Дон Кавелли и мертвый кардинал - Конти Дэвид

В половине шестого он не выдержал: сварил себе на старой газовой плите двойной эспрессо, натянул несколько поношенный спортивный костюм и вышел из дома. До ворот Святой Анны он дошел в обычном темпе. Говорят, что в последний раз в Ватикане бегом передвигались в 1809 году, когда церковное государство захватил Наполеон. Это, конечно, некоторое преувеличение, но именно что некоторое. Кавелли поприветствовал дежурного алебардиста швейцарской гвардии, который, с трудом подавив зевок, приветливо поздоровался в ответ.

Едва миновав ворота, он перешел на бег, стараясь, по совету своего спортивного врача, держать плечи расслабленными. В прошлом году он вынужден был к нему обратиться по поводу болей в спине. Со временем боли постепенно прекратились. Возможно потому, что он стал два раза в неделю заниматься рукопашным боем ринген[17] в маленьком подвальном клубе. Кавелли с удивлением открыл для себя этот требующий полной отдачи вид спорта, почти всегда превосходящий другие боевые искусства на турнирах по смешанным единоборствам. Впрочем, занятия ли послужили причиной исцеления или что другое — теперь было уже не понять.

Он пробежал с внешней стороны колоннад Бернини, мимо площади Святого Петра, куда в этот ранний час еще не пускали посетителей, по Виа делла Кончилиационе к Тибру, где привычно увеличил темп. Летом эта часть Рима казалась просто восхитительной. Уже рассвело, но улицы оставались тихими и пустынными.

Он продолжил свой бег мимо замка Святого Ангела, свернул налево, следуя изгибу реки и, наконец, перебрался по мосту Регины Маргариты к Пьяцца дель Пололо. Дальше Кавелли пересек площадь, поднялся по лестнице в парк Вилла Боргезе и двинулся к расположенному в низине ипподрому на Пьяцца ди Сиена. Здесь он сделал круг, максимально ускорившись, прежде чем отправиться в обратный путь неспешной трусцой. Обычно утренняя пробежка освобождала голову от дурных мыслей, но не сегодня…

VII

Дом Дуга Рирдена с видом на реку Потомак был, возможно, не самым большим и, конечно, не самым красивым особняком в Джорджтауне, но, вероятно, самым безопасным, что в наше время немаловажно. В шикарном жилом районе Вашингтона проживало много высокопоставленных членов правительства, которые уже в силу своей профессии нуждались в первоклассной защите. Дуг Рирден, однако, не работал на правительство. Теперь не работал.

Несколько десятилетий назад он организовал маленькую охранную компанию. Благодаря образовавшимся связям фирма быстро поднялась до самых высоких позиций в Мэриленде, что позволило ее основателю жить более роскошно, чем он когда-либо смел надеяться. Теперь его опыт в сфере безопасности пошел на пользу ему самому.

Каждое утро ровно в семь Рирден завтракал, облаченный в костюм с галстуком. То, что компанией уже почти шесть лет управлял его зять, а сам он теперь уже не так часто выходил из дома, не давало ему повода распускаться. Semper paratus![18] Все еще. Он налил в чашку дымящийся кофе из серебряного кофейника в стиле ар-деко, сделал маленький глоток и потянулся за утренней газетой, но в следующее мгновение вдруг сердито бросил ее на полированный стол из красного дерева.

— Проклятая мексиканская дрянь! Это же просто черт знает что такое!!!

Нет! Не надо так! Он постарался успокоиться. Марселла трудолюбива, честна и, самое главное, богобоязненна. По этой причине он нанял ее более двадцати лет назад и едва ли когда-то серьезно пожалел об этом. Но все, что касается газет, просто не лезет в ее мексиканскую голову. Почему она не может понять, что газета газете рознь и что между ними существуют серьезные различия? Уже не в первый раз она приносит ему не «Вашингтон таймс», а эту коммунистическую подтирку, которая называет себя «Вашингтон пост»!

«Вашингтонская ПРАВДА» — вот такое название ей подходит куда больше, подумал Рирден с презрением. У этого отвратительного пропагандистского печатного издания нет никакой другой цели, кроме как изо дня в день втаптывать Америку в дерьмо. Конечно, Америка не идеальна, но какое государство в принципе можно назвать идеальным? Вот зачем всегда распространять информацию, порочащую родную страну, а не писать в первую очередь о ее успехах и достижениях?! Началось все еще с Уотергейта. Этому подонку Бобу Вудворду понадобилось вытащить все грязное белье на суд общественности и тем самым в конечном итоге закончить президентство Никсона. После этого никто больше не вспоминал о его многочисленных заслугах, а только о скандалах. В конце концов ему пришлось освободить кресло для неудачника Джеральда Форда — человека, который, как говорили, не мог одновременно ходить и жевать жвачку. Несомненные изменения к лучшему! Спасибо тебе, Боб!

Боб Вудворд занимал одну из первых строк в списке людей, которых Рирден презирал от всей души, а это был весьма длинный список. Вудворд! Ко всему прочему, этот парень еще и жил всего через две улицы от него. Когда Рирден изредка видел его вдали, он сразу же переходил на другую сторону дороги. Голливуд еще и фильм снять об этом предателе ухитрился! С Робертом Редфордом в роли Вудворда. Редфорд! Еще один друг коммунистов. С какой стати все эти люди ополчились против Америки — самой великой страны в мире?

God’s own country![19] Смелые и набожные переселенцы создали свою страну буквально из ничего, и они же сделали ее самым могущественным государством всех времен. Даже сейчас Америка все еще самая сильная держава в мире, хотя вот уже несколько десятилетий она не переставая катится по наклонной, и это невозможно не замечать. Страна трещит по всем швам. В первую очередь это происходит из-за стремительного упадка христианских ценностей. Нынче христианство перешло к политике глухой обороны, и теперь многие едва ли не стыдятся публично заявить о своей религиозности.

Рирден знал наверняка, что исчезновение девиза: «In God we trust»[20] с купюр и монет — всего лишь вопрос времени. Он искренне надеялся, что не доживет до этого. Все шансы на это у него были — доктор Купер в лучшем случае давал ему еще три месяца жизни. Около одного миллиона четырехсот тысяч сигарет «Мальборо», которые он выкурил за последние шестьдесят два года, не прошли бесследно для его легких, и теперь ему предъявили счет. Ну даже если и так! Он достойно прожил жизнь и оставил в ней след, которым можно гордиться. Он сделал для своей страны больше, чем любой другой человек из всех известных ему, исключая двоих. И теперь, даже если конец уже близок, его совесть чиста. Рирден закурил сигарету и кончиками пальцев потянулся к газете «Вашингтон пост».

VIII

Вернувшись в квартиру, Кавелли принял теплый душ. Повезло, надо заметить: в это время суток горячую воду редко подавали в здешние старые здания. Помывшись, он побрился и сварил себе еще один эспрессо. Затем он поспешно переоделся в костюм и снова вышел за пределы Ватикана, чтобы, вопреки обыкновению, купить свежие газеты.

Прошло уже три года с тех пор, как он вообще перестал их читать. Дело в том, что содержание газет, по сути, можно разделить на три части. Одна часть его огорчала, другая — злила, а третья — не интересовала. Конечно, иногда попадалось что-то, что не вписывалось ни в одну из этих трех категорий, но это случалось слишком редко для того, чтобы менять свои привычки.

Он давно уже не читал газет. Вначале он, как наркоман, испытывал ломку и жил с грызущим страхом упустить какие-то важные события, но через некоторое время все улеглось. С тех пор он стал смотреть на мир значительно спокойнее. Но сегодня решил сделать исключение. Возможно, получится узнать что-то новое об обстоятельствах смерти Фонтана. Он купил итальянскую газету «Стампа», а также «Оссерваторе Романо» — официальную газету Святого Престола, которая из первых рук получала информацию обо всем, что касалось Ватикана. А еще — «Нью-Йорк таймс», она, как и все американские СМИ, сообщала о деталях, которые опускали или воспроизводили в самой обобщенной форме большинство авторитетных европейских изданий, считающих, что их чувствительный читатель нуждается в защите.