Душенька - Наталия Ломовская

– Хорошо, – пролепетала я, и все засмеялись – и мама, и девчонки, и я сама. Впервые в жизни мне необиден был намек на мою полноту.

– Какая ты умница! Дедушка Мороз даст тебе подарок!

И Игорь достал из мешка мягкую игрушку – розового зайца.

– Знакомься, это Плюша! Плюша – это Душенька!

Это был первый подарок, сделанный мне мужчиной, даже не мужчиной, а мальчиком. У зайца была бессмысленная физиономия, сделан он был кустарно... Сколько подарков от мужчин я получила с тех пор, и все же этот Плюша до сих пор со мной. Я таскала Плюшу по разным городам и странам, он порядком истрепался, потерял шикарный красный бант, состарился, но мудрости не обрел, и сейчас, когда я пишу это, розовый заяц сидит на столе и смотрит на меня глупыми глазами-пуговицами.

Остальным девчонкам тоже достались маленькие подарочки, а маме Игорь так лихо поцеловал руку, что она совсем растаяла и ушла-таки наконец!

Разумеется, Ленка Белецкая покривила душой, сказав, что на столе у нас будет одна только бутылка шампанского. Бутылки было две, а у Игоря оказалась в мешке еще и плоская фляжка коньяка. Мы уселись за стол, чтобы проводить старый год.

Праздник удался – застенчивый Вадим оказался мастером рассказывать анекдоты, Ленка с Кариной забавно танцевали под номера новогоднего концерта – они занимались в танцевальной студии, а Игорь не выпускал мою руку из своей. Он почти не ел, не считая того, что пожирал меня глазами. У меня же на нервной почве проснулся жуткий аппетит, и я глотала все подряд. Я стеснялась своего обжорства, не подозревая об истинных чувствах Игоря. Мне еще нужно было набраться опыта, чтобы понять, что вид женщины, которая красиво и жадно, ярким и чувственным ртом поглощает пищу, на некоторых мужчин действует неотразимо. Быть может, так проявляется древнее, древней культуры и диетических соображений, желание...

К трем часам мы остались вдвоем – Ленка с братом ушли домой, Карина заснула в моей комнате. Белецкая, уходя, подмигнула мне и заговорщицки прошептала:

– Ну, веселой вам ночи... Ты о себе-то позаботилась?

Я была наивна, как молодая репка, и только глазами хлопала.

– Ладно уж, держи, сюрприз тебе, – прошептала она и сунула в мою вспотевшую от волнения ладонь какой-то конвертик.

Я отлучилась в ванную и там как следует рассмотрела «сюрприз». Это был презерватив в яркой упаковке, украшенной изображением девицы, на которой из одежды были только малюсенькие трусики. Девица была тощей, как щепка, и я затосковала. Наглый взгляд модельной девицы как бы говорил: «Эх, Дунька, Дунька, на что ты рассчитываешь? Неужели в самом деле на то, что тобой заинтересуется такой красивый и популярный парень, как Игорь? Ты видела брюнетку на красной машине? То-то!»

Девушка с картинки немного напоминала ту студентку, только была блондинкой. Расстроившись, я спрятала конвертик в шкафчик с туалетными принадлежностями и вернулась в комнату.

Игорь подготовился основательно – погасил свет и убавил звук у телевизора. Он даже зажег свечу – сувенирную, пылившуюся у нас за стеклом стенки. Да, и еще он пересел на диван.

У Игоря были все замашки провинциального ловеласа – в частности, он был уверен, что достаточно зажечь свечу, налить бокал шампанского и подуть девушке в шейку, чтобы она растаяла и упала в его объятия. Но свечи не затрагивали романтических струнок в моей душе, от шампанского начиналась икота, а когда он дул мне в шею, было щекотно, и только. Зато мне очень понравилось целоваться – его твердые губы, льнущие к моим, вызывали во всем теле удивительные ощущения, я как будто лежала в ванне, наполненной теплым нарзаном, и пузырьки щекотали тончайшие нервные окончания. От поцелуев он, видимо, собирался перейти к дальнейшим действиям, но не выгорело – в своем праздничном наряде я была как зачарованная принцесса в аметистовой крепости.

Снова и снова Игорь бросался на приступ, но все было безнадежно, он даже не понял, где находятся застежки, хитро скрытые планкой, а я не собиралась помогать ему. Наши поцелуи длились долго и становились все мучительнее, все горячее, злее, острее.

В какой-то момент мы устали и немного вздремнули, не размыкая губ. Я проснулась от того, что горячие ладони Игоря скользили по моему телу, обтянутому аметистовым шелком, как ладьи по морским волнам.

Наша безнадежная любовная схватка закончилась, он понял, что штурмом меня не взять, что тут нужна долгая и искусная осада, теперь он пытался получить максимум удовольствия от того, что ему было доступно. Он нежно исследовал мою грудь, давно покинувшую тесный плен корсажа, и уделил немало внимания набухшим соскам, его руки находили такие изгибы моего тела, о существовании которых я и сама не подозревала.

Но все это было немного не то, мне было этого мало. Я слегка развела плотно сомкнутые колени, и его ладонь скользнула между ними и легла там так уютно, словно попала в надежное убежище.

Рука его не лежала спокойно, она вздрагивала и трепетала, и вдруг что-то во мне стало вздрагивать и трепетать в такт этой настойчивой руке. Пальцы Игоря нащупали какой-то очень чувствительный бугорок, который под его прикосновениями вырос и налился горячей влагой. Мне показалось, что промокли и трусики, и нарядный комбинезон, и стало неловко за эту неожиданную реакцию моего организма.

Но застыдиться окончательно я не успела. Какая-то дрожь прошла по позвоночнику, все суставы вдруг стали, как вода, а внутри меня зародилась необыкновенно сладостная вспышка – она была повсюду: в животе, в голове, в губах, к которым прижимались мужские губы, под крепко сомкнутыми веками, в темноте. Она ослепляла меня и приносила наслаждение, почти до боли острое, так что я не сдержалась и громко вскрикнула неожиданным для себя самой низким голосом.

Очнувшись, я увидела лицо Игоря – он смотрел на меня с веселым удивлением.

– Ну, ты вообще, – сказал он мне и, легко поднявшись, перебросил через меня свое сухое, тренированное тело. – Это у тебя всегда так?

Я только начала приходить в себя, поэтому ответила, не стесняясь:

– Впервые...

Он только головой покачал и ушел в ванную.

Я тоже встала, начала прибирать со стола. Скоро должна была вернуться мама. Встала Карина, вышла в гостиную сонная, с размазавшейся косметикой.

– Тут кричал кто-то? Я слышала...

– Это по телевизору, – успокоила я ее.

Мне казалось, что мама, когда вернется, все сразу поймет по моим глазам – она же всегда говорила, что я ничего не могу скрыть, что она на лбу у меня читает... Но она ничего не поняла. «Да и что, собственно, случилось?» – размышляла я, лежа в постели вечером первого января, который, как всегда, наступил очень рано.

В моем теле еще жил отзвук пережитого, губы горели, суставы ломило. Конечно же, я не могла не задуматься над тем, что принесло мне такое удовольствие. Он положил руку так и вот так потрогал... Фланель, из которой была сшита моя пижама, была толще шелка, она словно приглушала остроту прикосновений, и от того, должно быть, наслаждение, обрушившееся на меня, было не таким нестерпимым, как в первый раз.