Женщина и социализм - Август Бебель

В вопросе о моргановском объяснении развития половых отношений на различных ступенях развития общества с Циглером и его единомышленниками происходит то же самое, что с большинством наших ученых относительно материалистического понимания истории. Им недоступна простота и естественность этого понимания, уясняющего и объясняющего все явления, кажущиеся столь противоречивыми и неясными с другой точки зрения; это понимание слишком просто, и в нем нет места спекулятивным мудрствованиям. Кроме того, они боятся, сами того ясно не сознавая, что эти взгляды отрицательно скажутся на прочности существующего государственного и общественного порядка; ибо, если законы развития действительны и для общества, как может тогда буржуазное общество утверждать, что не может быть никакого лучшего общественного порядка?

Циглер не понимает связи учения Дарвина с социалистическим мировоззрением; я и здесь рекомендую ему две первые главы из книги Ф. А. Ланге «Arbeiterfrage» («Рабочий вопрос»), озаглавленные: «Борьба за существование» и «Борьба за привилегированное положение»; быть может, ему из них станет ясным то, что осталось неясным в моей книге. Что Циглер неправ, рассчитывая использовать против меня взгляд Вирхова о дарвинизме, ведущем к социализму, я доказал в соответствующем месте этой книги.

Я рассматриваю естественнонаучное учение Дарвина в тесной связи с социалистическим мировоззрением, а Циглер думает опровергнуть это мировоззрение, ссылаясь на мнение Дарвина относительно войн и на его мальтузианские взгляды. Прежде всего я должен потребовать, чтобы меня цитировали верно. То, что Циглер цитирует на стр. 186 своего сочинения как мой взгляд на вечный мир, в самой основе неверно и показывает его полную неспособность разобраться в строе мыслей социалиста. Что некоторые войны оказывали благоприятное влияние на развитие культуры, с этим можно несомненно согласиться, но что все войны имели такой характер, это может утверждать только невежда в истории. Только варвар может верить в то, что даже теперь войны, при массовом истреблении самых крепких мужчин, цвета культурных наций, и массовом уничтожении культурных ценностей, способствуют прогрессу человечества. Всякий продолжительный мир был бы тогда, по взгляду Циглера и его единомышленников, преступлением по отношению к человечеству. Все, что Циглер говорит в своей книге об этой главе, не возвышается над самым плоским мещанством.

Не выше стоит то, что он, опираясь на Дарвина, говорит о мальтузианстве. Полнейшее отсутствие социально-экономических знаний приводило Дарвина к слишком рискованным утверждениям всякий раз, как он касался социальных тем; но со времени Дарвина в социальной области совершился такой могучий прогресс, что то, что было еще простительно Дарвину, уже непростительно его ученику, особенно если таковой, подобно Циглеру, выступает с претензией иметь в этой области авторитетное суждение. То, что я об этом мог бы против него сказать, мною сказано в отделе этой книги «Население и перенаселение». Здесь я лишь ссылаюсь на это место.

Одним из главных козырей, с которым Циглер выступает против меня, является опровержение моего взгляда о возможности развития людей, и особенно женщин, при разумных и естественных общественных отношениях путем воспитания. Циглер, опираясь на Вейсмана, придает своему противоположному мнению, что наследование приобретенных свойств исключается или возможно лишь в бесконечно далеком времени, такое значение, что ставит от него в зависимость осуществление социалистической идеи. Он говорит: «Прежде чем люди приспособились бы к новой социальной организации, эта новая организация давно бы погибла» (стр. 19). Это положение показывает своеобразно-наивное представление Циглера о будущих общественных формациях. Он не понимает, что новые общественные формации порождаются общественными потребностями, что общественные формации развиваются вместе с людьми, взаимно обусловливая и определяя друг друга. Новый общественный порядок невозможен без людей, желающих и способных его сохранить и развить. Если где-нибудь может быть речь о приспособлении, то именно здесь. Более благоприятные условия каждого нового общественного порядка по сравнению с предыдущим переносятся также на индивидуумы и постоянно облагораживают их.

По Циглеру, взгляд на возможность унаследования приобретенных свойств уже до такой степени раскритикован, что в него еще верят лишь отсталые. Как неспециалист и как человек, заваленный работами самого различного рода, далеко стоящий от разбираемой здесь темы, я не могу в данном случае опираться на свои собственные сведения и знания, но внимательное наблюдение показало мне, что этот вопрос, с такой неопровержимою уверенностью решаемый Циглером, очень спорный, и к тому же против мнения Циглера высказываются самые признанные представители дарвинизма. Так, доктор Бюхнер поместил 13 марта 1894 года в «Приложении к Всеобщей Газете» статью, озаглавленную «Естествознание и социал-демократия», в которой он разбирает сочинение Циглера. Бюхнер не только высказывается против взгляда Вейсмана — Циглера, но и указывает в то же время, что наряду с Геккелем в пользу взгляда Дарвина высказываются Гексли, Гегенбауэр, Фюрбрингер, Эймер, Клаус, Коп, Лестер Уорд и Герберт Спенсер. Далее и Хаке в своем очень ценимом специалистами полемическом сочинении «Образование и наследственность. Механика развития организмов»[13] выступает против точки зрения Вейсмана. И Хегар в своей брошюре, направленной против меня, не согласен с Вейсманом (стр. 130 и следующие). Теории о наследовании приобретенных свойств придерживается профессор доктор Додель, который в своем сочинении «Моисей или Дарвин. Школьный вопрос» на стр. 99 говорит дословно следующее: «Огромное значение имеют факты прогрессивной, или развивающейся, наследственности. Сущность ее состоит в том, что индивидуальные признаки, то есть недавно выступившие признаки, свойства позднейшего времени, могут перейти по наследству на потомство».[14] Об этом же вопросе Геккель пишет в письме к Л. Бюхнеру от 3 марта 1894 года, цитируемом в вышеуказанной бюхнеровской критике книги Циглера: «Из прилагаемой статьи вы увидите, что моя точка зрения в этом основном вопросе неизменно остается монистичной (и одновременно ламарковской). Теории Вейсмана и им подобные всегда приводят к дуалистическим[15] и телеологическим[16] представлениям, которые в конце концов" становятся чисто мистическими. В онтогении они прямо приводят к старой догме предопределения» и т. д. На той же почве стоят Ломброзо и Ферреро в их сочинении «Женщина, как преступница и проститутка»,[17] где на стр. 140 они говорят об инстинктах подчинения и преданности, которые женщина унаследовала посредством приспособления.

Точно так же Тарновский[18] считает возможным при известных условиях унаследование приобретенной извращенности полового чувства, а Крафт-Эбинг[19] говорит о характере женщины, образовавшемся в определенном направлении в ряде многочисленных поколений.

Эти ссылки показывают, что я с моим взглядом на унаследование приобретенных свойств нахожусь в хорошем обществе и что Циглер утверждает более того, что может доказать.

Циглер по своей гражданской специальности — естествоиспытатель, но как zoon politicon он, выражаясь словами Аристотеля, по всей вероятности, национал-либерал. За это говорит частая неопределенность выражений, когда он затрудняется привести доказательства; за это говорит далее судорожное — усилие, предпринимаемое им, чтобы согласовать все развитие человечества с современным буржуазным строем, причем он пытается доказать, что социальные и политические учреждения, касающиеся брака, семьи, государства и т. д., во все времена были подобны нынешним, и этим может быть доказано, что в конце XIX столетия филистер не должен ломать себе голову над тем, что ему принесет XX столетие.

Перехожу к Хегару. Автор называет свою книгу социально-медицинским исследованием. Если бы он «социально» вычеркнул и отбросил соответствующую часть своей брошюру, то его работа немало выиграла бы, ибо социальный раздел ее крайне убогий и показывает в высшей степени недостаточное знакомство автора с нашими социальными условиями. Хегар не подымается здесь ни на йоту выше буржуазной посредственности и, подобно Циглеру, совершенно не в состоянии схватить хотя бы одну мысль, которая не укладывается в узкий круг буржуазных воззрений. Поэтому Хегар, в мудром познании самого себя, поступал очень умно, отказавшись от своего первоначального плана (см. предисловие к его книге) исследовать весь женский вопрос; он избрал ограниченную тему, «чтобы выступить таким образом против лживых и в высшей степени вредных взглядов и учений, которые… брошены в широкие массы в особенности книгою Бебеля «Женщина и социализм»», и он прибавляет далее: «Хорошие и действительно на научной основе стоящие работы, какова «Половая гигиена» Риббинга, находят, напротив, сравнительно мало сочувствия».