Первая степень - Дэвид Розенфелт

– Приятно познакомиться.

Я пожал ему руку.

– Мне тоже. Чем могу быть полезен?

– Вы могли бы быть мне полезны как юрист, – ответил он, продолжая улыбаться.

– Что ж, давайте обсудим, – сказал я и пригласил посетителя в кабинет.

Когда он вошел, я обернулся и увидел, что Эдна показывает мне поднятые большие пальцы, выражая свое одобрение и желание видеть его моим клиентом. Я закрыл за нами дверь, без сомнения, разозлив Эдну, но это ей в отместку за «Эндрю».

Большинство людей, которые ко мне обращаются, садятся на стул напротив моего стола, но Стайнз сел на диван. Я принес свой стул, чтобы быть ближе к нему, когда мы будем говорить. Он выглядел совершенно спокойным и невозмутимым, в отличие от моих обычных предполагаемых клиентов. Люди, которые нуждаются в услугах адвоката, по определению подавлены, но если Стайнз и испытывал какое-то напряжение, то очень удачно скрывал это.

– Почему вы решили обратиться именно ко мне? – спросил я.

– Ну, вы же известный человек после дела Миллера. Хотя я слежу за вашей карьерой уже довольно давно, – сказал он.

Я был озадачен и почувствовал неясную тревогу.

– А что вас заставило следить за моей карьерой?

Он снова самоуверенно улыбнулся.

– Я знал, что могу оказаться в такой ситуации, как сейчас.

Прежде чем мы обсудили, о какой именно ситуации идет речь, я просветил его насчет некоторых основных моментов найма адвоката. В том числе и стандартного соглашения с нанимателем, которое Эдна подготовила, а Стайнз подписал. Хотя такое соглашение и не гарантировало, что я соглашусь заниматься делом Стайнза, оно, однако, устанавливало рамки нашего взаимодействия и позволяло Стайнзу обсуждать со мной причины, по которым ему нужен адвокат, не опасаясь огласки.

Все это заняло около десяти минут, по окончании которых Стайнз с технической точки зрения считался моим клиентом, хотя пока что только в рамках данного разговора. Я решу, браться ли за его дело, когда услышу, в чем оно состоит.

– Ну, – сказал я, – теперь прошу рассказать, что заставило вас обратиться к моим услугам.

– Есть маленький, но верный шанс, что я буду обвинен в преступлении, – сказал он таким тоном, будто это его совершенно не касалось.

– Что-то серьезное?

Он снова улыбнулся, на сей раз гораздо снисходительнее, чем прежде.

– Да, довольно серьезное.

– А конкретно?

– Убийство Алекса Дорси.

Вряд ли мне удалось сохранить невозмутимость.

– Вами интересовалась полиция? – спросил я.

– Нет.

– Но у вас есть информация, которая заставляет вас полагать, что они собираются вами заинтересоваться?

– Нет.

– Тогда почему же вы думаете, что вы под подозрением?

Еще одна улыбка, теперь не такая широкая.

– Не думаю, что меня подозревают. Но когда я убивал его, на мою одежду попало несколько капель его крови. Я выбросил и одежду и нож в какие-то кусты за стадионом Хинчклифф. Надо было выбросить их в водопад, но я торопился, вы понимаете.

Стадион Хинчклифф – это большое бейсбольное поле, в прошлом база юношеской лиги, и он находится прямо около водопада Пассайк, одного из крупнейших водопадов страны. Если бы Стайнз выбросил улики в водопад, их бы никто никогда не нашел.

– Дорси был убит не за стадионом Хинчклифф, – заметил я.

Он улыбнулся.

– Не путайте место, где было найдено тело, с местом, где он был убит. Его нашли на складе на бульваре Маклина.

Я уже почти решил, что откажусь от этого дела, но по какой-то причине – может, из-за нездорового любопытства – продолжал расспрашивать его:

– Почему же вы не пошли и не забрали все это оттуда?

– Потому что если бы по какой-то причине полиция наблюдала за мной, они бы приперли меня к стенке. А так, даже если они обнаружат, есть шанс, что они не свяжут это со мной.

Он только что признался в зверском убийстве, демонстрируя ровно столько эмоций, сколько я испытываю, заказывая пиццу. Меня внезапно охватило желание нажать на интерком и сказать: «Эдна, это Эндрю. Не могли бы вы принести мне мачете, канистру бензина и несколько спичек? Мистер Самый Подходящий Клиент хочет показать нам, как он на прошлой неделе обезглавил и поджарил полицейского».

– Почему вы убили его? – спросил я.

Он рассмеялся, еще более уменьшая шанс, что я передумаю и возьмусь за это дело.

– Если бы вы знали Дорси, более логичным был бы вопрос, почему никто не убил его раньше?

– Что вы сделали с его головой?

Он улыбнулся – казалось, он раздумывает, стоит ли отвечать, – потом принял решение.

– Не думаю, что хочу этим с вами делиться. Так что решайте, браться или не браться за мое дело.

Кажется, он решил, будто я сомневаюсь в том, что он говорит правду, поэтому без каких-либо вопросов с моей стороны рассказал, какую смесь бензина и пропана использовал, чтобы сжечь тело Дорси. Состав смеси был тот самый, о каком Пит говорил Лори, но в газетах этой информации не было.

Мне хотелось узнать больше, но это желание вскоре уступило место другому, гораздо более сильному. Я хотел, чтобы этот человек покинул мой кабинет. Немедленно.

Я встал.

– Проверьте, чтобы у вас сохранилась копия соглашения нанимателя. Это ваша гарантия, что я не пойду в полицию со всем, что вы мне только что рассказали. Я не стану представлять вас в суде.

Стайнз тоже поднялся. Если он и был разочарован, то хорошо скрывал это.

– Вы полагаете, что я не заслуживаю хорошей защиты только потому, что виновен? – спросил он, явно развлекаясь.

Я покачал головой.

– Я полагаю, что каждый имеет право на самую лучшую защиту, какая только возможна. А уж тем более виновный.

– Тогда почему вы отказываетесь вести мое дело? Я заплачу любую цену, которую вы запросите.

Я решил ответить прямо:

– Мистер Стайнз, когда я представляю клиента, я делаю все возможное в рамках дозволенного, чтобы выиграть дело. Я не хочу потом сожалеть, если дело увенчается успехом.

– Вы хотите, чтобы я сел в тюрьму? – спросил он.

– Пока что я хочу, чтобы вы покинули мой офис. Уверяю вас, есть множество компетентных адвокатов, которые с радостью возьмут ваше дело. Если до этого дойдет.

– Ладно, – произнес он. – Это ваше решение.

Сказав так, он вышел из моего кабинета, и я услышал, как он вежливо прощается с Эдной. Эта встреча привела меня в состояние легкого потрясения, которое можно списать на ту небрежную, сухую манеру, в которой мой визитер обрисовал совершение столь жестокого убийства.

Интересно, с чего это я так разнервничался?

Если что я и люблю, так это вечера понедельника, а также среды и пятницы – это наше с Лори время. Эти вечера мы проводим вместе. Мы редко куда-то ходим, то есть практически никогда – просто сидим дома у меня или у нее, готовим ужин либо заказываем его на дом. Наши вещички расползлись по обеим квартирам, хотя, с тех пор как у меня появилась Тара, мы почти всегда проводим вечера у меня. И я, и она почему-то предпочитаем проводить воскресное утро в одиночестве, так что по субботам мы не встречаемся.

И Лори, и мне такой стиль отношений был вполне по душе. Все решалось по свободному выбору, и никто не обманывал ничьих ожиданий. Мы еще не были готовы к совместной жизни.

Сегодня была очередь Лори соображать насчет ужина. Она настоящий профессионал на кухне. Что бы ни нашлось в моем холодильнике, она ухитрялась превратить в восхитительный соус к макаронам.

Лори разбила небольшой огородик в отдаленном уголке моего заднего двора – еще одно свидетельство того, насколько мы разные. Какой смысл выращивать то, чем и так забиты все супермаркеты? Кажется, она думала, что если ей не удастся вырастить латук на грядке, то его не будет у нас на столе. У нее рос даже базилик, и я в порыве благодарности поклялся, что никогда не буду покупать его в магазине.

Сегодня у нас была паста – нечто вроде красного соуса с кусочками чего-то. Я не спрашивал, чего именно, чтобы не портить себе аппетит. Вкусная еда, а вдобавок музыка, свечи и компания Лори! Казалось бы, чудный вечер. Но я не мог выбросить из головы Джеффри Стайнза и его леденящее душу признание.

Я старался выбросить это из головы, но тут Лори упомянула, что заезжала ко мне в офис, но не застала меня – я уже ушел.

– Эдна сказала, что кто-то сегодня пытался нанять тебя, но ты выставил его.

Я пожал плечами.

– Ну ты же знаешь Эдну. – Я попытался улыбнуться.

Лори знала Эдну, но почему-то этого оказалось недостаточно, чтобы закрыть тему.

– Она сказала, что ты выглядел расстроенным.

Я решил честно все рассказать. Кто знает, может, это к лучшему.

– Он мне не понравился. Как и его дело.

– Почему?

– Это не подлежит разглашению, – покачал я головой.

Она кивнула, вполне понимая и уважая значение этого слова. Меня мучило, что я не могу с ней поделиться, но у меня не было выбора.