Нигдерево - Мария Фомальгаут

Нет никакой Иветты, привиделось что-то, пригрезилось, померещилось…

Витольд просыпается.

Смотрит на полоски света на мостовой, на темные силуэты с извилистыми рогами…

Спешно одевается.

Идет вверх по скрипучим ступеням.

Стучит в дверь.

Утро.

Лавочники открывают двери.

Витольд сонно продирает глаза, отчаянно вспоминает – был договор или не было. Нет, всё-таки был, вон, и печать на руке…

– Ну, сколько можно спать, так и всю жизнь проспишь…

Иветта?

Иветта чай заваривает, завтрак готовит.

– Ты же…

– Что я же? Уж не ты ли обещал весь мир к ногам моим положить, а теперь и завтрак сообразить лень:

Витольд молчит.

Украдкой потирает печать.

Наверху тихо, непривычно тихо.

Витольд догадывается:

– Съехали?

– Ага, свадьбу отыграли и всё…

– Десять золотых.

Это хозяин за стенкой. И тут же добавляет:

– Для вас бесплатно.

Звенят монеты, хозяин бормочет что-то, да что вы, да не надо…

Двери наверху открыты.

Витольд смотрит на постояльцев, он их по-другому представлял, с нимбами, а у этих нимбов нет…

Постояльцы Витольда приглашают с ними позавтракать.

Витольд делает шаг – печать больно обжигает руку.

Печать…

– Ты чего такой?

Это Иветта.

– Какой – такой?

Это Витольд.

– Ну, такой…

– Да не… ничего…

Украдкой потирает печать.

– А чего ты на свадьбу не пришел?

Витольд вздрагивает:

– Н-на к-какую свадьбу?

– На мою, на какую… ничего себе, внизу под нами жил, даже на свадьбу не зашел…

Витольд спотыкается о пустоту.

Трогает печать на руке.

Молчит.

Не Танькин день

Скоро будем!

Я это скоро будем читаю уже который раз подряд.

Снова набираю буквы:

КОГДА?

Скоро-скоро.

Это Анька.

И Санька.

И Танька.

Подлетаем.

Это опять Анька.

И Санька.

И Танька.

У Таньки нос пуговкой. У Саньки веснушки.

Анька когда смеется, у меня душа замирает.

Ставлю чайник.

Жду.

Скоро будем.

Это Анька.

И Санька.

И Танька.

Анька…

Согласны ли вы взять в жены…

Помню, хотел тогда что-нибудь сострить, на ум так ничего и не пришло, что ответил, уже не помню.

ПОДЛЕТАЕМ

Жду.

Вечереет.

Набираю номер.

Абонент, вызываемый вами, находится вне зоны…

Это что-то новенькое…

Звонок.

Номер незнакомый.

Алло.

– У нас для вас плохие новости…

…нет, кажется, они что-то другое тогда сказали.

Уже не помню, что.

Икра.

Раньше я её только на картинках видел.

Орхидеи.

Их я тоже видел только на картинках.

«УГОЩАЙТЕСЬ»

Буквы на экране.

Подцепляю ложкой икру, ем.

Орхидеи не ем, нет.

У него вообще тут красиво.

У Кристала.

Так и пишется – Кристал, на экране одно Л.

Ударение на первом слоге.

«На кону пятьдесят тысяч».

Это Кристал.

Интересует?

Это снова Кристал.

В ответ набираю на экране:

Заинтересован.

Кристал.

Я никогда не видел его лица.

Никогда.

– Вы составляли подробную карту звездного неба.

– Было дело.

– С подробным расположением всех звезд, планет…

– Интересуетесь картой?

– Не совсем. Можете немножко её… подкорректировать?

– Я составил максимально точную карту, и не вижу надобности что-то улучшать, если только не обнаружится что-то новое…

– Ну, в конце концов, никто не будет проверять, если вы добавите что-то новое…

– Вы хотите, чтобы я изменил карту звездного неба?

– Вы прекрасно меня поняли.

– Что именно я должен изменить?

– Вы можете добавить мощный источник гравитации в район гаммы Лебедя?

– А точные координаты можно?

– Без проблем.

Район гаммы Лебедя…

Накатываются воспоминания откуда-то из ниоткуда, тут же разбиваются о реальность.

Кристал.

Ударение на первом слоге.

Кристал.

Сто двенадцатый этаж. Просторный холл с орхидеями. Черная икра.

Кристал.

Строчки на экране.

Я никогда не видел его лица.

Иногда спрашиваю себя – есть ли у него вообще лицо. Спрашиваю только себя, – мне не велено задвать вопросы.

«Моя машина отвезет вас».

…на водительском сидении пусто.

…универсальная система автопилота позволяет автомобилю ориентироваться в мегаполисе…

…на ваш счет перечислено 50 000 у-е…

Вспоминаю.

Гамма Лебедя.

…вопиющий случай в районе Гаммы Лебедя.

…авария, повлекшая за собой гибель…

…обвиняется Тампер…

Более пятисот человек, в том числе семьдесят восемь детей больше никогда не вернутся домой. Мы публикуем список погибших…

Хлопаю себя по лбу, спохватываюсь, они же сейчас прилетят, вот сейчас, с минуты на минуту, а у меня дома как на том свете, не убрано ничего, и в холодильнике хоть шаром покати, собирался цветы купить, хрен я успею цветы купить, в спешке начинаю наводить порядок…

…спохватываюсь.

Набатом в голову ударяют воспоминания:

Трагедия в районе гаммы Лебедя…

Тампер.

Я не знаю, имя это или фамилия, или еще что.

Тампер.

Фанфары.

Вспышки прожекторов.

Появляется Тампер – он без фанфар не может.

И без прожекторов тоже.

Аплодисменты.

(ну, и без аплодисментов за кадром Тампер тоже не может).

Наконец, спохватывается, замечает меня. Приветствует легким кивком. Снова не замечает. Такое чувство, что это не он меня вызывал, а я к нему пришел, от дел отвлекаю.

Сдержано покашливаю.

Еще.

Еще.

Тампер недовольно оборачивается, всем своим видом показывает, ну что тебе еще надо, какого рожна…

– Вы меня… вызывали?

– А-а-а, это вы… да-да, вызывал… вы у нас, говорят, выдающийся ученый…

– Ну, я бы не стал о себе так…

– А напрасно, напрасно, сам не похвалишь, никто не похвалит… Берите пример с меня, без грамотного пиара черта с два про меня бы кто знал… ну что, сколько вы написали книг по этой вашей физике?

– М-м-м, даже и не припомню.

– А можете в своей книге… кое-что поменять?

– Не вижу в этом необходимости.

– А если вам заплатить хорошенько так?

Никогда не спрашиваю —

– Сколько?

А тут спросил:

– Сколько?

– Сто тысяч… устроит?

Киваю:

– Устроит.

– Не умеете вы торговаться, не умеете… Так и просидите всю жизнь в обсерватории вашей, в лаборатории…

Молчу.

– Ну ладно… так вот, можете написать, что черные дыры объекты не притягивают?

– М-м-м…

– Двести тысяч.

Сглатываю.

– Х-хорошо. Будет сделано.

Протягиваю руку, моя рука беспомощно повисает в воздухе. Вот так, рукопожатия я уже не заслуживаю, ну-ну…

Тампер исчезает.

Вот так.

Молча.

Смотрю на то место, гед только что была голограмма.

Кланяюсь пустоте.

…Кристал обвиняется в гибели четырехсот человек в результате аварии…

Да при чем здесь черная дыра, что там Кристал вообще на какую-то дыру ссылаетесь, вы хоть знаете, что никакая дыра не притягивает ничего? Вы в учебник-то по физике загляните!

– Вопрос на триста тысяч…

Это Кристал.

Строчки по экрану.

Кофе.

Черная икра.

Орхидеи.

Ем черную икру.

Орхидеи не ем, нет.

– Не стесняйтесь, берите орхидеи.

Простите?

– Берите орхидеи.

Делать нечего, беру с блюда орхидею, надкусываю, м-м-м, они еще и в сахаре…

– Триста тысяч. Интересует?

Щелкаю клавишами.

– Интересует.

На клавишах остаются потоки сахарного сиропа, чувствую, что краснею.

– Ничего страшного.

Это снова с экрана.

Печатаю:

– Что я должен сделать?

– Я восхищен вашими учебниками, вы так доходчиво объясняете строение мира…

Сжимаю зубы. Ну, давай уже ближе к делу…

– …а вы бы не могли изменить предельную скорость движения лайнеров?

– Это вам не ко мне, это к инженерам.

– Да нет… быстрее скорости света.

Пауза.

– Триста тысяч устроят?

– На сколько я должен изменить скорость света?

Вздрагиваю, когда вижу ответ.

– Четыреста тысяч.

Это Кристал.

Не унимается.

(Ударение на втором слоге)

Откашливаюсь, печатаю:

– Ну, куда скорость в два раза больше… давайте хотя бы в полтора…

Думаю, если сейчас спросит, что такое – в полтора, я его пришибу. А ведь спросит, современные-то не знают ни черта…

– Давайте в один и семь.

Вздрагиваю, вот черт, знает…

Беру еще одну орхидею.

Ем.

Вкусно.

Тогда тоже было вкусно.

Тогда.

Анька.

Пирог с вишней.

– Фу-у, с косточками.

Это Танька.

– Кому не нравится, в ресторан валите!

Это Анька.

– Девочки, не ссорьтесь!

Это я.

Пьем чай.

Тогда было вкусно. Даром, что с косточками.

Скоро будем.

Два слова в телефоне.

Сообщение трехлетней давности.