, Ужас с Неба!

– Линда? Что?! Что происходит?! Нет! Как… как ты сумел, проклятый неандертальский выродок?!

– Тысячелетия шанса я ждал, чтобы тебе месть принести за гибель учителя своего! – в детском голосе сквозили непривычные интонации. – И вот теперь месть свершится моя! Твой брат и бывший тюремщик, которого теперь впору называть Трижды Предателем, вернулся в живых мироздание. И дал эту мне мощь! Власть над потомками моими! Убил ты самое дорогое мне существо, я же убью самое дорогое тебе! – Линда неестественно засмеялась, а затем рассыпалась в прах по воле Хозяина Гор и Лесов, что некогда обратил её в вампира.

– Неееееееееееет! – зарыдала Лиза.

– Тварь… Тварь! – Вельзевул смял рукой стальной бокал. – Ты поплатишься за это! Война ещё не проиграна! – демон достал смартфон и набрал номер. – Маммона? Помнишь, ты просил помощи в твоей ледяной проблеме? Я передумал. Помогу. Мне как раз нужно побольше узнать о вампирской природе… Хорошо, встретимся через час!

Пудель-пудель-пудель-пёс, страшный-страшный пёс-барбос!

Посвящается моему любимому,

но, увы, ныне покойному

другу Лакки (2000—2010).

Мы идём по туманной пустоши. Сколько уже дней-привалов? Не знаю, ведь я собака и не умею считать.

Мальчик часто плачет, я пытаюсь, как могу, его подбодрить. Получается неплохо, он всегда начинает улыбаться, вытирает слезы, и мы движемся дальше. Жаль только, моё умение подставлять пузико под почёс и лизать лицо совсем не помогает найти еду. Живот предательски урчит. У мальчика, насколько я знаю, тоже.

Мы устраиваемся на привал. Мальчик разжигает костёр из собранного хвороста, а затем засыпает. Я остаюсь сторожить. Должна же быть какая-то польза и от такой никчёмной собаки, как я.

Никогда не понимал, почему люди считают, что огонь помогает от мрака. Когда идёшь в темноте, глаза привыкают, ты видишь, что вокруг творится, уже ко всему готов – и не так страшно. Сияющий огонь, наоборот, мешает привыкнуть к темноте, и кто знает, что скрывается за этими странно играющими отсветами. Жуть.

Я почти закемарил, когда он пришёл. Он всегда приходит, когда мальчик погружается в сон. Видимо, в такое время мальчик кажется ему более лёгкой добычей, хотя кто их, волков, знает. Однако он просчитался. Да, я лишь маленький пудель, который этому волчаре по колено, но это мой мальчик, и пока я жив, я буду за него сражаться!

Я истошно лаю, но мальчик, как всегда, беспробудно спит.

Волк рычит, приближаясь к нам. Он кладёт свою добычу, что убил ранее, на землю, и скалит зубы, готовясь закусить мной.

Я бросаюсь на него и вцепляюсь ему в глотку.

Он пытается сбросить меня лапами, орёт, извивается, бьёт когтями, но я не замечаю ран и крови, я продолжаю держать его за горло, рыча и вопя сквозь сжатые челюсти.

Когда наконец я отпускаю его, он убегает. А я падаю без сил.

– Пудель-пудель-пудель-пёс, страшный-страшный пёс-барбос! Ты что, поймал вчера кролика? Ох, какой же ты молодец! Сейчас я его зажарю! – меня будит мальчик, он гладит моё пузико. Я вздыхаю сквозь сон. Слишком устал, чтобы ответить ему хотя бы вилянием хвоста.

Зажаренный кролик и правда хорош. Раны уже почти не болят. Мальчик их даже не заметил… Но я всё равно его люблю. Тем более, он так вкусно жарит мясо.

Видя, что я очень устал (как он думает, после охоты), мальчик, отправляясь в путь, берёт меня на руки.

Через несколько часов я прихожу в себя, вырываюсь на землю и начинаю радостно бегать у его ног, подбадривая своим лаем. А то он совсем как-то приуныл.