Конец лета - Розамунд Пильчер

– Почему не могу?

– А как же школа?

– В Америке есть школы.

– Здесь она меня нисколько не обременит. Тем временем ты мог бы подыскать жилье.

Отец с шумом отодвинул стул, и до меня донеслись звуки его торопливых шагов.

– И когда я дам тебе знать, ты посадишь ее на ближайший самолет? – иронично осведомился он.

– Конечно.

– Не пойдет, сама знаешь.

– Почему не пойдет?

– Потому что, если я оставлю тебе Джейн хоть ненадолго, то «Элви» превратится в ее родной дом, и она уже никогда его не покинет. Ты сама прекрасно знаешь, что «Элви» она ни на что не променяет.

– Тогда ради нее...

– Ради нее я беру ее с собой.

Последовала продолжительная пауза. Затем снова раздался голос бабушки:

– Руфус, это единственная причина?

Он заколебался, видимо не желая оскорблять ее, и наконец тихо произнес:

– Нет.

– Учитывая все обстоятельства, я все же думаю, что ты совершаешь ошибку.

– Даже если так, это моя собственная ошибка. Как и то, что она моя дочь и я отвечаю за нее.

Все! Я узнала достаточно. Кровь ударила мне в голову. Я бросилась вверх по темной лестнице. Влетев к себе комнату, я упала на кровать и залилась слезами. Значит, я покидаю «Элви»! Значит, я больше никогда не увижу Синклера! Значит, два самых близких мне человека ведут за меня отчаянную борьбу!..

Конечно, я писала, бабушка отвечала, и «Элви» с его звуками и запахами оживал в каждом ее письме. Но вот года через два она написала в одном из своих писем:

«Почему ты не возвращаешься в Шотландию? Хотя бы на месяц-другой. Мы все ужасно скучаем по тебе, и у нас есть на что посмотреть. Я разбила новую клумбу из роз, в августе сюда приедет Синклер... Он купил небольшую квартиру в Эрл-Корт. Когда я в последний раз была в городе, он угостил меня завтраком. Если у тебя трудности с приобретением билета, дай только знать, и я попрошу мистера Бенбриджа из бюро путешествий, чтобы он выслал тебе билет. Поговори об этом с отцом».

Мысль об «Элви» и Синклере превратилась в навязчивую идею. Но как говорить с отцом после того, как я невольно подслушала их спор в библиотеке? Наверняка он не отпустит меня.

Кроме того, у меня не было ни времени, ни возможности бросить все и уехать домой. Мы с отцом превратились в настоящих кочевников... только-только обживались в одном месте, как нужно было мчаться в другое. Порой мы купались в деньгах, но чаще сидели на бобах. У отца, лишенного строгого присмотра матери, деньги текли сквозь пальцы. Где мы только не жили: в голливудских особняках, в мотелях, в апартаментах на Пятой авеню, в убогих меблированных комнатах. Годы летели. Мы колесили по всей Америке, нигде не задерживаясь подолгу, и «Элви» постепенно стерся из моей памяти, превратившись в нечто нереальное, словно воды элвинского озера вышли из берегов и поглотили имение. Но я твердила себе, что оно незыблемо стоит на месте, что там живут бесконечно дорогие мне люди, что с ними все в порядке, что они не утонули в глубоком озере и ужас разбушевавшейся стихии – лишь плод моих фантазий.

Мои воспоминания прервал заскуливший Рыжик, лежащий у моих ног. Испуганно подскочив, я повторила себе, что никто не утонул, все живы и здоровы, затопление никому не грозит и жизнь продолжается... слава богу, кинопленка застряла в аппарате машины времени. Тут я заметила, что мои волосы почти высохли, что голодный Рыжик требует свой обед, да и у меня тоже разыгрался аппетит. Тогда я поспешно уложила волосы и, выкинув на время «Элви» из головы, подошла к камину и подбросила в огонь еще немного сучьев, после чего отправилась обозревать содержимое холодильника.

Было почти девять часов вечера, когда я услышала шум мотора. Чья-то машина спускалась с гор по дороге, ведущей из Ла-Кармеллы. Насторожилась я потому, что все автомобилисты в этом месте обычно включают первую передачу, а еще потому, что нервничала и мой мозг подсознательно реагировал на любой посторонний звук.

В тот момент я читала книгу и хотела было уже перевернуть страницу, но моя рука невольно застыла в воздухе, и я прислушалась. Рыжик, уловив мое состояние, бесшумно сел на задние лапы и замер в ожидании. Мы так и сидели вдвоем, напряженно вслушиваясь в темноту за окном. Вскоре потрескивание горящих сучьев и отдаленный гул моря явственно перекрыли шум приближающейся машины.

Я судорожно размышляла... Может, это Миртл и Билл? Они ездили в кино и теперь возвращаются из Ла-Кармеллы. Но машина не остановилась перед аптекой. Она продолжала ползти на той же первой передаче, мягко шурша шинами по гравию. Вот она проехала мимо кедров, где обычно оставляли свои колымаги любители серфинга, и наконец свернула к нашему стоящему на отшибе дому.

«Отец? – мелькнуло у меня в голове. – Нет, он обещал вернуться только завтра к вечеру. Парень, с которым я сегодня познакомилась, решил заглянуть на огонек? Бродяга? Сбежавший из тюрьмы бандит? Сексуальный маньяк?..»

Я вскочила, уронив книгу на ковер, и помчалась проверять засовы. Обе двери оказались надежно заперты, но на окнах не было штор, так что любой прохожий мог заглянуть внутрь и увидеть меня, а вот я никого не смогла бы разглядеть. В панике я бросилась к выключателям, но в камине продолжал весело гореть огонь, освещая гостиную яркими вспышками и придавая старым креслам фантастически зловещие очертания.

Вот передние фары разрезали густую тьму, и я отчетливо различила контуры машины, которую подбрасывало на ухабах дороги. Автомобиль миновал пустовавший соседний дом и, бесшумно тормозя, остановился прямо у нашего заднего крыльца. Это был не отец!

Я шепотом подозвала Рыжика и схватила его за ошейник, с облегчением ощутив тепло густой шерсти. Пес глухо зарычал, но не залаял. Застыв в напряженных позах, мы услышали, как смолк двигатель, затем дверь машины открылась и захлопнулась. С минуту царила тишина, потом на дорожке, ведущей к шоссе, заскрипел гравий, и в следующую секунду в дверь заднего крыльца постучали.

Я тихо вскрикнула, а Рыжик, устав сидеть на месте, с оглушительным лаем помчался к двери, за которой стоял неизвестно кто.

– Рыжик! – Я устремилась за ним следом, но он продолжал ругать незваного гостя. – Рыжик, прекрати... Рыжик.

Я схватила его за ошейник и оттащила от двери, но пес продолжал заливаться лаем. В эту минуту он показался мне таким большим и бесстрашным, что я облегченно перевела дух.

Взяв себя в руки, я сильно встряхнула Рыжика, и он наконец замолчал. Выпрямившись, я заметила, что моя тень причудливо танцует на запертой двери.

Я глубоко вздохнула и, придав голосу всю строгость, на которую только была способна, крикнула: