Золотое яблоко Фрейи - Владимир Таганцев

Содержание его гласило:

«Уважаемая фрау Эдсон!

В ответ на Ваш давний запрос рад сообщить Вам, что, наконец мои скромные поиски увенчались успехом.

В муниципальном архиве города Дальцига, Северный Рейн, я обнаружил подлинник документа, несомненно представляющего для Вас определенный интерес. Это летопись некоего аббатства ордена Св. Бенедикта близ Дальцига, разрушенного во время Реформации. В ней (летописи) последовательно описываются все дела и со-бытия, происходившие в стенах аббатства и за его пределами, на земле, принадлежащей монастырю, начиная с основания последнего в Х веке от Р.Х. Среди событий 1321 года безвестный монастырский летописец отмечает следующее (цитирую рукопись):

«В лето одна тысяча триста двадцать первого года от Рождества Спасителя, да святится имя Его, покой нашей обители нарушен был двумя событиями, сильно испугавшими нас, недостойных служителей господа нашего Иисуса Христа. Из дальней дубовой рощи, что за северными холмами земли аббатства, крестьяне наши привели брата Симона, почитаемого братией как старейшего и твердого духом в умерщвлении плоти во славу Господа, И показалось нам, что разум покинул бедного брата, коий чудовищным образом богохульствовал, вырывался из рук самых сильных иноков и беспрестанно твердил, — да простит Господь пишущего эти строки, — что, дескать, видел то, как явился ему сам Сатана, да чудным образом в двух ликах сразу. Ни отвары успокоительные, ни кровопускания, в коих доселе преуспевал брат Иаков, не могли успокоить бедного брата Симона. И зашепталась братия, что вселился-де в него Нечистый и ни отвары, ни бдения наши полуночные не помогут брату, но навредит он поведением своим братии и грех тяжкий слушать речи непотребные в обители Духа. И повелел отец настоятель заточить брата Симона в темницу, кою заперли на ключ и отдали отцу настоятелю ключ этот на хранение, да послали гонцов верных к епископу Рейнскому с просьбой покорнейшей выслать к нам инквизицию святую, дабы на месте следствие учинить. А поутру нашли брата Симона бездыханного пред папертью церкви монастырской, а, как вышел он из темницы, один Сатана ведает. А отчего умер брат Симон, на то у братии и сомнения не было — прибрал его душу к себе Господь на суд праведный, да простит Он грехи наши. Похоронили мы брата Симона, вознося три дня и три ночи молитвы о спасении души грешника, на то уповая, что вся жизнь старца примером добрым была для молодых братьев. Не знали мы, грешные, по ком молимся! А на пятый день гонец явился да сказал, что сами отец епископ прибудут следствие учинять. И успокоились братья, бо знали, что снискал отец епископ славу в народе немалую как гроза еретиков и защитник Веры истинной неутомимый. Да через три недели явился сам отец епископ со свитою немалой, да остановился в аббатства нашем, и ходили братья к нему исповедоваться да радовались, что суд праведный учинен будет, а слава аббатства Дальцигского не оскудеет, но приумножится. И учинил отец епископ следствие, да узнал, что покойный брат Симон немалую славу снискал как искусный резчик по дереву и во многих храмах его работы стоят. Да оставил он после себя ученика, послушника Уильяма из Адерсвальда, тоже резчика доброго и искусного, хотя и послушника еще. А отец епископ повелел келью Уильяма осмотреть, отчего тот на колени пал да стал отца епископа отговаривать. Взяли тогда Уильяма под стражу да двух добрых лучников к нему приставили, а отец епископ келью ту посетил. Вышел он челом нахмуренный, да и весь вид неудобство выдавал, словно увидел чего, на что и смотреть нельзя. Да нес он в руке сверток, да передал отцу настоятелю, наказавши хранить пуще глаза, но открывать не велел, на что отец настоятель перстень отца епископа трижды целовал. Да учинил отец епископ допрос с пристрастием с глазу на глаз послушнику Уильяму, обвинив того в ереси великой. А как предстал он перед судом да услышали братья, в чем тот Уильям признался, так опять промеж нас трепет сильный прошел. Ибо сказал Уильям, что, когда брат Симон ходил с ним в рощу, чтобы древо сухое для резки подыскать, а ходили они не раз, так занимались там содомией. Велики грехи наши! Да сказал сей Уильям непотребный, что и в деревне у него есть девка да что она и понесла от него. Возмутились тут братья да потребовали наказать сурово еретика поганого. А еретик Уильям стал тогда говорить, что вырезал он недавно фигуру одну, которую просил братии показать, ибо понимает, дескать, что велик грех его и фигура та хоть и не спасет его, но часть грехов снимет. Но вмешался тут сам отец епископ да сказал, что негоже служителям Господа проповеди еретика слушать, и повелел ему замолчать. Да встал отец епископ и огласил приговор справедливый инквизиции святой: предать тело брата Симона, как грешника да развратника, сожжению да развеять прах его на четыре стороны, дабы и следа Лукавого не осталось, а еретика Уильяма предать огню на площади ратушной славного города Дальцига, вырвав спервоначалу у него язык за проповеди поганые. И свершилось это. Но долго еще братия грехи замаливала за сии дела аббатские, тем паче сверток, что у отца настоятеля лежал, украл кто-то, на что отец епископ гневался да еще раз братьев на сей предмет исповедовал. Лучники же отца епископа привели ему девку Уильяма, которая, как ведьмам и пристало быть, собой была не-дурна весьма. Допросил ее отец епископ, да видно не зря, ибо чело его просветлело после того. Забрал он девку на суд дальнейший к себе в епископство, ибо пора ему возвращаться было, да всю нашу братию благословил на дела смиренные и молитвы во славу Господа».

К прилагаемому отрывку из летописи вышеупомянутого аббатства добавлю, уважаемая фрау Эдсон, что, как показывают архивы, некий Уильям был действительно сожжен на медленном огне на городской (в то время — ратушной) площади г. Дальцига 5 августа 1321 года. Тогдашний епископ Рейнский, о. Марк фон Розенштад, проводивший от имени инквизиции следствие, скончался 7 февраля 1322 года поутру в своей постели в возрасте 71 года. Среди перечней вещей покойного значился некий ящик из дерева, с замком, но без содержимого (если таковым не считать горстку пепла, обнаруженную душе-приказчиками). По имеющимся у меня данным, объем ящика не превышал полутора кубических футов[2], т. е., если условно принять ящик за куб, длина стороны его составляла 30–40 сантиметров. Являясь исследователям католицизма в Германии и действий инквизиции в XIII–XVI вв., я имел возможность тщательно изучить архив о. Марка, епископа Рейнского. В нем имеется дело о следствии в аббатстве, однако ни о каком свертке, отданном на хранение настоятелю, как и о взятии под стражу монастырской девушки, не сказано ни слова.

У меня лично сложилось впечатление, что вышеупомянутые дело о следствии было переписано наново, ибо почерк личного писца епископа несколько отличается от почерка, которым описывается монастырское дело. Ни-каких упоминаний о фигуре, изготовленной послушником Уильямом в аббатстве и впоследствии у него, очевидно, изъятой (если, конечно, таковая вообще существовала), в исторических архивах Германии не имеется, за это я могу ручаться.

Добавлю, что епископ о. Марк был весьма состоя-тельным человеком и, что примечательно, в своем завещании, написанном в декабре 1321 года, отказал почти половину своего состояния некой Эльзе из Дальцига. Весной 1322 года (предположительно в апреля) упомянутая Эльза покинула пределы княжества, передав унаследованные земли церкви и получив при этом 20 % отступных.

Вот, собственно, и все, что мне удалось выяснить. Надеюсь, эти сведения хотя бы частично удовлетворят Ваш интерес.

Искренне Ваш,

Отто фон Шрайдер».

Арчер закурил, переваривая прочитанное. Прошло не меньше десяти минут, когда он заговорил:

— И как вы поступили с письмом?

У профессора от удивления округлились глаза.

— Хо-хо! Вот уж чего не ожидал, так такого вопроса.

— Ну, остальные вы и сформулировали, и разложили по полочкам давно и без моей помощи. Так что, профессор, к тайнам аббатства вернемся чуть позже, если вы не против.

— Ничуть, Томас. Вы очень проницательный человек. Впрочем, это не первый мой комплимент, — ответил Дэвис, наливая себе виски. — Ваше здоровье, друг мой. Черт бы побрал эти рожи на картинах!.. Выходя из этой залы, я порой буквально чувствую десяток ненавидящих взоров в затылок.

— А может, лишь один? — закурил Арчер.

— Один? Да вы, собственно, о чем? — встревожился Дэвис.

— Ну за что же вас ненавидеть всему роду Эдсонов, право, — улыбнулся Томас.

— Так? Да, конечно. А письмо… Письмо я заклеил и не поленился лично подкинуть мачехе в Хеллингтон. А буквально через пару дней покупаю газеты и читаю: «Последняя из древнего рода скончалась B фамильном архиве. В чем тайна Хеллингтона?» Ну, и прочая ерунда. Скончалась-то она в своей постели, просто накануне просидела весь вечер в библиотеке — Берт Норман, он был здесь за дворецкого, видел свет в окнах. Да, она делала какие-то выписки. Причем откуда — неизвестно, все книги стояли на своих местах. А книг там… Это. пожалуй, единственное, что приобрел мой отец вместе с развалинами. Специалисты оценивают здешнюю коллекцию очень высоко. И — как вы думаете, на каком языке она писала?