Убийство в "Долине царей" - Владимир Бацалев

Опрелин — неприятный, неопрятный и скользкий на вид забрел в приемную, как сомнамбула или зомби, плюхнулся на стул и состроил озабоченную физиономию. Чаще всего такой пользуются алкоголики, решившие прекратить запой и начать новую жизнь после опохмелки. Озабоченный вид как бы символизирует непоколебимость решения в их мутном сознании и пробуждающуюся сопротивляемость жизни.

— Какие дела? — устало спросил он.

— Выкладывай, что с утра набомбил, — приказала Кувыркалкина.

Опрелин покосился в мою сторону.

— Давай, давай.

Он сунул Кувыркалкиной комок мятых бумажек: рублями их уже трудно было назвать, но для таких, как я, и это — все-таки деньги.

— Сначала поедешь к гравировщику, от него — на кладбище с грузом. Потом вот эти конверты развезешь по адресам. В четыре Поглощаеву надо куда-то ехать. Все. Свободен.

Опрелин ушел, как оплеванный, но по-прежнему не в меру озабоченный. Даже интересно, какая чушь терзает его пустую голову.

— Суровы вы с ним, — заметил я.

— Он меня унижает с глазу на глаз, а мне что делать на людях?.. Хотите, дам показания, что в ночь убийства он шлялся неизвестно где? Могу даже на соседку кивнуть.

— А он скажет то же самое про вас.

— Скажет, — согласилась она. — Та еще скотина, а как нажрется — хуже скотины.

Наконец я дождался ухода клиента, по манерам держаться старого ЦеКовского работника. Видно, много украл напоследок.

— У него двойной заказ, — шепнула Кувыркалкина, — на себя и на жену. Жена уже откинулась, а он еще дышит, старый пердун.

— Для чего они делают из себя мумии?

— Во-первых, наследников нет, а сберкнижкой глаза не прикроешь. Во-вторых, мы с вами сгинем через тридцать лет в братской могиле, а его мумию в следующей эре какой-нибудь музей купит и в витрину поставит, как в мавзолей. Не такие уж и большие деньги надо отдать, чтоб тебя, как Ленина выставили.

— Послушайте, Оля, я, конечно, не Шекельграббер в смысле кошелька, но с удовольствием пригласил бы вас на презентацию самого себя в любое удобное для вас время.

— А пистолет подарите?

— У меня нет пистолета, я даже рогатку не беру на ответственные задания.

— Ладно, я вам подарю. Газовый. У меня все равно два.

— Договорились, жду намека, — сказал я и пошел в кабинет, думая по дороге: «Что же я такой бабник? Что же ни одной юбки не пропущу? И совесть ведь не успокоишь мыслью, будто для дела все эти знакомства. Знаю, что не для дела, не только…»

— Ну и работка у нас, врагу не пожелаешь, приветствовали меня рукопожатием Кашлин. — До чего же дотошный клиент с деньгами пошел, за каждый рубль чуть ли не душой переживает. И это хочу, и то, но подешевле. А можете вы сделать не прямо, а сикось-накось, лишь бы задаром? А сколько будет стоить задаром? И что из этого получится? И в каком грунте я буду лежать? А почему не в утепленном? А есть дешевле? А почему гроб пуленепробиваемый? Вы в меня стрелять собираетесь посмертно?.. Поклянитесь, что не обманете одинокого пенсионера… Но на чем мне клясться? На Библии мог Шекельграббер, а мне совесть не позволяет. Я мог бы, как честный человек, сказать правду, положив руку на сборник русских народных сказок и былин, хоть на суде, но клиент родным сказкам не верит, только импортным… И требует, требует, требует… Один недавно добивался, чтоб его похоронили согласно всем египетским ритуалам, а над погребением установили двухметровую пирамиду.

— Ну и что? — спросил я.

— А он еще дышит. Но помрет — сделаем, кирпичи в форме параллелепипеда уже заказаны. Если, конечно, фирма раньше него не загнется.

После таких слов Поглощаев посмотрел на Кашлина, как участковый на рецидивиста, за которым бежал три квартала, и спросил меня:

— Вы уже начали проверку милиционеров?

— Это только в американских фильмах за полтора часа ловят злодея и попутно кончают с бандитизмом во всем городе, ответил я. — А вы выполнили мою просьбу?

Поглощаев подал мне стопку листов. Я тут же просмотрел все досье, чтобы сразу покончить с неясностями и не копить вопросы впрок. Оказалось, что из штатных работников я уже почти всех знал: кроме Кувыркалкиной, Кашлина и Поглощаева в фирме постоянно и посменно работали лишь три медсестры: Сердечкина, Почесухина и Селезенкина. В основном они наблюдали за порядком в морге, прибирали таковой и покойников перед выносом, ассистировали врачу и несли ночную вахту в конторе. Зато за штатом народу числилось, хоть отбавляй: водитель Опрелин, врач Горчицын, шесть разнорабочих (видимо, могильщики), художник по декоративной росписи саркофагов, изготовители саркофагов и венков, народные умельцы из числа граверов по граниту, мрамору и стали, мастера затейливых чугунных решеток, цветочницы с садоводами и всякие другие. Я даже не подозревал, что человека в последний путь собирают люди стольких профессий. В «Долине царей» был даже отряд плакальщиц, на всякий случай, как объяснил Кашлин.

— Плакальщиц можно сразу отбросить, — сказал Поглощаев, — мы пользовались их услугами только раз по желанию клиента, который сделал заказ еще при жизни, так как после горевать о нем было некому. Кроме водителя и врача, почти все нештатники приезжают только за зарплатой, а задания им сообщает Опрелин или Кувыркалкина по телефону, или я в редких сложных случаях.

— Вы сказали «почти», — намекнул я.

— Ну, грузчики бывают раз в неделю: саркофаги-то наши и вшестером ели упрешь.

— А они знали о пропаже документов Шекельграббера?

— Наверное, знали. А может, и нет. В принципе, они и украсть могли. Лично я им ничего о документах не говорил. Да и зачем? Но земля слухами полнится.

— Шекельграббер мог сам сказать, — влез Кашлин. — Он любил с ними после похорон выпить водки, уважал пролетарский характер покойник, тут уж ничего не попишешь.

— Где можно найти этих ребят?

— Я указал место их постоянной деятельности в справках, — удивился моей невнимательности Поглощаев. — Они работают на том кладбище, где фирма откупила участок и погребает своих клиентов.

Я еще раз пробежал взглядом бумажки. Информация, поданная в досье, была скупа, как Плюшкин. Вместо того чтобы охарактеризовать людей по их способностям и возможностям, Поглощаев написал мне паспортные данные, домашний адрес, специальность по диплому, месячную загруженность в пересчете на человеко-часы, женат-замужем-холост, дети есть-нет, что делает в фирме и сколько получает. Из всей этой белиберды мне пригодился бы разве что домашний адрес, но просить субъективную характеристику подчиненных у Поглощаева я не решился, все равно вышло бы как у Штирлица: «морально устойчив, отличный семьянин»…

— Значит, сдвигов пока нет? — спросил Поглощаев.

— Сдвиги есть, но в каком направлении двигаться, — пока неясно, — ответил я.

— А какие, например?

Я хотел сказать ему гадость, но вспомнил, что он платит мне деньги.

— Например? Например, есть подозрение, что Шекельграббера убили не в Армянском переулке.

— А где?

— Где-то в другом месте, — ответил я.

Он призадумался, не знаю уж над чем, но так крепко, что пришлось оборвать его думы:

— В прошлый раз я забыл спросить: с кем вы ходили в баню?

— С Горчицыным, с нашим врачом. Радикулит, знаете, донимал, а Горчицын окончил курсы массажа.

«Господи! — подумал я. — Вот оно, мурло советского миллионера! На массаже экономит, своего врача в баню тащит!»

Я вышел в приемную, захлопнул дверь, присел возле Кувыркалкиной и сказал самым любезным тоном:

— Оля, не могли бы вы включить селектор, спросить какую-нибудь ерунду и случайно забыть выключить.

— А зачем? — спросила она.

— Очень интересно, как они сейчас мои кости перемывают.

— Можно пообедать? — спросила Кувыркалкина, нажав клавишу.

— Валяй, — ответил Кашлин потусторонним голосом.

Дальше ничего интересного я не услышал.

«Представляешь, — сказал Поглощаев, — мой оболтус взял вчера свой ваучер и пошел в РЭУ приватизировать качели во дворе».

— Можно выключать, — сказал я Кувыркалкиной. — Привет Опрелину. Кстати, по каким адресам он возит какие-то конверты?

— Это реклама в газеты.

— А куда собрался Поглощаев в четыре часа?

— Вы очень много хотите от меня задаром.

— Я же пригласил в ресторан!

— Вы не боитесь моего мужа?

— Нет, он не страшный. К тому же у меня будет подаренный вами пистолет, а в домжур Опрелина не пустят. Я предупрежу на вахте. Ну, так куда собрался Поглощаев?

— Поедет к Эпюру менять рубли на доллары, чтобы в чулок засунуть.

— А почему он не сходит в ближайший обменный пункт?

— Значит, ему так выгодно и безопаснее…

Следующие три часа я провел почти идиотским способом: сидел в кустах и фотографировал всех, кто входил и выходил из «Долины царей».