Стихи - Ольга Берггольц

Май 1941 г.

Начало поэмы

…Всю ночь не разнимали руки,всю ночь не спали мы с тобой:я после долгой, злой разлукиопять пришла к тебе — домой.

Мы говорили долго, жадно,мы не стыдились слез отрадных, —мы так крепились в дни ненастья…Теперь душа светла, мудра,и зрелое людское счастье,как солнце, встретит нас с утра.Теперь навек — ты веришь, веришь? —любовь одна и жизнь одна…

…И вдруг стучит соседка в двери,вошла и говорит:     — Война! —Война уже с рассвета длится.Войне уже девятый час.Уж враг за новою границей.Уж сотни первых вдов у нас.Войне идет девятый час.

И в вечность канул день вчерашний.Ты говоришь:     — Ну как? Не страшно?— Нет… Ты идешь в военкомат? —Еще ты муж, но больше — брат…Ступай, родной…     И ты — солдат,ты соотечественник мне,и в этом — всё.Мы на войне.

1941

Война. Ленинград

Первый день

«…И да здравствует социалистическая

революция во всем мире!»

Надпись на памятнике В. И. Ленину около Финляндского вокзала в Ленинграде; это слова, сказанные Лениным 16 апреля 1917 года.

…И вновь Литейный — зона фронтовая.Идут войска, идут — в который раз! —туда, где Ленин, руку простирая,на грозный подвиг призывает нас.

Они идут, колонна за колонной,еще в гражданском, тащат узелки…Невидимые красные знаменасопровождают красные полки.

Так шли в Семнадцатом —   к тому ж вокзалу,в предчувствии страданий и побед.Так вновь идут.   И блещет с пьедесталанеукротимый Ленинский завет.

22 июня 1941 г.

Осень сорок первого

Я говорю, держа на сердце руку.Так на присяге, может быть, стоят.Я говорю с тобой перед разлукой,страна моя, прекрасная моя.

Прозрачное, правдивейшее словоложится на безмолвные листы.Как в юности, молюсь тебе суровои знаю: свет и радость — это ты.

Я до сих пор была твоим сознаньем.Я от тебя не скрыла ничего.Я разделила все твои страданья,как раньше разделяла торжество.

…Но ничего уже не страшно боле:сквозь бред и смерть   сияет предо мнойтвое ржаное дремлющее поле,ущербной озаренное луной.

Еще я лес твой вижу   и на камне,над безымянной речкою лесной,заботливыми свернутый рукаминемудрый черпачок берестяной.

Как знак добра и мирного общенья,лежит черпак на камне у реки,а вечер тих,неслышно струй теченье,и на траве мерцают светляки…

О, чтó мой страх,   чтó смерти неизбежность,испепеляющий душевный знойперед тобой — незыблемой,   безбрежной,перед твоей вечерней тишиной?

Умру, — а ты останешься, как раньше,и не изменятся твои черты.Над каждою твоею черной ранойлазоревые вырастут цветы.

И к дому ковыляющий калеканад безымянной речкою леснойопять сплетет черпак берестянойс любовной думою о человеке…

Сентябрь 1941 г.

Стихи о ленинградских большевиках

Нет в стране такой далекой дали,не найдешь такого уголка,где бы не любили, где б не зналиленинградского большевика.

В этом имени — осенний Смольный,Балтика, «Аврора», Петроград.Это имя той железной воли,о которой гимном говорят.

В этом имени бессмертен Ленин,и прославлен город на века,город, воспринявший облик гневныйленинградского большевика.

Вот опять земля к сынам воззвала,крикнула: — Вперед, большевики! —Страдный путь к победе указалаЛенинским движением руки.

И, верны уставу, как присяге,вышли первыми они на бой,те же, те же смольнинские стягивысоко подняв над головой.

Там они, где ближе гибель рыщет,всюду, где угроза велика.Не щадить себя — таков обычайленинградского большевика.

И идут, в огонь идут за ними,все идут — от взрослых до ребят,за безжалостными, за своими,не щадящими самих себя.

Нет, земля, в неволю, в когти смертиты не будешь отдана, покабьется хоть единственное сердцеленинградского большевика.

Сентябрь 1941 г.

Сестре

Машенька, сестра моя, москвичка!Ленинградцы говорят с тобой.На военной грозной перекличкеслышишь ли далекий голос мой?Знаю — слышишь. Знаю — всем   знакомымты сегодня хвастаешь с утра:— Нынче из отеческого домаговорила старшая сестра.—…Старый дом на Палевском,   за Невской,низенький зеленый палисад.Машенька, ведь это — наше детство,школа, елка, пионеротряд…Вечер, клены, мандолины струныс соловьем заставским вперебой.Машенька, ведь это наша юность,комсомол и первая любовь.А дворцы и фабрики заставы?Труд в цехах неделями подряд?Машенька, ведь это наша слава,наша жизнь и сердце — Ленинград.Машенька, теперь в него стреляют,прямо в город, прямо в нашу жизнь.Пленом и позором угрожают,кандалы готовят и ножи.Но, жестоко душу напрягая,смертно ненавидя и скорбя,я со всеми вместе присягаюи даю присягу за тебя.Присягаю ленинградским ранам,первым разоренным очагам:не сломлюсь, не дрогну, не устану,ни крупицы не прощу врагам.Нет. По жизни и по Ленинградуполчища фашистов не пройдут.В низеньком зеленом палисаделучше мертвой наземь упаду.Но не мы — они найдут могилу.Машенька, мы встретимся с тобой.Мы пройдемся по заставе милой,по зеленой, синей, голубой.Мы пройдемся улицею длинной,вспомним эти горестные днии услышим говор мандолины,и увидим мирные огни.Расскажи ж друзьям своим в столице:— Стоек и бесстрашен Ленинград.Он не дрогнет, он не покорится, —так сказала старшая сестра.

12 сентября 1941 г.

Из блокнота

В бомбоубежище, в подвале,нагие лампочки горят…Быть может, нас сейчас завалит.Кругом о бомбах говорят……Я никогда с такою силой,как в эту осень, не жила.Я никогда такой красивой,такой влюбленной не была…

Сентябрь 1941 г.

Первое письмо на Каму

Я знаю — далеко на Каметревожится, тоскует мать.Что написать далекой маме?Как успокоить? Как солгать?

Она в открытках каждой строчкой,страшась и всей душой любя,все время молит: — Дочка, дочка,прошу, побереги себя…

О, я любой ценою радатревогу матери унять.Я напишу ей только правду.Пусть не боится за меня.

— Я берегу себя, родная.Не бойся, очень берегу:я город наш обороняюсо всеми вместе, как могу.Я берегу себя от плена,позорнейшего на земле.Мне кровь твоя, чернея в венах,диктует: — Гибель, но не плен! —Не бойся, мама, я не струшу,не отступлю, не побегу.Взращенную тобою душунепобежденной сберегу.Не бойся, нет во мне смятенья,еще надолго хватит сил:победоносному терпеньюнедаром Ленин нас учил.Не бойся, мама, — я с друзьями,а ты люби моих друзей……Так я пишу далекой маме.Я написала правду ей.

Я не пишу — и так вернее, —что старый дом разрушен наш,что ранен брат, что я старею,что мало хлеба, мало сна.И главная, быть может, правдав том, что не все узнает мать.Ведь мы залечим эти раны,мы всё вернем себе опять.И сон — спокойный, долгий, теплый,и песни с самого утра,и будет в доме, в ясных стеклахзаря вечерняя играть…

И я кричу знакомым людям:— Пишите правду матерям.Пишите им о том, что будет.Не жалуйтесь, что трудно нам…

Сентябрь 1941 г.