Псионик - Павел Барчук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Прекрати, Никита! — Настя тоже посмотрела на своего ненаглядного Золотого мальчика.
Самое интересное, она ведь на него не злится. Просто Насте не нравится, что предмет ее любви обижает меня. Это я знаю без чтения мыслей. Когда-то давно сам себе дал зарок, ни при каких условиях не ковыряться в голове подруги.
— Ой-ой-ой…простите. Я ранил его нежную душу. — Костырев поднял обе руки ладонями вперед и заржал. Удивительный придурок.
— Рубцов, еще раз спрашиваю. Ты слушаешь, что говорит учитель? — Марина Леонидовна наклонила голову к плечу, по-прежнему пялясь мне в лицо.
— Конечно! — Я усмехнулся. — Экология. Глобальное потепление. Цугцванг человечества. Для начала про то, почему цугцванг. Цугцвангом в шахматах называется такое положение, при котором любой следующий ход ухудшает положение походившего. Лучшей иллюстрацией поведения человечества на планете служит старый прикол: «Вопрос: Что бывает страшнее дурака? Ответ: Дурак с инициативой!»
Училка, оторопев, выпрямилась и сделала шаг назад. Я только что слово в слово повторил все, что она сказала за последние пять минут. Конечно, ни черта я не слушал. Мне не надо слушать. Просто прочел остаточные следы ее последних мыслей. Человек так устроен. Прежде чем произнести что-то вслух, он формирует этот текст в своей голове. Потом придает ему форму, но еще некоторое время в его мыслях остается сказанное.
— Тааак…Интересно… — Марина Леонидовна развернулась и пошла к доске. Мне невольно в этот момент вспомнились Настины слова. Двести лет прошло, а в космос никто не полетел… И доска у нас старая. Деревянная. На которой мы пишем мелом. Интересно, как сильно бы это удивило людей в прошлом?
— Что же ты думаешь по данному поводу? — Марина Леонидовна остановилась возле учительского стола и повернулась к классу лицом, оперевшись о стол бедром. — Давай… Озвучь нам свое мнение. Заодно посмотрим, как ты подготовился.
— Что думаю…– Я выбрался из-за парты и медленно двинулся к доске, при этом, с умным видом рассуждая на заданную тему. — Мы давно находимся в положении человека, стоящего на мине, которая работает на размыкание. Сто́ит поднять ногу — взорвется. В том положении, при котором лучшее, что можно сделать — ничего не делать.Прекрасно иллюстрирует способность и неуемную тягу решать проблемы — Австралия. Да, та самая. Которая сейчас полностью покрыта лесами. Хочу вспомнить некоторые поступки наших предшественников. До войны. Итак…Вот они привезли безобиднейших овец. Ну, какой вред от овцы? Однако овцам надо где-то пастись. Начали сводить леса. Свели. Что в итоге? На полях начали плодиться кенгуру, которые превратились в настоящее бедствие. Естественных врагов у них нет. Численность контролировалась исключительно кормовой базой. Им создали базу. Думали, что для себя… В итоге количество кенгуру перевалило за миллионы. Они сожрали все, что только можно сожрать. Что делать? Начали уничтожать кенгуру. Бесполезно. Счет упорно оставался за животными. К тому же люди додумались отстрелять всех Динго. Итог — бесконтрольное размножение кенгуру.
— Очень интересно… — Марина Леонидовна нахмурилась и с сомнением покосилась на свой стол.
Там лежал планшет с материалом сегодняшнего урока. И ни при каких условиях я не смог бы увидеть текст. Я же –человек, а не орел. Чтоб на таком большом расстоянии прочесть все, написанное в учительском конспекте. Но двигаясь между парт в сторону доски, я слово в слово говорил то, что собиралась сказать сама училка.
Рискованно? Возможно. Однако бывают моменты, в которые не могу держать свои порывы творить всякую ерунду, под контролем. Меня прикалывает реакция людей на то, что они не понимают. И вот сейчас Марина Леонидовна никак не могла понять, какого черта я рассказываю заготовленный ею материал.
— Рубцов…Ты хорошо подготовился к теме…К теме, которую еще вам не задавали…Достаточно. Можешь сесть обратно.
— Да, ну, что Вы? Еще не закончил. Итак…– Я дошел до первых парт, миновал их, развернулся к классу лицом и с насмешкой уставился на своих товарищей. Которые мне вообще не товарищи. Не считая Насти, конечно. — Следующим этапом катастрофы стали двенадцать пар кроликов. Потом это количество превратилось в двенадцать миллионов… Но мы начнем с отправной точки. Кролики жрали все, жили в норах, грызли корни. Так появилась эрозия почвы. Австралийцы жутко инициативные ребята. Решили, что все проблемы им по плечу. Начали строить ограждение. Так появился второй после Китайской стены по протяженности забор. Не помогло. Кролики продолжали плодиться. Специально для кроликов сделали биологическое оружие. Вирус миксоматоза. Города наводнили кролики-зомби. Обреченные подыхать и вонять. Частично они, конечно передохли. Выжило десять процентов кроликов. Но это уже были бессмертные мутанты, которых не берет ни один вирус.
— Рубцов! Достаточно! Что за… — Марина Леонидовна схватила планшет и принялась водить по нему пальцем, перечитывая свой же текст. Потом подняла голову, посмотрела прямо на меня. Да….Слово в слово. По-прежнему.
— Завезли лис и хорьков, чтобы они сожрали кроликов.– Я сделал вид, будто не понимаю ее взгляда и не слышу распоряжения заткнуться. — Лисы не настолько глупые, дабы гоняться за шустрыми кроликами, выкапывать их из нор…Они стали жрать тупых, доверчивых и медлительных местных сумчатых. Короче, ни кроликов, ни кенгуру не победили, а местной фауне, флоре, и почвам нанесли невосполнимый ущерб. И что дальше с этой проблемой делать, было совершенно непонятно. Следом завезли котиков. В надежде, что уж они точно сожрут кроликов. Но котикам стало неинтересно жить с человеком. Тем более, котики не настолько придурки, чтобы гоняться за шустрыми норными кроликами. Зачем? Когда на улице — сотни нелетающих, тупых и медленных птиц? Короче, количество котиков перевалило все за те же два миллиона и единственным вариантом сокращения поголовья стала очень сомнительная перспектива, что котики начнут дохнуть, когда доедят остатки местной живности и им нечего будет жрать.
— Рубцов! Достаточно! — Марина Леонидовна в сердцах швырнула планшет обратно на стол. — И после урока останешься со мной в классе. Нам предстоит серьезный разговор!
— Оооо… Так не интересно. — Никита сделал обиженное лицо. — Мы тоже хотим остаться после урока и послушать, о чем вы будете секретничать.
— Костырев! Ты вообще помолчал бы! — Училка явно «завелась».
Так понимаю, она решила, будто я взломал ее планшет и скачал оттуда весь сегодняшний урок. Чтоб сорвать его. Хороша версия. Она меня вполне устраивает. Если Марину Леонидовну окончательно накроет псих и она пожалуется директрисе, скажу именно это. Пусть наказывают за нарушение правил субординации.
Честно говоря, не боюсь, что моя тайна откроется. Я ее хорошо спрятал. Уже не боюсь. Сначала боялся. Даже не так…Сначала я просто не мог поверить. Во мне проявились способности псионика. Невозможно это. Неоткуда. Мой отец был обычным, простым человеком. Он служил на границе с Европейской автоономией, где благополучно отдал жизнь за сомнительные ценности этого нового, чтоб ему сдохнуть еще несколько раз, мира. Мать — всю жизнь работала на заводе по утилизации отходов. В нашем роду никогда, вообще никогда не рождались псионики. Даже если допустить, что способности удалось бы скрыть, ну уж близкие знали бы точно. Я сам прячу их семь лет, однако каждый день думаю, вдруг она поймет. Мать. Вдруг заметит. И тогда путь у нее лишь один — донести на собственного сына.
— А что Костырев? Вы же Рубцову приватную беседу назначили. — Придурок оглянулся на остальных одноклассников, — Ребят, кто хочет послушать страшные тайны Рубцова и Марины Леонидовны? Предлагаю проголосовать.
Естественно, первой рукой, взметнувшейся вверх, оказалась конечность самого Никиты.
Настя снова раздраженно оглянулась на своего любимчика. Потом посмотрела на меня. Прямо в глаза. Взгляд у нее был такой… Она словно мысленно спрашивала: Зачем? Что ты творишь, Боря? Перестань!
— Костырев! — Марина Леонидовна стукнула кулаком по столу. — Ты забываешься!
— Ой, да что Вы? — Никита, усмехнувшись, откинулся на спинку стула, руки сложил на груди. — Может, Вы забываетесь? На всякий случай, напомню. Мой отец — председатель попечительского совета. Школа у нас — частная. Муниципалитет оплачивает два места из жалости…
Костырев покосился на Настю. Поморщился. А потом добавил.
— Ну, еще потому, что кое-кто берет первые места на всех олимпиадах по всем возможным предметам. Ладно… Признаю. А вот Рубцов, уж извините, он — дебил. И я,
