Надежды Кинолы - Оноре Бальзак

Мониподио. Ничего.

Кинола. Ну, на это времени много не требуется. Если ты при этом хорошо зарабатываешь, и я не прочь заняться тем же ремеслом.

Мониподио. Друг мой, меня никто не понимал! Меня травили наши политические враги…

Кинола. Коррехидоры, алькальды и альгвасилы…

Мониподио. И я вынужден был к кому-нибудь примкнуть.

Кинола. Понимаю: из дичи ты превратился в охотника.

Мониподио. Что ты, что ты! Я все тот же. Только я, видишь ли, живу в ладах с вице-королем. Когда кто-нибудь из моих людей хватит через край, я ему говорю: «Убирайся вон!» И если он не убирается, ну, что ж? Правосудие, сам понимаешь… Разве это значит выдавать?

Кинола. Нет, нет, это значит – предвидеть…

Мониподио. О, сразу видно, что ты побывал при дворе… А здесь ты зачем?

Кинола. Послушай-ка. (В сторону.) Вот кто мне пригодится: у меня будет глаз в Барселоне. (Громко.) Судя по твоим словам, мы с тобой друзья…

Мониподио. Тот, кто знает мою тайну, должен быть моим другом…

Кинола. Чего ты здесь караулишь, словно ревнивец какой? Пойдем осушим бурдючок и почешем язычок в кабачке: уже рассвело…

Мониподио. Видишь ты вот этот дворец, весь в праздничных огнях? Дон Фрегосо, мой вице-король, ужинает и играет в карты у сеньоры Фаустины Бранкадори.

Кинола. По-венециански – Бранкадор. Красивое имя! Должно быть, вдова какого-нибудь патриция.

Мониподио. Двадцать два года; хитра, как бес; правит «правителем» и (это между нами) уже успела выудить у него все, что он накопил при Карле Пятом в итальянские войны. Чужое добро…

Кинола. Кой-кому пошло впрок. В каких летах наш вице-король?

Мониподио. Признается в шестидесяти.

Кинола. И еще толкуют о первой любви! Я не знаю ничего страшнее последней любви: погубительница она. Какой я счастливец, что возвысился до бесстрастия! Теперь из меня может выйти государственный муж…

Мониподио. Наш старый полководец еще настолько молод, что нанимает меня караулить Бранкадоршу. А она мне платит, чтобы быть свободной. Таким способом, понимаешь сам, нетрудно вести привольную жизнь, никому не причиняя зла.

Кинола. И ты, любопытный, стараешься все знать, чтобы при случае кого надо прижать к стенке. (Мониподио кивает головой.) Лотундиас еще существует?

Мониподио. Вот его дом, и этот дворец тоже его. Видишь, какой богач стал!

Кинола. А я-то надеялся, что наследница уже сама себе госпожа. Ну, пропал мой господин!

Мониподио. Ты добыл себе господина?

Кинола. Который добудет мне золотые россыпи.

Мониподио. Нельзя ли и мне поступить к нему на службу?

Кинола. Я и рассчитываю на твое содействие. Послушай, Мониподио, мы приехали сюда, чтобы преобразить мир. Мой господин обещал королю пустить по морю любой самый лучший корабль без парусов и весел против ветра и быстрее ветра.

Мониподио (обходит вокруг Кинолы). Эх, подменили моего друга.

Кинола. Мониподио, помни, что такие маленькие люди, как мы с тобой, ничему не должны удивляться. Король подарил нам корабль, но не дал ни дублона, чтобы до него добраться. И мы прибыли сюда в обществе неизменных спутников таланта: голода и жажды. Бедняк, которого осенила счастливая мысль, всегда напоминал мне ломоть хлеба, брошенный в рыбный садок: любая рыбешка норовит отщипнуть себе кусочек. Этак, пожалуй, не дождешься славы – умрешь с голоду, наг и бос.

Мониподио. Это верно.

Кинола. В Вальядолиде мой господин, устав от безнадежной борьбы, чуть было не поделился однажды утром своим открытием с невежественным ученым… Я выставил ученого за дверь суковатой теоремой, которую доказал ему без труда.

Мониподио. Но как же нам разбогатеть честным путем?

Кинола. Господин мой влюблен. А кто влюблен, совершает не меньше глупостей, чем великих дел. Фонтанарес совершил великие дела, он способен совершать и глупости. Нам с тобой надлежит взять нашего покровителя под свое покровительство. Начать с того, что мой господин – ученый человек, но считать он не умеет…

Мониподио. О, ты знал, какого хозяина себе выбрать!..

Кинола. Преданность, ловкость для него полезнее, чем деньги и милости. Потому что деньги и милости окажутся для него западней. Я его знаю: он или сам даст нам денег, или позволит взять столько, что нам можно будет дожить свой век честными людьми.

Мониподио. Ах, это моя мечта!

Кинола. Посвятим же великому предприятию наши заблудшие таланты… Кто-кто, а дьявол на нас сердит не будет.

Мониподио. Для этого стоило бы и в Компостелу спутешествовать. Ну что ж, я честный контрабандист: по рукам!

Кинола. Ты, надеюсь, не порвал дружбы с заведением фальшивомонетчиков и с нашими слесарных дел мастерами?

Мониподио. Зачем же? В интересах государства…

Кинола. Мой господин начнет строить свою машину, у меня будут модели всех частей, и мы с тобой соорудим вторую…

Мониподио. Кинола!

Кинола. Что скажешь?

На балконе появляется Пакита.

Мониподио. Ты великий человек!

Кинола. Я сам это знаю. Изобретай, и ты умрешь гонимый, как преступник; подражай, и ты будешь жить счастливо, как дурак! И притом, если Фонтанарес погибнет, почему бы мне не спасти его изобретение для блага человечества?

Мониподио. Тем паче, что, по словам одного старинного писателя, человечество – это мы… Дай я тебя расцелую.

Те же и Пакита.

Кинола (в сторону). Нет ничего смешнее обманутого жулика – разве что честный болван.

Пакита. Двое друзей целуются, значит, это не шпионы…

Кинола. Ведь ты хозяйничаешь в карманах у вице-короля и в кошельке у Бранкадорши. Послушай! Сотвори чудо! Сперва одень нас, а затем посоветуемся за бутылкой, и если мы с тобой не придумаем, как устроить моему господину встречу с его Марией Лотундиас, значит, я ни на что не годен… Вот уже два дня он только о ней и говорит, боюсь, как бы совсем не спятил…

Мониподио. Инфанту стерегут, как приговоренного к виселице. И не мудрено. Лотундиас был женат дважды. Первая жена была бедная и родила ему сына. Все его богатство – от второй жены, которая, умирая, завещала все дочери, чтобы ее не могли обездолить. Старик потому так и скуп, что хочет обеспечить сына. Сарпи, секретарь вице-короля, чтобы жениться на богатой наследнице, обещал Лотундиасу выхлопотать ему дворянство и принимает в его сыне живейшее участие…

Кинола. Вот уже один враг налицо!

Мониподио. Поэтому нужно держать ухо востро. Послушай, я дам тебе записочку к Матиасу Махису, известнейшему здешнему ростовщику и человеку верному. У него вы найдете все, начиная с алмазов и кончая башмаками. Когда вернетесь сюда, мы вам предоставим нашу инфанту.

Пакита и Фаустина.

Пакита. Вы правы, сеньора. Под балконом сторожат двое. Вот сейчас они уходят, потому что рассвело.

Фаустина. Как мне надоел вице-король! Старик не доверяет мне, даже когда я сижу у себя дома наедине с ним.

Фаустина и дон Фрегосо.

Дон Фрегосо. Сеньора, вы простудитесь: здесь слишком свежо.

Фаустина. Подите сюда, ваша светлость. Вы говорите, что верите мне, а сами подсылаете ко мне под окна Мониподио. Эта чрезмерная осторожность не к лицу молодому человеку и может только вызвать раздражение у честной женщины. Ревность бывает двоякого рода: когда не доверяют своей возлюбленной и когда не доверяют самому себе. Ограничьтесь второй.

Дон Фрегосо. Сеньора, не завершайте такой чудесный праздник упреками, которых я к тому же не заслужил.

Фаустина. Был здесь у меня под окнами Мониподио, через которого вы узнаете обо всем, что делается в Барселоне? Да или нет? Отвечайте мне, как подобает дворянину.

Дон Фрегосо. Быть может, он бродил где-нибудь тут поблизости, чтобы оградить от уличных неприятностей наших игроков.

Фаустина. Хитрости старого вояки! Я все равно узнáю правду. Если вы меня обманываете, вам меня больше не видать. (Уходит.)

Дон Фрегосо один.

Дон Фрегосо. Ах, почему меня так тянет к ней! Только бы видеть, говорить с ней! Мне мило в ней все, даже ее гнев, и мне нравится вызывать ее попреки, лишь бы слышать ее голос.