Книга откровений - Руперт Томсон

Она побрила его по-своему, совсем не так, как он бы сделал это сам. Начала с ложбинки и складок у носа, короткими вертикальными движениями проводя бритвой до верхней губы. Потом теми же короткими движениями прошлась по скуле до уха. Покончив с правой стороной лица, она вернулась к верхней губе, а затем проделала то же самое с левой стороной лица, после чего наступила очередь подбородка и шеи. Он заметил, что каждый раз, когда лезвие касалось кожи, она задерживала дыхание, а после, уже откинувшись назад и промывая лезвие, резко выдыхала. Он подумал, что точно так же делают дети, когда увлечены рисованием. Как ни старался, он не мог вспомнить, чтобы его кто-нибудь когда-либо брил. У нее это очень хорошо получалось, и ему даже не пришло в голову, что она может его порезать.

Женщина почти управилась с бритьем, когда у него вдруг схватило живот. Он сказал, что ему срочно нужно в туалет. Она сразу же вышла и вернулась с напарницей. Он молча наблюдал, как вдвоем они совершали уже знакомый ритуал снятия колец и надевания наручников, и опять был поражен быстротой и слаженностью их действий, как будто все это было много раз отрепетировано. Как и первый раз, одна из женщин -самая высокая - осталась ждать снаружи, а другая, с обкусанными ногтями, проводила его внутрь. Она находилась с ним рядом все время и не вышла наружу даже тогда, когда он не только помочился, но и сходил по-большому. В нос ему ударил острый гнилостный запах, так пахнет протухшая дичь. На этот раз капюшон женщины полностью закрывал лицо, она как бы давала понять, что не смотрит в его сторону, проявляя некоторый тает.

Когда он облегчился, она начисто вытерла его, натянула на него трусы и слила воду. Все ее движения были четкими, экономными, обыденными, совсем как прошлой ночью. Подойдя к раковине, она тронула пальцем небольигую трещину, темневшую на керамической поверхности у крана с горячей водой. Казалось, она хотела стереть или снять налипший волос. Сообразив, что это просто трещинка, она недовольно пробормотала что-то, как будто ругая того, кто хотел подшутить над ней, подстроив такой обман зрения.

Пока она мыла руки горячей водой, он с удивлением подумал: как странно, что кто-то моет руки вместо тебя. Отступив назад, он осмотрелся. С потолка свисала голая лампочка фирмы «Филлипс» на 60 ватт, на полу темно-серый линолеум в белую крапинку - как точечный пунктир на экране телевизора, когда все передачи закончены. Слева от туалетного бачка виднелись два больших белесых пятна, похожих на пробелы, оставленные малярами. Чья-то небрежность приободрила его, ему необходимо было знать, что людям свойственно ошибаться, проявлять небрежность.

По возвращении в белую комнату он выждал, когда женщины удалятся, и повернулся на бок, лицом к стене. После вчерашней ночи в комнате все еще пахло свечами, и этот запах внезапно напомнил ему о Бриджит. Когда бы Бриджит ни оказалась в церкви, она всегда ставила свечи - за упокой умерших родственников и во здравие всех живущих, даже двоюродной сестры, Эсперанцы, которую никогда не видела. Бриджит ставила одну свечку за другой, и ее лицо сохраняло при этом такое таинственно-отрешенное выражение, какое бывает у трехлетних детей. «Чтобы свечных дел мастера делали без тебя?» - сказал он ей однажды, когда они стояли у базилики Ассизи, на что она ответила непонимающим взглядом, затем улыбнулась и что-то там сказала про специфическое чувство юмора у англичан. Ей никогда не понять этот юмор, заметила она, проживи хоть сто лет.

А теперь, когда его нет рядом с ней, ставит ли она свечку и за него?

Он представил ее себе такой, какой видел всего восемнадцать часов спустя… Стоящей у окна столовой и смотрящей на улицу. Вспомнил, как до этого она подошла к нему, немного хмурясь, словно что-то ее тревожило. Попросила купить ей сигарет. Он сказал, что она может заработать рак от курения. Она пожала плечами и сказала, что ей все равно. Глупая перепалка. Мелочная и ненужная. Он опять прокрутил в голове всю эту сцену, с самого начала, представив, как все нужно было бы сказать и сделать. В этой новой версии ей не было бы необходимости просить его сбегать за сигаретами, когда она подошла к нему. Просто потому, что пачка сигарет уже лежала бы на столе, там, где она ее оставила, - невольный натюрморт из пепельницы, сигарет и чашки недопитого кофе. Она бы наклонилась, вытянула сигарету из пачки, закурила бы, стоя у его стула и почти касаясь бедром его плеча. Он мысленно видел, как она поддерживает локоть ладонью, как прижимает сигарету к губам, даже когда не затягивается, и как сигаретный дым превращается из сизого в голубой, попадая в столб солнечного света… Докурив сигарету, она тушит ее в пепельнице, и они вместе возвращаются в студию репетировать балет, премьера которого должна состояться через две недели. Репетиция заканчивается в семь, они принимают душ и переодеваются. Потом едут домой на машине, все как обычно.

Но теперь это только версия того, как все должно быть.

Только игра воображения…

Интересно, что Бриджит делает сейчас. Может, разыскивает его? Как обычно разыскивают людей, которые исчезают без предупреждения, не оставив никаких следов?

Он вспомнил, как возил ее на Крит. Они тогда остановились в деревушке, расположенной на южном побережье, у подножия гор. Каждое утро они садились на взятый напрокат мопед и мчались за несколько километров на заброшенный пляж.

Однажды утром Бриджит плавала, а он улегся с книжкой на плоский камень, чтобы почитать в свое удовольствие. Оторвавшись от книги, он увидел ее вдалеке, у родника со свежей водой, который они случайно обнаружили накануне. Она обмывала свое обнаженное, оливковое тело пресной водой, красная полоска бикини ярким пятном выделялась на камне рядом с ней.

Улыбнувшись, он опять погрузился в чтение. А когда снова поднял глаза от книги, пляж был пуст. Сначала он не заволновался, подумав, что она опять пошла в воду. Он оглядел залив, яркое утреннее солнце слепило глаза, поверхность воды казалась кусками разорванной фольги. Ее нигде не было видно. Спокойствие начало покидать его, постепенно подкрадывалась паника.

С камня, на котором он сидел, он изучил каждый уголок пляжа, но Бриджит нигде не было.

Он встал, натянул плавки. Ему казалось, что двигается он очень медленно, хотя, будь он проворнее, все равно ничего не изменилось бы. Он почувствовал себя глупо. Может, лучше сесть опять за книжку?

Он пошел вдоль пляжа, а потом перешел на бег, как только осознал, что уже упустил много времени. Могло произойти что-то ужасное. Вдруг он понял: каждая минута на счету.

Он добежал до того места, где последний раз видел ее. Так, внимательно осмотреться: вот отпечаток ее ступни на мокром песке. Всей кожей плеч и головы он ощущал, как сильно палит солнце. Пятнистый, оранжевый с серым пляж изгибался в сторону скалистого мыса. Пустота, царившая на нем, казалась такой естественной… Вокруг было разлито какое-то безразличие, и любые его переживания выглядели здесь неуместной суетливостью.

Вдруг ее изнасиловали, а потом ударили камнем по голове? Вдруг убили? Вдруг она просто пропала?

Бриджит, без которой он не мыслил себе жизни. Бриджит, которую он боготворил.

Он представил, как она нагишом пьет воду из родника. С расстояния в сотню ярдов он не мог различить ее лица, но знал, что только она могла так по-балетному прогнуться в талии, как это делают лишь танцовщицы - линии спины и бедер образуют идеально прямой угол…

Именно так это и бывает, подумал он, когда кто-то пропадает. Пустой пляж. Тишина. Он нес ответственность за Бриджит. Если она действительно пропала, это будет его вина, так же как и ее смерть, если она погибла.

Он нервно сглотнул.

Отойдя от родника, он направился к мысу, хотя уже не питал никаких надежд на то, что найдет ее. Бриджит не было уже почти час. Он не мог представить, что случилось, не мог найти никакого разумного объяснения.

Вдруг кто-то окликнул его по имени. Он остановился, поднял голову. Бриджит стояла над ним на скале, все ее тело было мертвенно-серым, даже лицо. На мгновение ему показалось, что это ожил его кошмар - она убита и теперь перед ним ее призрак…

Все объяснилось более чем просто: исследуя мыс, она наткнулась на совершенно особую лечебную грязь, которая очень хорошо действует на кожу…

В тот вечер, когда они сидели на открытой веранде деревенского ресторанчика, попивая охлажденную ретсину [1], он наблюдал, как она поворачивает голову, чтобы выпустить сигаретный дым наружу, между столбиками веранды. Он все еще не мог поверить, что с ней ничего плохого не случилось, что она не погибла и не пропала, как он боялся.

- Что ты? - спросила она.

Он покачал головой. Такова уж была Бриджит - ей и в голову не приходило, что он мог волноваться, разыскивать ее. Он слишком хорошо ее знал, чтобы даже упомянуть об этом, все равно она бы его не поняла. С нее бы стало отнестись к его страхам с высокомерным презрением.