В железных лапах мотылька - Надежда Лиманская

«Вот так оно и бывает! – обиженно подумала Филумена. Прогнав остатки сна, поднялась. – Одни всяких небылиц наслушаются и не спят! Другие…, – ещё раз, выразительно взглянула на спящую Матрёну. Затем подошла к окну. Сплошная, глухая темнота окутала широкий двор. Филумена вернулась, снова легла. Повернувшись набок, поджала ноги. И тут услышала.

Тихий шум над головой. Шаги. Мягко, очень осторожно ступали в будущей комнате дочери. Ещё раз, отчётливо. Не показалось. Филумена нащупала фонарик, перед сном, на всякий случай, предусмотрительно поставив его рядом, у изголовья. Прислушалась. Шаги повторились. Вскочила, набросив кардиган, включила фонарь. Босиком прошла вглубь первого этажа, к лестнице, что вела на второй. Погасила свет фонаря. На ощупь, держась за перила, тихо поднялась. Дверь в будущую комнату дочери была распахнута. Окно плотно закрыто. Тихо. Никого. – Эй! – позвала. – Есть тут кто? Учтите, у меня ружьё! Буду стрелять! – Филумена, щурясь, всматривалась в темноту. Нахмурив лоб, испытывая страшно недовольство, повернула назад, в душе проклиная вчерашнюю болтовню с новой знакомой. Кстати, Матрена так конкретно ничего такого, особенного, не рассказала. Филумена обошла дом, посветив фонариком, проверила замки на других входных дверях. Замки как замки. Вроде всё в порядке, не взломаны.

Видели бы подруги и знакомые Филумену в эту минуту. Уверенная в себе женщина, точно знающая, чего хочет от жизни, планирующая всё наперёд, раздающая дельные советы направо и налево. Что с ней? Она стоит в середине просторной гостиной глубокой ночью босая, растерянная, напуганная. И это в собственном доме! Представила ухмылки, язвительные комментарии своих знакомых. Повеселились бы от души! А Машка с Иваном? Насильно отправили бы куда-нибудь отдыхать, хорошо, если не лечиться.

«Ты ещё о привидениях вспомни, мнительная ты, наша!», – направляясь в спальню, подтрунивала над собой. Тёмные окна гостиной, казалось, с укором смотрели ей вслед.

Все входные двери дома одновременно хлопали. Закрывались – открывались с бешеной скоростью, – страшно подойти, – захлестнут. Она изо всех сил пыталась проскочить в узкую щель между дверным блоком и дверьми. Напрасно. Дом не хотел впускать её. Только тени. Они вползали во все щели с удивительным проворством. Человеческие тени. Тени незнакомых людей. Даже замки на дверях, беспорядочно лязгая и щёлкая, отбивая странный, незнакомый ритм, не отпугивали их. Сердце бешено колотилось в груди. Она точно знала: в доме остались дочь и муж! Их немедленно надо спасать! Почему? От кого?!

Филумена резко вскочила. Почувствовала: волосы мокрые. Омерзительное ощущение. Одежда, в которой спала, прилипла, будто вторая кожа. Вспомнила. Накануне, по приезду, хотела прогреть все комнаты в доме и забыла отключить отопление. Бросила взгляд в сторону. Кровать, где спала Матрёна, пустовала.

Направилась в ванную. «И всё же, какое счастье, что всё в её доме исправно работает!». Достала полотенце. Опять же, чтобы всё нужное было под рукой, пришлось поспорить с Иваном. Тогда, в последний приезд. Не успела поднести руку к крану с водой, услышала глухой вскрик. Бросилась в гостиную.

Матрёна Яковлевна, держась за сердце, дрожа всем телом, произнесла:

– Началось!

– Что началось? – Филумена непонимающе, с недоверием смотрела на гостью. Затем, не на шутку рассердилась, прикрикнула: – Да успокойтесь вы, наконец! Объясните толком!

– Не видишь?! – в ответ кивнула куда-то в угол.

Филумена увидела на полу развёрнутые матрацы, на которых во время работы в доме, спали рабочие. Вчера поздно вечером матрацы лежали, завёрнутые в рулон у дальней стены подвала. А теперь. Матрацы были застелены грязными простынями, на которых местами проступали засохшие, бурые пятна. Кровь.

– Что… это? – Филумена непроизвольно схватилась рукой за шею. – Кто?… Принёс? Как они сюда… попали?

– Говорю! Началось! – словно в забытьи, не глядя на неё, обращаясь к кому-то, повторила женщина. Матрёна ещё несколько секунд постояла. Филумене показалось: женщина погрузилась в какие-то свои, только ей ведомые, то ли мысли, то ли ощущения. Затем, словно очнувшись от транса, совсем неожиданно, деловым тоном предложила:

– Идём – ка, Фимочка, завтракать! Поахали и будет! – Заглянув вопросительно хозяйке дома в глаза, спросила: – Испугалась?

– Да уж! – Филумена кивнула. – Слабонервной себя никогда не считала. Но, мягко скажем, как – то неожиданно!

– Да, ну и бог с ним, с этим, – кивнула на матрацы, – этим «чудом»! Переживём и это! Идём! – Позвала на кухню. – Барахло это после приберу! А лучше во дворе сожгу!

Филумена пожала плечами. Слегка, конечно, совсем немного, удивилась столь резкой перемене в своей новой знакомой.

– Всю жизнь трясусь! – заявила Матрёна, вскидывая голову и крепче подвязав платок. – Хватит! Помирать уж скоро! Яичницу на сале, будешь? – Не дожидаясь ответа, решительно вышла из гостиной.

Глава 5

Задумчиво сидя за столом, Филумена неожиданно ощутила запах гари. Подбежала к окну. Так и есть. Матрёна Яковлевна во дворе сжигала то самое «барахло».

– А если за вещами приедут?! – выбежала на улицу Филумена.

– Кто? – с насмешкой переспросила Матрёна.

– Ну, – растерялась вдруг Филумена, – эти самые, рабочие!

– Не переживай, девонька! Никто за ними не приедет никогда! Уж можешь мне поверить! – Казалось, травница, скорее, убеждала больше в этом саму себя, а не Филумену.

Послышался шум подъезжающей машины. Женщины одновременно повернули головы на звук. По гравию, которым был засыпан отрезок дороги, ведущей к их дому – не успели асфальтировать строители, – медленно подъезжал знакомый автомобиль.

Филумена обрадовалась, поспешила навстречу мужу. Обещал к обеду, а тут. Иван, едва хлопнув дверцей, с озабоченным лицом, также бросился к ней.

– Ну, ты как, мать? Что происходит? – обняв её, чуть скривился от дыма. Насмешливо пропел: – А бледна – а – я! Чего так? – И снова: – Что случилось?

Обернулся. Кивнул неизвестной пожилой женщине, что так ловко, по-хозяйски, справлялась с костром. Тихо спросил: – Кто это у нас?

Филумена в ответ, молча, улыбаясь, как только увидела мужа, сразу же, с первой минуты облегчённо вздохнула. Немного успокоилась. Затем представила ему неожиданную и, как ей казалось, немного странную гостью.

Иван заметил, поглядывая на костёр: – Тебя, Меня, ни на минуту нельзя оставить одну! Обязательно что-нибудь придумаешь!

Женщины незаметно, заговорчески обменялись взглядом.

– Ух, ты! – воскликнул Иван, едва ступив на кухню. Втянул воздух и плотоядно глянул на стол. Пространство кухни было заполнено здоровым, забытым духом – ароматом натуральной, деревенской еды. На сковородке заметил остаток яичницы. Яйца, что называется «из-под курицы», к тому же, на настоящем деревенском сале. Красота! Творог и сметана аппетитно белели в мисочках. Янтарно отражаясь в лучах утреннего солнца, с открытой крышкой в середине стола – литровая банка с мёдом.

Иван не удержался. Потёр руки.

– Ну-с! Отведаем! С утра даже маковой росинки! Кофе и тот не успел! Фим! А ты? – Усмехнулся. Стукнул себя по лбу. – Замотался совсем! Там, в багажнике! Набрал всякой всячины. – Обвёл стол рукой. – Ну, рядом с такой благодатью, покупки из супермаркета покажутся сплошной химией и гэмэошной пакостью!

– Ты, давай – ка, Ванюша, ешь! – перебила мужа Филумена. Стала хлопотать, расставила тарелки. Нахмурив лоб, озабоченно спросила:

– Как Машка? По-прежнему злится, обижается?

Иван не ответил. Жадно поглощая содержимое сковородки, едва пережевав, констатировал:

– Ты, я смотрю, совсем освоилась! – Подняв вилку, воскликнул: – А что я говорил? Помнишь? Не соглашалась! Даже бредом называла! Вот так, Фимочка!

Куда-то в сторону кивнул:

– Помощницу уже нашла? Ну, Меня! Деятельная у меня жена! Да что там говорить! Энергичная! Умница, красавица…

– Ой-ой! – скорчив рожицу, перебила в тон, Филумена! – Да не так всё! Не так! – Вздохнула, поднялась из-за стола. – Смотри, Ваня, что нам подарили! – Подошла к иконе.

Дунула на оклад, стряхивая невидимую пыль.

– Извини, я мало, что в иконах понимаю! Но, вижу, – старинная! Красивая!

– Будет висеть в нашей спальне! От нечисти разной!

– Вот этого, что-то раньше в тебе не замечал!

– Что не замечал? – Задумчиво глядя на святой лик, рассеянно переспросила она.

– Да суеверия этого! – Иван встал, достал из пакета банку с кофе. – Скажешь тоже! Современная, деловая женщина! Нечисть! Слово – то, какое! – Хмыкнул. – Кофе будешь? Ерунду спрашиваю, ты же без него не можешь!

Филумена присела за стол. Кофе пили молча, не глядя друг на друга. Со стороны могло показаться: размолвка.

– Что собираешься делать дальше? – участливо спросил Иван, вопросительно глядя на жену. Та неопределённо пожала плечами. Внезапно растянув губы в улыбке, предложила: