Преображение мира - Элис Детли

Дик отбросил крутившийся в голове вопрос: если они в самом деле займутся любовью, достаточно ли этого будет, чтобы замазать все трещины, которыми сегодня пошли их отношения? Ибо сейчас эта проблема не очень его волновала. Хейзл сознательно запалила фитиль, вот пускай и пожинает все последствия.

— Значит, тебе жарко? — осторожно осведомился Дик.

— Ммм… Прямо горю.

Неторопливо, потому что у нее дрожали пальцы, Хейзл стащила через голову мешковатый свитер, под которым оказалась легкая майка. Майка не была ни особенно новой, ни чрезмерно тесной, но тем не менее выразительно обрисовывала полные тяжелые груди, и от Хейзл не укрылось, что Дик, не отрываясь, следит за ее движениями.

— Вот так, — хрипло сказала она, и ей показалось, что у нее ужасно развратный голос.

Щека Дика продолжала подергиваться, и он понимал, что угодил в прочные шелковые сети чувственного влечения.

— Почему бы тебе не снять что-нибудь еще? — пробормотал он, подумав, что, скажи он эти слова, допустим, в офисе, их похотливая двусмысленность заставила бы его самого вздрогнуть и насколько они убедительны и к месту здесь и сейчас.

— А п-почему бы и тебе тоже… — не в силах справиться с нервным возбуждением, дрожащим голосом предложила Хейзл.

Еще одного намека не понадобилось. Дик наклонился к жене, жадным поцелуем припав к ее приоткрывшимся губам. Затем рука его скользнула под майку, властно сжав грудь Хейзл.

Закрыв глаза, она застонала от наслаждения, ибо нахлынувшее желание соблазнить мужа было неожиданностью и для нее самой, но реакция Дика ее более чем устроила.

— А где тройня? — глухо спросил он.

— Н-на экскурсии, — выдохнула Хейзл, стараясь внятно произносить слова. — Саския привезет их домой.

— Когда они возвращаются? — поинтересовался Дик, большим пальцем лаская соски Хейзл, которые, отвердев, распирали тонкую ткань бюстгальтера и бесстыдно тыкались ему в ладонь.

— Примерно ч-через час.

Хейзл сотрясала дрожь, она с трудом дышала, стараясь припомнить, когда они вот так, поддавшись внезапному порыву, занимались любовью. Несколько лет назад, упав духом, поняла она. Прошли годы и годы.

Дик, целуя ее, заметил, что его самого колотит, будто школьника. Он с такой силой хотел Хейзл, что не мог припомнить, чтобы страсть когда-то опаляла его таким жаром…

Неужели неприятный разговор добавил топлива в огонь нашего желания? — удивился он. Неужели к этому приходишь после десяти лет супружества, когда лишь резкость слов может привести в такое состояние, что уже ничего не соображаешь?

— Ох, Дик! — только и смогла выдохнуть Хейзл, охваченная жаром желания с головы до ног. — Пожалуйста…

Но старые привычки все же взяли верх, и Дик отрицательно покачал головой, хотя лишь огромным усилием воли смог взять себя в руки.

Почти все десять с лишним лет совместной жизни они провели рядом с детьми, в присутствии которых никогда не занимались любовью, даже когда девочки были совсем маленькими. И Дик, и Хейзл полагали, что не имеют права забываться в чувственных удовольствиях, когда в той же комнате сопит малышка, и не одна.

Как Дик часто говорил, дети отнюдь не способствуют желанию заниматься любовью. И Хейзл мысленно добавляла: не потому ли, что дети часто бывают нежеланным последствием любовных радостей? Как наши дети…

— Не здесь, — буркнул Дик, заставляя себя преодолеть искушение. — Что, если девочки вернутся раньше?

— В таком случае…

— Тсс, — остановил он Хейзл, вставая с дивана и увлекая ее за собой.

Без труда держа жену на весу, Дик понес ее в спальню, несколько смущаясь того неудержимого желания, которое она в нем вызывала и из-за которого все здравые мысли словно испарились. Но соображения здравого смысла лишь временно уступили жажде наслаждения, и Дик решил, удовлетворив свою страсть, продолжить дискуссию.

Хейзл же горела как в лихорадке, предвкушая неурочную и оттого особо возбуждающую близость с мужем, когда, положив ее на постель, Дик избавил ее от остатков одежды.

Она ошибочно, но совершенно искренне считала, что вопрос о переезде отныне закрыт…

2

Хейзл нежилась в мягком свете предзакатного солнца.

Отчаянное сердцебиение стало стихать, и она улыбнулась, проведя пальцем по бедру Дика.

— Ммм, — пробормотал он в ответ, перехватывая руку Хейзл и направляя ее в более интимное место.

У нее перехватило дыхание от изумления и неподдельной радости, когда она почувствовала под пальцами вновь твердеющую плоть мужа.

— Дик! — только и смогла выдохнуть восхищенная Хейзл, осмелившись оставить руку там, где она находилась.

— О-о-о! — издав довольный стон, он приподнялся на локте, разглядывая раскрасневшееся лицо жены и разметавшиеся по подушке пряди ее светлых шелковистых волос.

Вспомнив, что вот-вот вернутся дочери, Дик переборол себя и отвел руку Хейзл.

— У-у-у… — надулась она.

— Не сейчас, милая, — отрывисто бросил Дик, хотя тело его томилось по тому волшебному ощущению, которое дарили легкие, почти невесомые прикосновения ее пальцев. — Сколько еще у нас осталось времени?

Хейзл бросила взгляд на часы, которые стояли на столике у кровати.

— Примерно полчаса, — с сожалением доложила она и погрустнела при мысли, как торопливо они отдались друг другу. — До чего быстро все кончилось, правда?

— Но ведь тебе понравилось? — улыбнулся он.

Хейзл покраснела. Она так и не отделалась от этой привычки, которая немало досаждала ей и откровенно веселила Дика.

— Ты же знаешь, что да, — тихо ответила она, но в голове у нее царила сумятица. Да, это было чудесно, но на этот раз они занимались любовью не так, как Хейзл привыкла.

Лихорадочное нетерпение охватило их еще до того, как они оказались в спальне, Дик срывал с нее одежду с такой поспешностью, которая не имела ничего общего со свойственной ему чуть насмешливой нежностью.

Хейзл села, и длинные светлые волосы спрятали под собой ее обнаженные груди.

— Мне лучше встать…

Он удержал ее за руку.

— Подожди, не торопись.

С радостной улыбкой, в которой, тем не менее, крылось легкое раздражение, она повернулась к нему.

— Дорогой, ты же сам дал понять, что у нас нет времени…

Но Дик покачал головой и серьезно сказал:

— Я не собираюсь снова заниматься любовью, Хейзл. Я не это имел в виду. Я хочу поговорить с тобой.

— Поговорить?

От страха у нее во рту появилась горечь, горло перехватил спазм. Чтобы не видеть решимости, которая искорками поблескивала в глубине серых глаз мужа, Хейзл соскользнула с кровати и стала искать свои тапочки.